Книга Ведьма в Царьграде - Симона Вилар

Сфирька сжал в кулаке свою жиденькую бороденку. Глянул будто виновато, но Ольга знала, как этот мелкий боярин хитер и предприимчив. Он был из тех немногих киевлян, кто уже более десятка раз плавал за моря и всегда благополучно возвращался. На этих поездках да торгах удачных Сфирька и поднялся, разбогател так, что своих пятерых дочерей просватал за именитейших бояр киевских, сам боярские браслеты надел и ныне в Думе среди нарочитых мужей не на последнем месте у двери заседал. Уважали его, хоть был он роста невеликого, кривобокий и щуплый — совсем незначительный с виду. Но умен. Вернее, хитер. А еще толков. Поэтому Ольга и решила взять его главным провожатым до Царьграда в своем караване. Сфирька, узнав, на какую службу его позвали, тут же свои суда с мехами и воском присовокупил к череде кораблей правительницы, но Ольга в том ему не мешала: толковый человек, он нигде своей выгоды не упустит, а она таким только помогать будет. Станут богатеть ее люди, и ей лучше, а там и по всей Руси выгода пойдет.

Сфирька говорил княгине:

— Ты пойми, государыня пресветлая, я-то что — сошка мелкая. Меня припугнут — я и откупаюсь, а то и стрекача дам, если выйдет. А чтобы не догнали, какой-никакой товар за борт бросаю, дабы отвлечь копченых, — бочонок с медом, куль с овчинами, а то и парочку рабов из слабосильных. Пока неразумные печенеги их вылавливают, я далее иду, под прикрытием стрелков моих, которые с кораблей начинают отстреливаться. А на порогах уже так не выйдет, там сам в ножки печенежским ханам кланяюсь, сам позволяю ясыр выбирать. Убыток, конечно, ну да как иначе. Ведь если с печенегами уговоришься, они потом не трогают, да еще и от иных копченых оберегают. Но повторюсь — я сошка мелкая. Меня и обидеть можно. А ты — государыня огромной державы. Тебе уступить копченым — лицо потерять.

Ольга задумчиво закусила чеканный перстень на безымянном пальце. Но сама себя же одернула — что за глупая привычка! Княгине не к лицу подобное. А все же в минуты, когда особенно волновалась, всплывало старое, полузабытое.

Итак. Ольга внимательно вгляделась в карту. Ближе всего к днепровским порогам подходили земли, где хозяйничали две печенежские орды — Харавои и Гилы. Ну, с Харавоями еще в прошлом году Свенельд умудрился ряд заключить, эти не полезут. А вот Гилы опасны, тут надо будет держать ухо востро. Ходит еще по левым притокам Днепра орда Цур, с которой тоже не все гладко. Как и непросто будет с ордой Куплеи, ну да там ныне, как Ольге сказывали, стал ханом бывший ее воспитанник, молодой Куря. Еще ребенком он жил в Вышгороде в качестве заложника, обиды ему не чинили, но потом пришлось все же вернуть в стан. Пока жив был отец Кури, старый мудрый Темекей, особой беды с его людьми не было, слаживалось как-то, Игорь вон даже в поход с Темекеем некогда ходил. Сейчас же там ханом Куря, а ряда с ним не уложено. И Ольге не очень-то верилось, что Куря вспомнит, как некогда княгиня его на руках держала-баюкала, медом липовым подкармливала. Печенеги, они что волки — сколько ни корми…

От размышлений княгиню отвлек поднявшийся во дворе шум. Ох и разгалделись же дружинники Святослава! Словно в крепости Самват, а не в ее теремной вотчине. Но уж тут ничего не поделаешь. Ольге надо, чтобы сын был рядом, хватит ему в Новгороде дальнем шалить да с мужиками на мостах через Волхов на кулачках драться. Хотя чего уж там говорить, сын не только дрался, но и в походы ходил, дань собирал с окрестных племен — и с эстов, и с веси, и с ливов приморских, а то и с варягами отправлялся в дальний вик. Боярской же думе новгородской Святослав не мешал. По сути, он вообще не интересовался, что там у них. Но потому горластые и строптивые бояре новгородские его и охотно князем признавали. Однако вырос уже Святослав, ему не только о походах да ратных забавах думать надо — пришла пора княжичу править учиться, знать нужды державы. И все же пока Святослав воинские забавы оставлять не собирался. Вон какой гвалт устроили перед теремом княгини!

Ольга постаралась отвлечься от шума, запахнулась в ниспадавшую из-под опушенной соболем шапочки легкую вуаль, будто бы так гомон не будет донимать.

— Ты вот, Сфирька, про печенегов мне много сказывал, а как быть с порогами днепровскими? Про них поведай.

Сфирька с охотой пояснял: порогов на Днепре девять — опасные скальные гряды встают из реки там, где она в тесных берегах сходится, и духи там злые водные обитают, какие любят губить корабли, бросая их на камни. Из-за этих опасных мест Днепр исстари считался непроходимым. Люди раньше думали, что по реке пройти нельзя, но потом однажды варяги миновали пороги, ну а за ними и иные двинулись в богатый Царьград. И с тех пор путь этот так и прозвали — из варяг в греки. Но путь очень непростой. У каждого скального порога надо делать остановку, сходить на берег, часть груза на себе перетаскивать, пленников-рабов посуху проводить, а сами суда тащить вдоль берега на крепких веревках, удерживая, чтобы речные духи не уволокли их, не порвали канаты. Вдоль бережка протаскивают суда, вновь товар укладывают, вновь за весла садятся и плывут далее, до следующего порога. И так до самого острова Хортица. А на острове том есть великое святилище и дуб растет заветный. Как доберутся до него корабелы, надо великую требу принести в благодарность, что прошли. Иначе и нельзя, ведь и обратно идти тем же путем придется. Да и вообще за удачную дорогу там надо молить богов. А в дальнейшем путь тоже непрост и долог. И опять же печенеги — еще одна большая орда в приморских водах шастает. Орда Талмат, а хан у них — Коста.

Услышав это имя, Ольга не смогла сдержать улыбки. Упомянутый Коста был ее человеком. Верный чародей-волхв, он некогда принял облик печенежского хана и увел орду Талмат подальше от Руси, до самого моря. Там их и держит. Ну да с Костой она уж как-нибудь договорится. Да и вообще, верного слугу не мешало бы повидать, есть о чем переговорить с ним.

А Сфирька уже рядом советует: ты, княгинюшка, все пройти сможешь, но мелочиться не надобно. Надо и стругов снарядить побольше, и витязей-охранников на них усадить достаточно; еще бы хорошо, чтобы и конные караван по берегу сопровождали, хотя бы пока пороги до Хортицы не минуют. Ибо по Днепру будет идти не кто попало, а сама государыня державы великой!

Уж и польстил Сфирька! Умел, шельмец, нужное сказать. Ишь как завернул — держава великая! Сладкие то для княгини слова. Ольга гордилась тем, что сумела создать, удержать, расширить. Вон на той же карте красными точками обозначены рубежи ее южных застав, где несут службу видные витязи, отгоняют степняков. А на севере ее владения до самой Ладоги простираются. И владеет этой землей она — девочка из-под Пскова, женщина, баба, вдовица. Разве такую заносчивый византийский император посмеет не принять? Разве не окажет ей почет, не поймет, что не стыдно его цесаревне за Святославом женой быть? Ибо одной из причин Ольгиного посольства было ее намерение породниться с самим базилевсом Константином Багрянородным.

Правда, состоявший ныне при Ольге грек Григорий, христианин и друг задушевный, не больно верил в подобное — говорил, что уж больно ценят свой род византийские правители, редко с кем брачные договоры заключают. Ну да Ольга уже придумала, чем поразить Константина Багрянородного. Она такое посольство собрала, такой силой поплывет, что базилевс обязательно поймет, насколько значительная гостья к нему пожаловала. И еще была задумка у Ольги: некогда предшественник Константина Роман Лакапин на все был готов, только бы ему с Руси живую и мертвую воду привезли. Вот и Константин Багрянородный против того не устоит. Примет ее, а там они и обговорят все: и почему Царьград тянет с выплатой обещанной по договору еще с Игорем дани, и отчего настоял, чтобы русы не смели в южных морях плавать, и обсудят, чем плох ее сын Святослав для цесаревны ромейской. Сын Ольги уже в том возрасте был, когда жену подыскивать надо.