Книга Воля дней (сборник рассказов) - Александр Олегович Фирсов

Диего не стоит знать лишнего, раз всё обошлось благополучно», — так он сказал Антонио после доклада вожаку. Снисходительность брата вновь стала ему поперёк горла. Уж лучше бы он получил нагоняй от Диего, чем терпел эту лживую, как ему казалось, заботливость. Вдобавок пришлось сказать «спасибо» брату, чтобы не казаться неблагодарным.

Пребывая в великом унынии, Антонио решил скрыться с глаз сородичей, что одним своим видом вызывали у него чувство вины и раздражительность в одно и то же время. Без сомнений, он повёл себя как глупец у водоёма, и если бы кабан не принял на себя незавидную участь жертвы, то кто знает, как всё могло обернуться. Но более того Антонио терзало осознание своей трусости. Момент испуга, что не позволил ему сдвинуться с места, застыл у него перед глазами, обжигая нутро безграничным стыдом.

Спасаясь от собственных мыслей, Антонио направился к любимому холму рядом с людской деревней. Уже на выходе с территории коммуны к нему привязался Хосе. Хосе — юноша, уже отделившийся от опеки своей мамаши, но ещё не признанный старшими как самодостаточный самец. Парень изо всех сил пытался прилепиться к компании взрослых самцов, чтобы зарекомендовать себя. К несчастью его амбиции шли впереди его телесного и умственного развития, и оттого у бедолаги ничего не выходило. С великой настырностью Хосе прилип к Антонио, день ото дня предлагая ему свои услуги и дружбу. По всей видимости, молодчик считал, что у дружбы с Антонио есть шанс, ведь последний немногим выше стоял по иерархической лестнице. Догадываясь о суждениях Хосе, Антонио оскорблялся и нарочно отталкивал его от себя. Порой незаслуженно и бессмысленно грубо.

— Пошёл к дьяволу, Хосе! Мне сегодня не до тебя.

Хосе никогда не оскорблялся и не принимал дурного на свой счёт. Эта черта раздражала Антонио, но одновременно вызывала интерес. Сам он, всё на свете близко принимающий к сердцу, поражался толстокожести парня.

— Скажи, правда, что вы с Амадеем прогнали леопарда у воды? — с явным интересом спрашивал он. — Амадей сказал, что ты был храбр, как тигр, защищая малышей.

Ну, это уже было слишком. От злости у Антонио даже закружилась голова. Брат словно бы проверял его на прочность.

— А раз всё знаешь, чего у меня спрашиваешь? Или, может, считаешь моего брата за лжеца? — с пристрастием вопрошал Антонио.

Хосе перепугался, пытаясь понять, где ошибся в своих словах.

— Просто хотел услышать подробности. Амадей гнушается моего общества, он всё больше ходит с Диего и другими старшими.

— Не любишь Амадея? — с интересом спросил Антонио.

Хосе пожал щуплыми плечами.

— Он другого поля ягода. Однажды он станет вожаком. Оттого так и задирает нос.

«Ну и неудачник, — подумал Антонио, — даже в мыслях ставит других выше себя». Внезапно Антонио осознал свое явное превосходство над Хосе и отчего-то сразу сделался милостив к нему.

— Ладно, пойдём со мной, я расскажу, как дело было.

* * *

Вскоре Антонио окончательно принял Хосе как подопечного. Затем ещё несколько подростков присоединились к их компании. Они были даже младше Хосе — совсем ещё детёныши — но оттого ещё больше дорожили новой дружбой. Молодёжь ходила нестройной колонной за своим лидером и слушала или делала вид, что слушает то, что он говорил. Антонио же быстро привык к наличию прихвостней, а скоро это ему стало нравиться. Он был умнее и сильнее любого из них, что было приятно. Но ещё лучше, что все они смотрели на него с уважением и ждали его мнения по каждому вопросу.

— Вот кокос, — со значением говорил Антонио собравшимся вокруг него подопечным. — Если смотреть на его внешность, то кажется, что от него никакого толку. Но суть кокоса скрыта внутри твёрдой и несъедобной оболочки. — Антонио камнем разбил плод, затем продемонстрировал всем белую сочную мякоть внутри. — То же следует сказать и про всех нас. Важно лишь то, что у вас внутри. Это наполнение делает вас сильным или слабым, значимым или бестолковым. Задумайтесь, в чём суть вашего нутра? Устраивает ли оно вас? Не пора ли что-то поменять? — затем Антонио умолк и выразительно отстранился, словно бы оставляя юнцов наедине со взрослой мудростью. Подростки охали и почтительно кивали головами.

Но больше всего Антонио любил говорить об огне. Все иносказания, каждую аналогию он старался так или иначе свести к объекту почитания.

— У каждой обезьяны в животе живёт огонь. Этот огонёк от рождения мал и разгорается всякий раз, когда мы поступаем по своей воле или противимся несвободе. Но стоит обезьяне подчиниться постороннему влиянию и начать делать что-либо против собственного желания, огонь тут же меркнет и затухает. Огонь внутри нас даёт нам довольство жизни и самоуважение. Чем больше этого огня, тем счастливее вы сами, и тем свободнее дух, и тем выше ваш потенциал.

Очень скоро Антонио показал молодёжи любимый холм, с которого открывался вид на деревню людей. Они вместе стали смотреть на огонь по вечерам и размышлять над природой и характером пламенного бога.

Для юнцов всё это было весёлым развлечением. Они не понимали страсти Антонио и потому не слишком разделяли его идеи, но всё же подсматривать за людьми и предаваться фантазиям было очень занимательно. Исключением был Хосе. Чем дальше, тем больше разум его захватывали описываемые картины о сходе огня с неба, о том, как однажды в реках огонь заменит воду, и как всемирный пожар поглотит всё, и устоять в ярости пламенного бога смогут лишь избранные. Не слишком умный Хосе в действительности поверил в божественность огня. Весь мир для дурочка внезапно перевернулся. Он почти перестал взаимодействовать с остальными членами стаи, перестал подчиняться старшим. Все ночи напролёт он проводил на холме, даже когда Антонио и другие уходили спать. Казалось, всё прочее вдруг потеряло для него важность.

— Антонио, зачем обезьяны целыми днями заняты разной ерундой? Разве не стоит бросить все силы на поиски благодати огня? Ведь только в этом и есть смысл! — то и дело вопрошал Хосе.

— Терпение, Хосе. Огонь всё видит и всё знает. Он испытывает нас, чтобы наградить в своё время.

В отличие от Хосе, Антонио, получивший долгожданную власть над умами, как-то сразу охладел к огню и теперь говорил всё что угодно, лишь бы не отпускать внимание его последователей, даже если и сам он в это совсем не верил. Изначальная идея представления огня несокрушимой силой, на которую стоит равняться, как на недостижимый идеал, очень быстро скатилась в откровенные сказки и суеверия в угоду вкусам малолетних последователей. Антонио рассказывал, что все обезьяны когда-то произошли