Книга Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

Западном полушарии терроризма, дезорганизации". И это не только Сальвадор. В данный момент он является мишенью. Наша проблема - это все полушарие и недопущение подобного рода вещей".

 

Утверждения Хейга, хотя и были приятны Рейгану, не были поддержаны разведывательным сообществом в Вашингтоне, и этот факт быстро стал достоянием гласности. Фактически, сразу после заявления Хейга на пресс-конференции 28 января директор Бюро разведки и исследований Госдепартамента сообщил ему, что разведывательная информация не поддерживает его утверждения. Хейг был удивлен и прокомментировал, что только что прочитал книгу Стерлинга. Меня убедили запросить официальную национальную разведывательную оценку со стороны разведывательного сообщества, в которой была бы собрана вся имеющаяся информация.

Национальная разведывательная оценка советской поддержки международного терроризма, подготовленная Центральным разведывательным управлением (ЦРУ), не соответствовала утверждению Хейга. Директор Центральной разведки Уильям Кейси был обеспокоен этим выводом и отправил проект на доработку.

 

Помимо того, что выводы, содержащиеся в проекте оценки, не соответствовали убеждениям Хейга и Кейси (и, несомненно, многих других членов новой администрации, включая Рональда Рейгана), также утверждалось, что специалисты разведки слишком узко определили термин "террмизм", что его следует применять более широко к использованию насилия, как в национально-освободительных конфликтах. Некоторые аналитики в Разведывательном управлении Министерства обороны (DIA) с самого начала не соглашались с ЦРУ и Государственным департаментом, и DIA было поручено подготовить проект новой оценки. Однако проект ЦРУ был настолько экстремальным и плохо обоснованным, что его тоже отбросили, и новые разработчики в ЦРУ под руководством члена сенатского совета Линкольна Гордона, используя расширенный круг полномочий, подготовили текст, который, наконец, через восемь месяцев был признан приемлемым. В утвержденном варианте не говорилось, что Советский Союз непосредственно разжигает международный терроризм, но в нем говорилось, что "Советский Союз глубоко вовлечен в поддержку насилия по всему миру", и что в опухолях национальные повстанческие движения, которые Советский Союз "прямо или косвенно" поддерживал, часто "уходят".

 

Помимо повышенного внимания к терроризму, администрация Рейгана резко снизила внимание к вопросам прав человека в некоммунистическом (или, точнее, несоветском) мире. Но администрация продолжала терзать советское обращение с диссидентами. Самое главное, что ее общая жесткая линия против советской системы, а не конкретные злоупотребления, была приравнена к защите прав человека. Как выразился помощник госсекретаря по правам человека и гуманитарным вопросам Эллиотт Абрамс, "занимая твердую позицию в отношении Советского Союза, мы решаем проблему прав человека в целом, а не в розницу. Советский Союз - это центр коммунистической системы, которая является злейшим врагом прав человека". По словам Рейгана, Советский Союз представлял собой "единственную величайшую проблему для прав человека в современном мире".

Хейг стремился сделать нечто большее, чем просто словесно ответить на советский вызов. Появилась арена для раннего участия в противостоянии советской экспансии, и Хейг ухватился за нее: спонсируемое СССР, управляемое Кубой, снабжаемое Никарагуа, возглавляемое коммунистами террористическо-партизанское восстание в Сальвадоре. Отнюдь не все были согласны с таким описанием гражданской войны в Сальвадоре, но такая характеристика отражала восприятие Хейга и соответствовала его целям. Сальвадор находился на заднем дворе Америки и далеко от Советского Союза; должна была быть возможность с минимальным риском и затратами одержать победу, которая продемонстрировала бы всем - советским лидерам, союзникам США и другим странам мира, а также американскому народу - что американская воля и сила, подтвержденные вновь, эффективны в противодействии продолжающимся усилиям СССР по всему миру продвигаться вперед за счет Америки.

 

Действия администрации в отношении ситуации в Центральной Америке будут рассмотрены позже. На данный момент достаточно отметить, что помимо этих действий администрация, особенно Хейг, развернула масштабную кампанию по привлечению внимания к роли Советского Союза и Кубы. Государственный департамент выпустил наспех подготовленный и несовершенный "Белый документ" под названием "Коммунистическое вмешательство в Сальвадоре", в котором ситуация в этой стране называлась "хрестоматийным случаем косвенной вооруженной агрессии коммунистических держав через Кубу". Дипломатические "отряды правды" были направлены в Западную Европу, чтобы убедить союзников Америки в роли Советского Союза и других коммунистов - хотя и без заметного успеха. Хейг свидетельствовал на открытых слушаниях в Конгрессе, что Советский Союз несет "главную ответственность" за распространение международного терроризма и имеет "список целей" для "захвата Центральной Америки".

Тот факт, что сальвадорские повстанцы планировали новое наступление, был независимо известен в то время, и сообщение о советском решении не могло быть подтверждено или опровергнуто его появлением. Американское разведывательное сообщество не располагало информацией о подобном решении Политбюро о проверке американской решимости, и такая информация никогда не появлялась. Но помимо этого сомнительного разведывательного отчета, Хейг и многие члены будущей администрации (включая Ричарда Аллена), в любом случае, были восприимчивы к идее, что Советы будут проверять свою решимость, и были полны решимости "пройти" этот тест и начать проверку советской решимости.

 

Этот очаговый американский контрвызов в Центральной Америке также служил общему политическому подходу Илаига. В ряде выступлений и других заявлений в течение первого года администрации Рейгана Хейг разработал то, что он стал называть "четырьмя столпами" американской политики: развитие отношений Америки с Советским Союзом на основе "сдержанности и взаимности", укрепление американских альянсов, помощь в развитии третьего мира, наращивание американской экономической и военной мощи. Все это способствовало сдерживанию советской экспансии.

Более того, "мы должны действовать, чтобы сдерживать Советский Союз", потому что "именно советская опора на силу и угрозу силы для создания и использования беспорядков подрывает перспективы мира во всем мире сегодня". Хотя обычной формулой (также иногда используемой президентом Рейганом и другими) была "сдержанность и взаимность", в нескольких случаях Хейг более конкретно, хотя и менее дипломатично, дал понять, что он действительно имел в виду: "большая советская сдержанность и большая советская взаимность". Он сказал: "Наше стремление к большей советской сдержанности и взаимности должно опираться на несколько уроков, болезненно усвоенных за последнее десятилетие в отношениях с Советским Союзом".

 

Три других столпа американской политики рассматривались в конечном итоге как способствующие достижению этого столпа: "Восстанавливая нашу силу, укрепляя наши союзы и способствуя прогрессу через мирные изменения, мы создаем условия, которые делают сдержанность и взаимность наиболее реалистичными советскими вариантами".

Однако Хейг не видел задачу американской политики исключительно в создании условий для принуждения Советского Союза к тому, что американцы считали бы сдержанностью и взаимностью. В одном из последующих выступлений он ясно показал, в чем его подход отличается от подхода тех (некоторые в администрации Рейгана, а некоторые за ее пределами), кто выступал за безоговорочную конфронтацию с Советским Союзом. В апреле 1982 года, в одном из своих лучших (и последних) политических заявлений, Хейг сказал, что "нашей постоянной задачей является