Книга Зачем Бог?! - Алексей Ильич Осипов

class="p1">Столь же принципиальны искажения католицизма и в учении о духовной жизни. Вся она сведена фактически к достижению заслуг и сверхзаслуг перед Богом через участие верующего в таинствах, богослужениях, благотворительность и развитие, прежде всего у монашествующих, чувства любви к Христу, к людям.

Однако идея заслуг перед Богом отрицательно меняет состояние сознания человека. Мысль о заслугах обращает главное внимание не на борьбу с грехом и страстями, а на искание заслуг, что, естественно, льстит тщеславию, гордости. Это приводит не к познанию себя, поврежденности человеческой природы и своей личной греховности, что является необходимым условием для искания спасения и обращения к Спасителю, а к исканию в себе добродетелей, которые будут вознаграждены Богом. Так, происходит глубокое искажение и своего душевного состояния, и образа Самого Христа. Он из Спасителя погибающих превращается в Юпитера, награждающего заслуженных, справедливых, добродетельных, героев и проч.

Идея заслуг прямо противоречит всему святоотеческому учению о духовной жизни. Это очень ясно выразил святой Исаак Сирин в таких словах: «Блажен человек, который позна́ет немощь свою, потому что ве́дение сие делается для него основанием, корнем и началом всякой благостыни». Под немощью он подразумевает здесь человеческую греховность и неспособность исцелиться от нее своими силами. Поэтому он объясняет: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны».

Следовательно, все труды и добродетели будут бесплодны и бессмысленны, если совершаются с мыслью о каких-то заслугах перед Богом, а не со смирением и пониманием слов Христа: «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17: 10). Святитель Игнатий (Брянчанинов) делает такой вывод из учения Отцов по этому вопросу: «Великое душевное бедствие – дать какую-нибудь цену своему подвигу, счесть его заслугой перед Богом». «Признающий за собой какое-либо доброе дело находится в состоянии самообольщения. Это состояние самообольщения служит основанием бесовской прелести».

Подобная же картина возникает и при рассмотрении католического учения о любви как высшей добродетели. Весь святоотеческий опыт Церкви первого тысячелетия на Востоке и Западе согласно говорит о смирении как первостепенном условии приобретения истинной любви. Сам Господь Иисус Христос заповедал научиться от Него именно смирению, а не любви (см. Мф. 11: 29). Почему так?

Потому, что без смирения любовь невозможна: где нет смирения, там гордость, а «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4: 6). Как нельзя, минуя первый этаж, взойти на второй, так немыслимо достичь высшего состояния – любви, не имея смирения. Поэтому стремление к любви без смирения, приобретенного подвигом борьбы со страстями, является одной из самых коварных ошибок, совершаемых невежественными, не знающими святых Отцов аскетами. Святой Исаак Сирин писал: «Нет способа возбудиться в душе Божественной любви, если она не препобедила страстей».

Но вся католическая аскеза на фоне слов о смирении пропитана духом откровенного самомнения, прелести и часто сладострастия. Эта пре́лестность особенно явно проявляется у великих святых Католической церкви. Приведу несколько высказываний их самых знаменитых святых.

Франциск Ассизский перед смертью произносит: «Я не сознаю за собой никакого прегрешения, которое не искупил бы исповедью и покаянием». «Я исполнил то, что должен был исполнить». Более того, он убежден, что своими молитвами и состраданием Христу может даже вместе с Ним соискуплять людей.

Блаженной Анжеле «дух святой» говорит: «Дочь Моя, сладостная Моя… очень Я люблю тебя». «Христос обнимает Анжелу рукою, которая пригвождена ко Кресту».

Тереза Авильская заявляет: «О, какое блаженство смерть в объятиях Возлюбленного, в упоении любви!» «Часто Он [Христос] мне говорит: Отныне Я твой, и ты Моя!» «Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг». Перед смертью она восклицает: «О, Бог мой, Супруг мой, наконец-то я Тебя увижу!»

Тереза Маленькая пишет: «Я неизменно храню дерзновенное упование на то, что стану великой святой. И вот Господь Бог открыл мне, что я стану великой святой!» «Уже давно Иисус и маленькая бедная Тереза, взглянув друг на друга, поняли все… Этот день принес не обмен взглядами, а слияние, когда больше не было двух».

Современный католический писатель Антонио Сикари в своей книге «Портреты святых» сообщает, как Катарина Сиенская молится Иисусу Христу: «Сочетайся со мной браком в вере!» «Однажды Екатерина увидела видение: ее божественный Жених, обнимая, привлекал ее к Себе, но потом взял из ее груди сердце, чтобы дать ей другое сердце, более похожее на Его собственное». В письмах Екатерины бросается в глаза прежде всего частое и настойчивое повторение слов: «Я хочу». «Некоторые говорят, что решительные слова «я хочу» она в состоянии экстаза обращала даже к Христу».

Эти откровенные романы с «Христом» учительниц Католической церкви показывают, в какое глубокое язычество впало католическое монашество. Но в этом, думаю, не столько все же повинны сами терезы, сколько воспитавшая их церковь, совершенно извратившая христианскую духовную жизнь.

Очень точно «духовный» опыт этих святых можно бы охарактеризовать словами В. Джеймса, который писал о Терезе Авильской, что ее религия сводилась «к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством». А святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Разгоряченная… мечтательность заменяет у них все духовное, о котором они не имеют ни малейшего понятия. Эта мечтательность признана ими благодатью». Игумен Никон (Воробьев, †1963), как бы подводя итог, писал: «То, что строго, решительно, с угрозами и убеждениями запрещают восточные отцы, западные подвижники всеми силами и средствами стремятся достичь».

Поэтому еще в XV веке святитель Марк Эфесский говорил: «Мы отторгли от себя латинян не по какой иной причине, кроме той, что они еретики».

В XVIII столетии преподобный Паисий Величковский писал: «Латинство откололось от Церкви и пало в бездну ересей и заблуждений и лежит в них без всякой надежды восстания».

В XIX веке святитель Игнатий Брянчанинов называет католицизм «еретической церковью».

Святитель Феофан Затворник писал: «Папа со своими увлекся своемудрием и отпал от единой Церкви и веры». «Дух католичества земной. Церковь у них – политическая корпорация».

А преподобный Амвросий Оптинский уточнял: «Римская церковь давно уклонилась в ересь и нововведения».

В XX веке святой Иоанн Кронштадтский утверждал: «Причина всех фальшей Римско-католической церкви есть гордость и признание папы действительным главою Церкви, да еще – непогрешимою».

В любом случае это полностью не соответствует цели пришествия Сына Божия, Который Своим Благовестием осудил и внешних исполнителей церковного закона (см. Мф. 23), и мечтателей небесных благ («и не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам». 2 Тим. 2: 5). До каких состояний доходили католические аскеты, можно