Книга Во времена Саксонцев - Юзеф Игнаций Крашевский

class="a">[1].

Оба пожали плечами.

Флемингу очевидно не нравились долгие разговоры, поднял глаза к своему господину, который стоял задумчивый.

– Всё это, – добавил он, – не может завоеваться одним махом. Нужно пошагово, медленно, сначала заполучить Польшу внутри и тут начать действия. У нас есть войско, будем иметь деньги.

– Чёрное братство, – шепнул король, – пожертвует нам их… в залог драгоценностей… на его помощь мы должны также рассчитывать…

Казалось, полковник уже не хотел слушать, покачал головой.

– Всё это я так же хорошо знаю, как вы, – прервал он живо, – тем временем, нужно уладить, что ближе, что срочнее. Ввести наши войска в границы Речи Посполитой, не обращая внимания ни на какие крики, шум и протестацию… Совершить коронацию.

– Конти, наверно, прибудет, – отозвался король, – прогнать его стоит также в программе… Примаса приобрести… От Собеских избавиться… Варшаву занять…

Говоря это всё тише, Август глубоко задумался, его голос замер на устах… Флеминг изучающе смотрел на него.

– Запиши себе и то, – сказал он, доверчиво наклоняясь к нему, – чтобы никто в эти планы вовлечён не был… Достаточно дать огласку, и даже только дать понять, чтобы они сошли на нет. Я боюсь стен, как бы не подслушали и не предали. Когда однажды разнесётся по Польше, что новый король стремится к absolutum dominium, мы не будем иметь покоя… Подозревали о том всех…

Наступило молчание, было полное согласие, нечего было поверять друг другу. Август подал руку приятелю и коротко закончил:

– Мы двое, никто больше!

Полковник вставил живо:

– Прибыл епископ Куявский incognito для соглашения.

– Привёз что-то новое?

– Ничего, только свою готовность к услугам, – сказал Флеминг. – Тем временем ему будет достаточно оплатить должностью примаса, которую он присвоил.

– Я очень ему рад, – отозвался король, – но этого недостаточно, он имеет влияние, для себя и для меня, должен стараться увеличивать кружок наших сторонников в Польше.

– Сдаётся, что несколько у него в кармане! – сказал Флеминг.

– Естественно, не даром, – отпарировал Август, – я соглашаюсь на всякие условия, но нужно стараться о деньгах. Священники нам так скоро не обещают, тем временем должна обеспечивать Саксония… контрибуции… акциза… понимаешь…

– Акциза! Да! Идея хорошая, – сказал Флеминг.

– Нужно только найти человека, который бы её, будь что будет, не обращая ни на что внимания, ввёл в обращение, – добавил король. – В Саксонии мне нет надобности спрашивать дворянство, прикажу что хочу… Так со временем и в Польше мы должны устроить… Если будет недовольно саксонское дворянство, нужно его в правительстве заменить иностранцами. Эта наилучшая система. Иностранцам на моей службе нет необходимости ни на что смотреть. Страна их не интересует… не зависят от неё и ничего ей не должны, обеспечивает их всем…

За дверями кабинета послышались размашистые шаги, и король вдруг умолк, прикладывая к губам палец. Флеминг отошёл немного в глубь… дверь отворилась и выглядящий очень аристократично, пански и гордо мужчина средних лет на пороге низким поклоном приветствовал курфюрста и, оглядевшись, лёгким кивком приветствовал полковника.

Этот новоприбывший, которому Август любезно, но с некоторым принуждением улыбнулся, уже по внешности был похож на высокого сановника. Был это действительно не так давно привезённый сюда из Вены наместник, князь Эгон Фюрстенберг. Красивый мужчина, очень тщательно одетый, имел он загадочное выражение лица, больше старался показать уверенность в себе, чем главенствующую силу. Какое-то беспокойство выдавалось в движениях и выражении лица. Король поспешил его тут же спросить о каком-то текущем деле, касающемся города… а Флеминг, договорившись с господином взглядом, поклонился и выскользнул.

Прямо из замка полковник, не садясь в карету, которая его ждала, направился к Замковой улице. Дом, в который он вошёл, относился к строениям, соединённым с дворцом курфюрста; его занимал один из приближённых любимцев и придворных курфюрста… но стоящая коляска, грязная, наполовину разгруженная, позволяла догадываться о недавно прибывшем сюда госте.

На первом этаже Флеминг встретил слуг в польских одеждах… Миновав приёмную, полную челяди, в зале, которую отворил, он чуть ли не на пороге встретил уже идущего навстречу мужчину.

Тёмный костюм, по крою католических духовных лиц, так странно был перекроен и одет, что нельзя было с уверенностью сказать, к какому сословию принадлежал его обладатель: к светскому или духовному. Маленького роста, кругловатый, пухлый, с гладко выбритым и полным лицом, с чёрными живыми глазами, с выпуклыми губами и широко, тупо подстриженной бородой, из-под которой уже выглядывал подбородок, с постриженной головой, на которую довольно неумело был скорее наброшен, чем надет, парик, незнакомец приветствующий Флеминга безвкусным французским языком, казалось, очень ему рад.

Флеминг пытался ему улыбнуться… Поздоровавшись с некоторой спешкой, особенно со стороны пухлого господина, они отошли от двери к окну, шепчась и взаимно любезничая.

Прибывший, который постоянно неспокойно поправлял на себе одежду, живостью не уступал Флемингу.

– Значит, буду иметь удовольствие видеть его величество? – спросил он наконец.

– Как только отделается от текущих дел, епископ, – ответил Флеминг. – Не хотите, чтобы тут знали о вас?

– Излишне! Не годится, чтобы о том говорили, – живо воскликнул епископ.

Был это тот главный помощник нового короля в Польше, Денбский, епископ Куявский, о котором некоторое время назад вспоминал Флеминг.

– Я прибыл сюда только за тем, – продолжал тот поспешно, – чтобы договориться о коронации, удостовериться, что мы согласны, касательно людей и оборота нашего дела. Я не мог никому довериться и никого послать, хотел сам говорить с королём, выбежал поэтому из Кракова так, что не знают, где я… моё время ограничено, я должен возвращаться.

– Мы вас не задержим, – ответил полковник, – а король очень рад вам… Что слышно о Конти?

Денбский надул губы и поднял брови.

– Сомневаюсь, что он прибудет, а точно, что опоздает. Тем временем будем стараться заполучить его соратников. Курфюрст через австрийский двор и шурина должен обеспечить себе, что Собеские ему мешать не будут.

– Конти нам гораздо страшнее, – добавил полковник.

– Я не знаю, – вставил Денбский, – если бы Собеские были в согласии, были бы более опасными соперниками. Наличных денег имеют предостаточно и много старых приятелей.

– Но враждебных к нему ещё больше, – сказал Флеминг, – если Пребендовские меня не обманывают.

– Прежде всего, достаточно заполучить упёртого Великопольского, – начал Денбский, – потому что он запрёт замок перед нашим носом, не даст подойти к сокровищнице, в которой сложены коронационные регалии, а силу тут использовать не подобает.

– А ключи от сокровищницы? – спросил Флеминг.

За весь ответ епископ улыбнулся. Начали снова очень оживлённо шептаться. Разговор, должно быть, задел что-то щекотливое, потому что Флеминг горячо произнёс:

– Нужно хоть видимость законности во всём сохранить. К сожалению, во многих вещах мы будем вынуждены ограничиться ею. Шляхта недоверчивая, закричит,