Книга Право Вызова - Максим Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Твари заселили весь мир.
Леса, болота, степи, реки и озёра, — и даже пустыни, — всё это для человека теперь стало опасным и недоступным. Чувствовать себя в полной безопасности отныне можно было лишь за крепостными стенами городов и поселений, а передвигаться на большие расстояния лишь вооружёнными конвоями. Ведь не ровен час, как из кустов на вас напрыгнет злой и страшный серый волк с глазами от улитки.
— Р-р-р!
Я наконец-то разобрался с лямками и вскочил на ноги. Зеленосисая девчонка с мускулистыми ногами тут же спряталась у меня за спиной. Мол, так и так, давай-ка, защищай. Ну что ж. Попробую, моя хорошая. Попробую.
Надежды на физику нет. Два подъёма на дуб и поездка до Торжка-обратно полностью истощили это дряблое тельце. Зато испуг разогнал мое сердечко, и я впервые почувствовал, как где-то глубоко-глубоко в моей голове пульсирует от переизбытка маны звездовидка. Я ж маг. Я ж, блядь, кудесник!
Всё произошло само собой. Мезень сама направила меня.
— Р-р-р-р!
Я сделал изящное магическое па, — на самом деле это было необязательно, — и прямо у меня в руке возникла убедительная иллюзия свинячьей ножки. Знатная такая мотолыга, кровавая и мясистая.
— Лови! — крикнул я улитоволку и метнул иллюзорную вкусняху в кусты.
Улитоволк перестал скалиться.
— М-м-м? — он по собачьи наклонил голову набок.
Затем тварь повернула один улитковый, — улиточный? Улитячий? — глаз в сторону кустов, позыркала им чутка, а потом вновь показала зубы.
— Р-р-р!
План себя не оправдал. Монстр кинулся прямо на меня. Скачок, ещё скачок, и вот между нами не более трёх метров. Надо что-то срочно предпринимать. Вот только что? Ударить наотмашь? По вот этим вот зубам? Так я же всю руку раздеру и не факт, что тварь хоть что-то почувствует!
Нет. Не то…
А может быть претвориться падалью? Тоже мимо. Для падали я слишком тёплый и румяный. Или же завизжать и побежать? Согласен, поступок по отношению к зеленоволосой не очень-то джентельменский, но так ведь и она ни разу не дама.
Ай, ч-ч-чёрт!
В самый последний момент я подхватил с земли рюкзак и выставил его перед собой. Челюсти улитоволка сомкнулись. Послышался хруст сухих макарон и треск ткани. А еще…
— Уууу! Ууууу! Уууу! — улитоволк заскулил и отпрял в сторону.
Тварюшка чихала, потряхивала мордой и чавкала, будто псина, которой на зубы налипла ириска. Морда улитоволка покраснела и как-то уж больно сильно рассопливилась; слизь аж капала с его носа.
Я посмотрел на рюкзак. Бинго, ёпьте!
— Тебе конец, — сказал я тварюшке, а затем обернулся и подмигнул дриаде.
Улитоволка угораздило вгрызться в пачку соли. Соль высушивает улиток до смерти, а ведь он и есть улитка. Как удачно всё срослось.
Не теряя драгоценного времени, я бросил рюкзак на землю, облизал костяшки кулаков, промокнул их солью, заорал на манер одинокой лосихи и бросился на химеру. Еблысь! Еблысь! Еблысь!
— Ууу! Уууу! Уууу!
О, боже, как же я хорош! Как мощны мои солёные лапищи! Сердце билось, как у загнанного кролика. Я прямо-таки чувствовал, как звездовидка наполняется истраченной на свиную ногу маной — хрен знает, как описать это чувство человеку, у которого звездовидки нет; наверное это так же тщетно, как рассказывать слепому про фуксию, крайолу и сучий вердигри, — я сам до сих пор не знаю, что это такое!
Вот тебе и магический кач. Ходи по лесам, да пинай улиток. Хотя, я бы всё-таки предпочел пьяную оргию Воландеморта. Ну или чередовать.
Еблысь! Еблысь!
— Уууу! Уууу! — улитоволк поджал свой лысый хвост и припустил сквозь кусты, не разбирая дороги.
— Беги-беги! — крикнул я вдогонку. — Будешь знать, как со мной связываться!
Пафосно? А как же! Со мной ведь дама, которая ждёт не дождётся повода потечь от моей брутальности.
Я обернулся и ещё раз оглядел мою новую знакомую. Какие чувственные губы, — подумал я, а затем поднял взгляд на её лицо. — И эти тоже.
— Боюсь, мы начали знакомство несколько сумбурно, — весь из себя очарование начал я. — Позвольте представиться, Илья Ильич Прямухин.
— Брусника.
— Брусника — это твоё имя?
— Да.
— Красиво. А что ж ты тут делаешь одна, Брусника? И кто ты вообще такая?
В памяти Прямухина не было информации ни про дриад, ни про лесных духов, ни про кого-то подобного.
— Пойдём, — сказала девушка и поманила меня за собой…
* * *
Да что ж я такой ведомый на баб-то, а⁉
Пу-пу-пу…
Будто загипнотизированный трением зелёных булочек, я покорно пиздюхал за Брусникой по лесу не меньше получаса. По буреломам, топям и малинникам. Мне-то думалось, что это такая игра. Эдакое молчаливое нагнетание страсти. Я думал, что я хренов рыцарь, которого ведут получать тёплую влажную награду.
Дурак, хули. Ещё и велосипед с рюкзаком просохатил на дороге. А у меня там и одежда, и еда. И соль.
В конце концов Брусника вывела меня в деревню таких же, как и она сама, зелёных полу-людей полу-растений. Расположилась эта деревня прямо на болоте. Кривые и косые дома из трухлявого замшелого валежника стояли на деревянных столбах, а между ними на манер мостиков лежали толстые стволы деревьев.
— Пойдём, — сказала Брусника и грациозно запрыгнула на одно из таких вот брёвнышек.
— Никуда я не пойду. Где я? Кто ты? Куда ты меня привела?
— Ты хороший человек, Илья Ильич Прямухин. Ты был добр ко мне. Ты спас меня от химеры и не убил после, хотя имел такую возможность. Возможно, ты и есть тот самый Избранный, который подружит наши народы.
А вот и тема с Избранным подъехала. Что-то как-то рановато, если честно. Мне ведь ещё к Мутантину но поклон через несколько часов; уверен, что этой сюжетной линии ещё развиваться и развиваться.
— Девушка, вы что-то как-то педалируете события, — сказал я. — Ну какой я, к чёрту, избранный?
— М-м-м? — девушка нахмурила тёмно-зелёные бровки и задумалась. — Я не педалирую. Мы уважаем мать-природу и её замысел. Если кто-то из наших начинает педалировать, мы изгоняем его из деревни. Пойдём.
— Да куда мы идём-то⁉
— К Мохобору. Он решит, Избранный ты или просто добрый человек. В любом случае, я обещаю, что тебя ждёт щедрая награда.
— Влажная и тёплая?
— Что?
— Что?
То и дело оскальзываясь, я прошёл за Брусникой по одному мостику, затем по другому, затем по третьему. В окнах хибар мелькали удивленные лица других дриад. Они шептались, глядя на меня, и тыкали пальцами. Как будто это я неведомая лесная херня, а не они.
В конце концов мы добрались до островка посередь болота. На островке стоял небольшой сруб, точь-в-точь как деревенский. Вот только очень старый, почерневший и замшелый. И ещё без трубы на крыше.
— Заходи, — вместо двери вход в избу обрамляли молодые побеги плюща.
Ну ладно.
Я зашёл внутрь. А тут довольно людно.
Прямо по центру помещения на пеньке в позе лотоса сидел жирный лесной мужик. Прямо сквозь дырку в потолке на него падал густой луч солнечного цвета; мужик подставил солнышку лицо и безмятежно улыбался.
Выглядел он так же, как и Брусника. Зелёная кожа, узоры по телу, вот только вместо волос и бороды мох. А ещё то тут, то там из его тела торчали молодые зелёные веточки с красными ягодами. На вид — клюква. На вкус — ну его нахуй, я это пробовать не собираюсь.
За спиной у толстого, в тени, стоял ещё один мужик. Высокий и сгорбленный. Нос крючком, глаза впалые, короче говоря, обычная злодейская рожа. Тело у него по цвету было скорее ближе к бурому или коричневому. Волосы тоже. А вместо ягодок на плечах росли гроздья древесных грибов… этих… забыл, как они называются, их ещё в чай заваривают.
Справа и слева от толстого стояли охранники — молодые подкаченные парнишки с заострёнными палками. В волосах у правого распустились белые цветочки земляники, а у левого из подмышек торчали берёзовые серёжки.
И все как один голые. Может, мне тоже раздеться?
— Мохобор, — сказала Брусника. — Отец мой. Я привела в деревню человека.
Толстый тут же распахнул глаза и уставился на меня.
— Зачем? — спросил он.
— Он спас меня от химеры.
— Вот как?
— Да. И я думаю, что он может быть тем самым Избранным.
— Избранный! — тёмный
