Книга Хозяин бабочек - Тата Олейник

и законопослушном Камито.

* * *

Призраки Евы и Акимыча, наверное, тоже были на кладбище, но тут не очень разберешь кто есть кто. Однако такого столпотворения в месте упокоения я еще никогда не видел: тысячи душ, накладывающихся друг на друга, все хором стонут что-то возмущенное — тут и свое-то собственное нематериальное тело не сразу от других отличишь, пока выбарахтаешься из самого скопления. Зато вскоре на кладбище появился Хохен во плоти, ну, если в его случае так можно сказать. Его панцирь в свете кладбищенских факелов казался измазанным чем-то черным, хотя понятно, что не черное это было. Мы с ребятами воскресли одними из первых и тут же поспешили освободить место у кладбищенских ворот для новой партии возвращающихся к жизни.

— Что. Это. Было? — спросил Акимыч.

— Полагаю жужени. Или фужени, — ответил я.

— Или, — сказала Ева, — что вероятнее, кто-то из их союзников, которые по договору пришли грабить город после того, как напарники выдразнили на себя войско.

— Лукась и Гус в гостинице, бежим к ним! — сказал Акимыч, и его тут же проткнуло стрелой.

Через секунду и мы прилегли рядышком. Зато мы увидели, как Хохен, подняв меч, ринулся за границу нашей мертвой зоны видимости.

* * *

Все же нас убивали еще раз шесть или семь. Похоже, расстрелом оживающих покойников заведовали конные лучники, которые успевали смыться от Хохена, потому что он возвращался на кладбище очень быстро и, кажется, с еще более мрачным видом, чем обычно. Остальных призраков ожидала та же участь, что и нас, поэтому игроки вскоре перестали воскресать, — судя по всему, выходили из игры, осталось только несколько десятков самых упертых. Ну, и нападающие воскресали здесь же, но их-то никто у ворот кладбища не расстреливал. Мне было непонятно, почему явные неписи воскресают, как игроки, но потом я вспомнил о солдатах на контракте, наверное, тут было что-то похожее. А ведь те горожане, которых они убьют, — подумал я, — а они наверняка многих убьют, уже не воскреснут. То есть, воскреснут, но мало что помнящими младенцами в других телах. Как-то это нечестно.

Я бешено волновался за Лукася с Гусом, но сделать не мог ровным счетом ничего. Лукась наверняка выживет — он умный и осторожный, спрячется куда-нибудь, но кретин Гус, я почти уверен, пожелает вступить в честный бой. Если выживет, я самолично вручу ему бочонок рисовой водки, пусть только выживет!

Когда мы в очередной раз воскресли, уже привычно ожидая прилета стрелы, нас поразила тишина в городе. То есть, не совсем тишина: из города слышалось гудение огня, местами громкий плач, но шум сражения, крики людей, ржание лошадей, звон оружия — всего этого уже не было. Бегом мы ворвались в разрушенный Камито. Здесь догорало все, что может догореть. Деревянные домики, полированные веранды, промасленные двери и окна, полотняные палатки — огонь пожрал веселый и красивый город, видимо, за считанные минуты. Пред нами были черные руины, одинокие обгорелые балки качались на столбах, отдельные огоньки поспешно изничтожали то, что еще может гореть. На месте нашей гостиницы высилась гора горелого хлама, вокруг не было ни души. Мы с Евой и Акимычем, не сговариваясь, кинулись растаскивать обгоревшие доски, отгребать копченую штукатурку. В свете молодых лун мы принимали за простертые человеческие фигуры то изъеденный огнем кипарисовый столб, то гору закопченных, рассыпающихся в руках тростниковых циновок. Периодически кто-то из нас начинал бегать по ближайшим улицам, крича: «Люк! Гус! Отзовитесь!». Иногда из мрака выступали люди, неписи с потерянными взглядами, с черными лицами. Они слепо смотрели на нас и брели себе дальше. Когда рассвет уже был бесспорен, Ева села на закопченный камень и впилась кулачками в ставшие серыми волосы.

— Я думаю, это все, — сказала она.

Тут я в безумной надежде выхватил из инвентаря клановую доску.

— Они тут есть, оба! Значит, они живы!

— Не неси чушь, мертвецы тоже остаются в кланах. Иначе бы любой игрок вылетал из клана по десять раз за сражение.

— А напиши им! Если они живы — письмо дойдет.

— Умерших не сразу убирают из списков почты, только с глобальным обновлением. Дня два-три еще ждать.

— Живы они, — сказал Акимыч, — если бы они сгорели, остались бы кости.

— Вон кости валяются, и вон, и вон.

— Это кости игроков, это точно не Люк и не Гус, я бы их узнал. Даже в таком виде!

Мы услышали странные звуки. Вы не поверите, но это плакала Ева.

— Это от нервов, — злобно сказал она, вытирая нос рукой. — Вы правы, костей тут слишком мало для такой заселенной гостиницы. Думаю, я догадываюсь, что стало с нашими придурками.

Глава 5

Не успела Ева сказать хоть что-то еще, как в пространстве зазвучали органные переливы и над нашими головами алыми буквами высветилось общее системное сообщение.

«Начало локального события 'Месть Камито»

Жугар, князь провинции Учгур, вероломно вторгся в пределы Камито, сжег ее столицу и увел в плен жителей. Отважные герои начиная со 120 уровня приглашаются в Камито для участия в освободительном походе возмездия. Запись в войска Камито открыта с этого момента, поход начинается через неделю. Возденьте же меч справедливости и разрубите путы рабства!'

— Ну вот, видите, все хорошо, — сказал Акимыч, — ребята в плену, живы-здоровы, сейчас мы запишемся в войска и пойдем их спасать.

— Куда мы запишемся на сороковом уровне? — спросил я, — В обозную кухню, в качестве провианта? Даже Еве до сто двадцатого еще качаться и качаться.

— А что, прогонят что ли? От маленьких тоже может быть польза по хозяйству. Сыны полка…

— Думаю, — сказал я, — правильнее будет никуда не записываться, а прямо сейчас пойти вслед за этим Жугаром, или как там его, и попытаться самим освободить ребят.

— Во время таких локальных событий, — сказала Ева, — вне границ населенных пунктов вся территория становится зоной свободного ПвП, по которой очень не стоит скакать людям, не принадлежащим ни к одной из воющих сторон. Потому что их на полном основании попытается грохнуть каждый встречный, ничем не портя себе карму, а, наоборот, получая бонусные очки события, каковые потом обмениваются на очень симпатичные награды. Конечно, за нас — мелких, без воинских званий, без принадлежности к одной из армий — грошики будут давать, но курочка по зернышку клюет.

— Но не можем же мы просто так сидеть и ничего не делать, — сказал Акимыч.

— Интересно, — сказал я, — а можно как-нибудь записаться на войну целым кланом? Они что будут проверять, есть ли у нас игроки сто двадцатого уровня?

— Тем более они у нас есть! — сказала Ева. — Эта бастардовская на всю голову больная друидка какого уровня?

— Ща проверим, — сказал я, доставая клановую доску. — Вот, Серая Плесень сто тридцать четвертый уровень.

— Ну, давайте попробуем, — сказала Ева. — Теоретически у кланов должны быть особые правила участия в событиях, жаль, что я толком про это ничего не знаю. Никогда не собиралась стать клановым бойцом, знаете ли. Вообще сразу после объявы тут должны где-то открыться вербовочные пункты.

— Если поход через неделю, — сказал Акимыч, — все равно как-то долго. Ребята будут томиться в тюрьме, в цепях…

— Это вряд ли, — сказала Ева. — Цепи, думаю, тут вообще не используют, сплошные канги — колодки такие на шею деревянные. А уж тем более в тюрьмы никто никого запихивать не будет, тюрем не напасешься. Когда их пригонят в Учгур, они там просто получат рабский статус, который сам ограничит свободу их передвижения и действий. Будут на полях работать или улицы мести — если там есть, конечно, поля и улицы, я когда по региону смотрела данные, так Учгур почти весь был обозначен как степь, населенных пунктов и не помню там.

— А разве в Таосань разрешено рабство? — спросил я.

— В Таосань все разрешено и ничего не запрещено — тут же война. Вообще в тех провинциях, которые пытаются как-то сохранять закон и порядок, рабства, кажется, нет. Не во всех во всяком случае. Войска Камито, скажем, когда… если победят, пленников в рабы, уверена, брать не будут, в квесте же — сплошной антирабский пафос. Обойдутся взиманием контрибуции, думаю, или еще что-то в этом роде.

— А что, Камито может не победить? — удивился я.

— Конечно может, иначе какой был