Книга Шум ветра - Владимир Сергеевич Беляев

Разве можно так жить?

Федор поймал ее руку и крепко стиснул.

— Пойдем домой, умоляю тебя. Все переменится, все будет так, как ты хочешь. Забудем об этом кошмаре и об этом подлом, отвратительном человеке.

Она рывком отняла свою руку, прильнула к Ивану.

— Уходи! Слышишь?

Федор схватил тяжелую стеклянную пепельницу, замахнулся и метнул в Ивана. Тот ловко уклонился от удара, и пепельница стукнулась об угол буфета, вдребезги разбилась. Иван прижал столом Федора к стенке, добрался до него, сгреб сильными руками и вытолкал за дверь.

Бледная Надя стояла в углу, ждала конца схватки.

Растрепанный Федор с трагическим выражением лица, потрясая смятой в кулаке шапкой, кричал:

— Я не прощу вам этого предательства. Убью вас или сам погибну. Смерть моя будет на твоей совести, Надя. Мне много не нужно — веревку и крючок. Прощай!

Он сделал несколько шагов вперед, с воинственным видом прошелся по комнате, заглянул в спальню через открытую дверь. В глаза бросилась картина на стене, ружье и неприбранная кровать, на которой он все лето спал с Надей и которая теперь показалась ему отвратительной. Губы его задрожали, он сморщился как от острой физической боли, закрыл лицо руками, будто увидел там что-то ужасное. Резко повернулся и почти побежал прочь. Стук его шагов гулко доносился до Ивана и Нади через распахнутую дверь. Потом стало тихо, и через несколько секунд звякнула калитка. Надя подошла к окну, взглянула на улицу и увидела Федора за калиткой. Он остановился, надел шапку, расправил воротник, застегнул пальто и пошел по дороге к электричке.

Иван закрыл дверь, подошел к Наде, обнял ее за плечи, поцеловал. Они уселись на диване и вдруг засмеялись, как дети, которые напроказничали и отделались легким наказанием.

Надя с воодушевлением сказала:

— Есть упоение в бою. И бездны мрачной на краю…

— Никакой бездны нет, — перебил ее Иван. — Бездна осталась позади. Мы перепрыгнули через бездну.

— Я продолжаю бой! — крикнула Надя с ребячьим озорством. — Немедленно звоню тете.

Подбежала к телефону, набрала номер.

— Здравствуй, миленькая тетенька Сашенька! Как ты поживаешь?

В трубке ответил мягкий, добродушный голос:

— Живу хорошо, ни к кому не подлизываюсь, как некоторые другие. Ты что такая веселая?

— Могу сообщить тебе сногсшибательную новость. Только дай слово, что выслушаешь до конца, и самым внимательным образом.

— Ну что там у тебя? Говори!

— Дай слово, что выслушаешь и отнесешься серьезно.

— Ну, говори же, Надька, обещаю выслушать до конца и не падать в обморок.

— Мы разошлись с Федором. Я ушла от него и больше не вернусь.

— Что ты такое мелешь?

— Ты перебила меня, тетя. Я еще не все сказала.

— Боже мой! Что еще?

— Сегодня ночью мы приехали на твою дачу и сейчас сидим в столовой, готовимся к обеду.

— Дай-ка к телефону Федора!

— Его же здесь нет, тетя. Ты ничего не поняла.

— А с кем же ты приехала на дачу?

— Это другой человек. Его зовут Иван Владимирович Петров, из Сибири, инженер.

— Мужчина? Боже мой!

— Ну, конечно, мужчина, тетя.

— И Варвара пустила вас на мою дачу? Какой кошмар! Черт знает что вы за люди, даже слов нет. Вот нынешние нравы, полюбуйтесь, пожалуйста. Начитались современных книжек да насмотрелись заграничных фильмов, где жены меняют мужей чаще, чем моют шею. Кошмар. Я немедленно еду к вам.

— Уже ничего нельзя изменить, тетя. Если даже ты приедешь…

— Я расправлюсь с вами, вы увидите. Ты убила меня, Надя. Кошмар! Я еду.

— Послушай, тетя, — крикнула Надя в телефон и тут же замолчала. — Рассердилась, повесила трубку. Обязательно приедет, нашумит.

— Глупо всем объяснять, оправдываться, будто виноват перед ними, — сказал Иван. — А какое дело до нас другим людям?

Надя не ответила. Она крикнула Варвару, попросила обед. Варвара молча накрыла на стол, казалась злой и сердитой, но видно было, что она не осуждает Надю за ее поступки. Выпили только по рюмке коньяку, больше не хотелось. Сидели за столом и разговаривали о чем-то отвлеченном. Наде показалось, что исчезли стены, забор, лес. Казалось, она сидит где-то в воображаемой точке бесконечного пространства жизни. Это было странное чувство, трудно объяснить тому, кто этого не пережил.

— Если бы я был писателем, — сказал Иван, любуясь Надей, — я написал бы про тебя роман.

— Была бы скучнейшая книга, — сказала она. — Ты влюблен и не можешь быть объективным.

В комнате становилось темно.

— Зажечь свет? — спросила она.

— Я сам, — он поднялся и включил свет. Зажглась трехламповая яркая люстра. Ему показались приятными колпачки под лампочками, похожие на блюдца из серого с голубыми прожилками мрамора.

— Налить еще? — спросила Надя.

— Не хочется, — сказал он. — Не знаю почему.

— Мне тоже. Кажется, подошла машина к даче. Кто это?

Она прислушалась, встала из-за стола, посмотрела в окно. У калитки действительно стояло такси. Из машины вышли двое и направились к даче.

— Кто там? — спросил он.

— Димка и Катя, — сказала она и посмотрела на Ивана.

Они оба вздохнули, предчувствуя еще одно объяснение, а может быть, и сражение.

Димка и Катя постучались, вошли решительно, не раздеваясь. Не поздоровавшись, Димка с порога закричал сердитым строгим голосом:

— Ну что это такое, в самом деле? Отмочили какую-то бредовую штуку?!

Иван мгновенно побагровел.

— Я попрошу выбирать слова, — официально сказал он и встал навстречу Димке.

— Какие еще тут слова? — рассердился Димка. — Будем выбирать красивые слова, когда дело дрянь? Вы это спьяна, что ли? Или сбесились?

— Подожди, Дима, не горячись, — остановила его Катя, участливо глядя на Надю. — В жизни не все так просто.

— Подумаешь! — фыркнул Иван. — Нарушили традицию, потревожили обывательское воображение! Да что вы прикидываетесь возмущенными теперь? Лучше бы приняли участие в Надиной судьбе раньше, когда она мучилась. Разве вы не видели и не знала, что она не любит Федора? Я не поверю вам, ты умный человек, Димка, и ты, Катя, тоже. Раздевайтесь, я очень рад, что вы приехали. Правда, Надя, они молодцы?

— Ну, раздевайтесь же, Катя, Ну, Дима!

Иван снял с Кати пальто, взял шляпу.

Надя улыбалась Диме, расстегнула пуговицу на его пальто. Он разделся, швырнул пальто и шляпу на стул. И тем же сердитым и строгим голосом сказал:

— Отвратительно, нехорошо получилось. Я пригласил вас в гости, вы для меня все одинаковые, друзья. И ты, Иван, и Надя, и Федор, Так друзья не поступают. Это удар в спину товарищу.

— Старомодная мораль, Дима! — сказал Иван.

— Не знаю, не уверен, что старомодно. Ты извини меня, Надя, мне неприятно обсуждать ваши действия, вы взрослые люди, я даже сочувствую тебе, но не могу не думать о