Книга Клио и Огюст. Очерки исторической социологии - Вадим Викторович Долгов

Во времена Вебера, точно так же как сейчас, уровень экономического развития европейских стран был неодинаков. Германия (и тогда, и сейчас) шла в авангарде экономического развития, а например, Испания (и тогда, и сейчас) несколько отставала. Привычный способ объяснения разного уровня развития государства разницей географических условий в данном случае не работает. Более того, страны с более благоприятным теплым климатом (Испания, Италия, юг Франции) развиты несколько хуже, чем страны, расположенные в зоне умеренного (Германия), а то и вовсе весьма сурового климата (Норвегия, Швеция).

Еще контрастней ситуация видна на Американском континенте: Соединенные Штаты Америки – ведущая мировая держава, а граничащая с ней Мексика едва сводит концы с концами. Несколько километров отделяют высокоразвитые штаты Аризона и Техас от нищих районов сопредельного государства, откуда в США, преодолевая заграждения из колючей проволоки, бегут бедные мексиканцы.

Что общего между преуспевающими государствами? Какой общий признак отделяет их от государств отстающих? Нетрудно заметить, что ни климатический фактор здесь не имеет значения, ни форма правления (в Соединенных Штатах Мексики и Соединенных Штатах Америки она похожа). Признак напрашивается весьма странный: население преуспевающих стран исповедует в основном протестантизм, а население отстающих – католицизм. Но какое отношение вероисповедание может иметь к экономике? Статистическими методами эта задача не решалась: неясно было, что, собственно, считать и какие корреляции проверять. И вот тогда метод «понимающей социологии» Вебера показал свою силу.

Проанализировав различные аспекты социальной жизни протестантов и католиков, Вебер выяснил, что на деловую активность оказывает влияние этика, сформированная в рамках этих двух конфессий.

Католики исходили из представления, в полной мере свойственного православным, что посмертное бытие человека определяется его земной жизнью. Если человек вел себя хорошо, не грешил, то в посмертии его ждет божественная награда в виде Царствия Небесного. Мной неоднократно проводились опросы в студенческой аудитории: такое положение вещей кажется людям, выросшим в контексте русской культуры, не просто естественным, но и единственно возможным.

Между тем, протестантская система ценностей базируется на представлении о полном божественном предопределении, заложенном еще Августином Блаженным[13]. Бог по своему усмотрению отбирает праведников для жизни вечной. Избранные праведники ведут праведную жизнь и наследуют Царствие Божие. Те же души, которые предопределены к геенне огненной, ведут жизнь неправедную и получат в свое время за нее вечные посмертные страдания. Для православного такая расстановка приоритетов кажется вопиющей несправедливостью: за что же наказывать грешника, если он грешил по Божьей воле? Но буквальное прочтение Библии (а именно на Библию прежде всего и ориентированы протестанты) делает такой взгляд вполне объяснимым. Волос не упадет с головы без Божьей воли. Или, если цитировать Библию буквально: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (Матф. 10: 29–30).

Значит, повлиять на свое посмертное существование протестант не может. Но каждому хотелось бы как минимум знать, что ему предуготовлено в будущем. Оценить человека (даже самого себя) и однозначно сказать, праведник перед нами или грешник, чаще всего невозможно – каждый человек соединяет в себе что-то хорошее с чем-то плохим. А как наши поступки выглядят в глазах Бога – и вовсе неясно. Как же быть?

Протестанты нашли выход, который католикам и православным видится небезупречным, но их самих вполне устраивает: если Бог человека любит, – рассуждают они, – значит, он любит его всегда. А если так, то не только в посмертной, но и в земной жизни человек должен чувствовать на себе эту любовь. Значит, жизнь его должна протекать хорошо – в делах ему должна сопутствовать удача, бизнес расти, жилищные условия улучшаться и пр. И, напротив, если жизнь идет наперекосяк, денег не хватает, из нищеты выбраться не получается – значит, Бог не приготовил для этого человека ничего хорошего не только в этой жизни, но и в будущей.

В результате успешный бизнесмен чувствует себя не только удачливым дельцом, но и высокоморальным человеком, находящимся в особенно тесных взаимоотношениях с Богом. Результатом такого чувства является социально-психологический комфорт, позволяющий богатому человеку не тратить силы на конфронтацию, а с чувством исполняемого морального долга далее богатеть. Бизнес превращается в форму божественного служения со всеми присущими ему элементами: иррациональным стремлением к обогащению, мирской аскезой, когда ни один заработанный пфенниг без крайней необходимости не тратится на себя, а идет в дело, и пр.

В католической среде богатый человек, напротив, рассматривается как тайный или явный грешник. В этом аспекте наблюдения Вебера хорошо работают и на отечественном материале. В контексте русской православной цивилизации можно обнаружить точно такое же отношение к богатству. Об этом говорят русские пословицы: «Трудом праведным не наживешь палат каменных», «Богат, да крив; беден, да прям», «Богатый врет – никто не уймет» и пр. Жизнь в обстановке общественной неприязни заставляет состоятельных людей занимать заведомо оборонительную позицию. Богатые дома в России ограждаются особенно высокими каменными заборами, стоимость которых может сравниться с ценой самого дома. Первое, что покупает разбогатевший человек в России, – большой черный джип угрожающего вида. Богатство манифестируется с особым вызовом и ясно читаемой агрессией. Обратной стороной социально-психологической напряженности становятся необоснованные спонтанные траты, традиция которых была заложена еще русскими купцами XIX в.: буйные поездки в ресторан с цыганами, разбрасывание купюр, азартные игры до последней копейки. Всё это сильно контрастирует с рачительным скопидомством западных миллионеров, которые, подобно основателю “IKEA” Ингвару Кампраду, всю жизнь летали эконом-классом, жили в небольших квартирках или, подобно Биллу Гейтсу, носили джинсы за 50 долларов.

Всё это заставляет сомневаться в перспективах развития капитализма в России, но служит отличным подтверждением верности теории Вебера.

Карл Маркс не может считаться социологом в узком смысле этого слова, но выработанная им философская система была ориентирована прежде всего на понимание общественных явлений и оказала большое влияние на развитие социологии как отдельной дисциплины.

Основой его концепции является формационная теория развития общества. Если говорить в самых общих чертах, то Маркс связывал развитие общества с развитием производственной сферы, что само по себе весьма интересно. Производство – это та сфера, в которой прогресс человечества шел более или менее поступательно и был очевиден при любом ракурсе рассмотрения.

Совершенствование производства заключается в развитии как производительных сил, так и производственных отношений. Результат – увеличение общего количества прибавочного продукта, и, как следствие, совершенствование способов его узурпации «сильными» (эксплуататорами), отбирающими это продукт у «слабых» (эксплуатируемых).

Начальная стадия развития общества, при котором продукта было немного и он потреблялся целиком,