Книга Первая академия. Том 1 - Amazerak

не знал, но подобный приём оказывал оздоравливающее воздействие, хотя на моём нынешнем уровне толку от этого мало.

Ещё в номере я пробовал создать какое-нибудь огненное заклинание, и мне это удалось. В руках появлялись шары огня дюймов пять диаметров. Но чтобы случайно не спалить дом, я решил подождать, пока не найдётся более подходящее место для магических практик.

Всю дорогу меня не оставляли в покое мысли. Как быть дальше? Как вообще жить в этой новой реальности? Бежать из страны мне не хотелось, однако я не чувствовал себя здесь в безопасности. Даже если на меня не заведут дело в третьем отделении, головорезы Шереметева наверняка попытаются доделать начатое.

Сегодня мне повезло. Противник не ожидал, что столкнётся с одарённым, и плохо подготовился. Но кто сказал, что в следующий раз за мной не пошлют более опытных боевиков? Не имеет значения, куда ехать. Москва, Ярославль, любой другой город — неважно. Если Шереметев захочет меня найти — достанет везде.

Так было ли в России безопасное место? Да, такое место было. И это не имение Оболенских. Туда Шереметев, конечно, нос не станет совать, но сидеть безвылазно в четырёх стенах я не собирался. Первая Императорская Академия на Воробьёвых горах — вот то заведение, где я бы мог чувствовать себя относительно спокойно.

Дело в том, что ректором данной академии являлся князь Вяземский, который со Святославом Шереметевым находился в, мягко выражаясь, не самых тёплых отношениях. Вяземские не поддержали государственный переворот в тридцать первом году и были чуть ли не единственными, кто не боялся прямо говорить об убийстве императора Дмитрия.

Тем не менее Вяземских не трогали. С этим родом вообще никто не хотел связываться, ведь они имели под своим началом самое большое количество приютов для одарённых и занимали не последние должности в министерстве магии и надзора. Так повелось, что ещё времена Александра IV, когда Первая академия была только основана, управлять ей стали представители рода Вяземских. Обычай этот сохранился и при Дмитрии I, теперь же заведение и вовсе являлось чуть ли не их родовой вотчиной.

Эти два фактора позволили Вяземским собрать самую большую стражу (по сути, частную армию) в империи. К началу сороковых их род утратил былую силу, но в тридцать третьем к Вяземским не мог подобраться никто, и даже граф Орлов, главноуправляющий третьим отделением, предпочитал с ними не конфликтовать.

Именно поэтому Первая академия на данный момент являлась для меня самым безопасным местом во всей империи. Она располагалась за городом на охраняемой территории. Кого попало туда не пускали, за порядком следили.

Была лишь одна загвоздка. Брали туда далеко не всех. Поступить в Первую академию могли только лучшие. По уровню преподавания магических техник она конкурировала с Высшей военной академией, а это, как говорят в России, не лаптем щи хлебать.

Оболенские, насколько мне было известно, водили знакомство с Вяземскими, однако вряд ли это мне поможет. В Первую Академию не брали даже отпрысков императорской крови, если те не соответствовали требованиям. Ходил слух, что даже сын одного из ректоров не смог поступить, поскольку провали магический экзамен. Чтобы попасть в академию, я должен был владеть магией огня на уровне выше среднего, но как это сделать, если все навыки утрачены?

Впрочем, печать росла не по дням, а по часам. Прожилки на эфирной коже становились ярче и толще. Новое тело наполнялось силой, и это вселяло надежду. Надо заняться тренировками, вспомнить, всё, что знаю. Даже если получится восстановить хотя бы небольшую часть утраченных способностей, я уже стану на голову выше сверстников.

Требовалось решить и ещё один важный вопрос: кто-то должен стать моим попечителем. По законам этого времени, нельзя было вступать в полное наследование до того, как исполнится двадцать один год. И снова приходилось надеяться на свою троюродную сестру, как на единственного родственника, оставшегося в стране. Сейчас ей было то ли двадцать три, то ли двадцать четыре года, и она имела полное право стать моей законной представительнице. Другой вопрос, согласится ли? Зачем ей такая морока и лишние растраты?

Если же всё сложится так, как я хочу, если у меня получится укорениться тут, можно заняться и другими вещами. Святослав Шереметев повинен в гибели моего рода, он должен понести наказание. К тому же, как я считал, именно политика Шереметевых привела в конечном итоге к развалу империи. Возможно, этого и не случилось бы, если б в сорок третьем году первым министром стал не сын Святослава, а кто-то другой. Но пока об этом было рано думать.

Выбравшись из Москвы, мы оказались на дороге, ведущей через поле. Свернули на перекрёстке, миновали сосновый лесок и остановились возле решётчатой ограды какого-то поместья. Таксист не знал, какое именно поместье мне нужно, да и я тоже. Дом троюродной сестры предстояло искать самому. Оплатив услугу, я вышел из машины и побрёл вдоль забора.

Почти сразу встретились мужики, ведущие лошадь, запряжённую в телегу. Они оказались из Приозёрного и хорошо знали, какие господа тут проживают, тем более, крупных усадеб в окрестностях было всего четыре штуки. Остальное — дачи.

Благодаря подсказкам местных жителей я быстро понял, как добраться до нужного дома, и через полчаса оказался возле кованых ворот усадьбы, за которыми виднелся небольшой двухэтажный дом с мезонином.

Рядом с домом на площадке возле гаража стояли два автомобиля: чёрный лимузин и бежевый фаэтон. Оба — тяжеловесные, угловатые, с длинными капотами и множеством хромированных деталей. Для начала тридцатых машины выглядели весьма современно в отличие от большинства тарантасов, встречающихся в городе.

На территории усадьбы возле ворот дежурили два мужчины в чёрных костюмах-тройках и фетровых шляпах.

— Добрый день, — поздоровался я. — Меня зовут Алексей Дубровский, я желаю видеть Елизавету Оболенскую.

Один из охранников, здоровый малый под два метра ростом с круглой физиономией, неприветливо уставился на меня:

— Вам назначено? — отчеканил он с холодной вежливостью. — О вашем визите не сообщалось.

— Так сообщи. Скажи, что прибыл троюродный брат, — проговорил я без лишних церемоний.

— Предъявите документы, пожалуйста.

— Какие документы? Иди и скажи, кто пришёл.

Вот ещё! Документы какие-то. Я прекрасно понимал, в чём причина такой подозрительности. Оболенские опасались нападения, а видок мой доверия не вызывал. Но не хватало, чтобы эти два увальня меня к родственнице не пустили. А они ведь оба одарённые. Что мне с ними делать, если заупрямятся?

— Предъявите документы, — повторил верзила. — Откуда мне знать, кто вы?

— А тебе и