Книга Виннету – вождь апачей - Карл Май

Мы находились теперь возле самой палатки. Он уселся на траву и предложил нам последовать его примеру. Затем он начал расспрашивать Сэма Хоукенса, Стоуна и Паркера, которые, строго придерживаясь фактов, рассказали ему обо всем. Желая защитить своих коллег и выставить их в более благоприятном свете, я вставлял некоторые замечания, но это не оказывало никакого действия на Уайта. Напротив, он убеждал меня не стараться понапрасну.

Узнав все в подробностях, он попросил меня показать чертежи и дневник. Я передал их, хотя мог бы этого и не делать, но мне не хотелось его обидеть, к тому же я знал, что он желает мне только добра. Мистер Уайт очень внимательно просмотрел чертежи и дневник. В конце концов, он заставил меня признаться в том, что я был их единственным автором. И в самом деле никто, кроме меня, не написал в них ни одной буквы, не провел ни одной черточки.

– Однако из дневника не видно, сколько работы пришлось на каждого, – сказал он. – В вашей похвальной коллегиальности вы, кажется, зашли слишком далеко.

На это Хоукенс заметил не без лукавства:

– Загляните-ка в его боковой карман, мистер Уайт. Там вы найдете жестянку, содержавшую когда-то сардинки. Сардинок в ней, правда, больше нет, но зато имеется какая-то книжица, частный дневник, если не ошибаюсь. В нем вы найдете другие данные, не те, что в официальных донесениях, где он старается замаскировать пьянство своих коллег!

Сэм знал, что я вел заметки, которые носил при себе в пустой жестянке из-под сардинок. Ему было теперь неприятно, что он сказал это. Уайт попросил меня показать и этот дневник. Что было делать? Разве коллеги заслуживали того, чтобы я лез из кожи вон ради них, не встречая с их стороны благодарности, и впридачу еще молчал обо всем?

Я не хотел навредить им, но и не хотел быть невежливым по отношению к Уайту. Поэтому я вручил ему дневник при условии, что он никому не заикнется о его содержании. Он прочел его и, вернув мне, сказал:

Собственно, я должен был бы взять эти листки с собой и предъявить их в соответствующее место. Ваши коллеги совершенно неспособны к работе, им не следовало бы выплачивать больше ни одного доллара, вам же полагается тройная плата. Но как хотите! Обращаю только ваше внимание на то, что не мешало бы сохранить эти заметки. Они могут вам пригодиться. Ну а теперь давайте будить почтенных джентльменов.

Он встал и забил тревогу. Из-за кустов объявились «джентльмены» с расстроенными лицами. Бэнкрефт хотел было выругаться на то, что потревожили его сон, но, как только я сообщил ему о приезде из соседней секции мистера Уайта, он сразу же стал вежлив. Они еще никогда не виделись. Первым делом мистер Бэнкрефт предложил гостю водки, но сделал этим оплошность. Уайт воспользовался приглашением, чтобы сделать Бэнкрефту строгий выговор, какого ему, вероятно, никогда еще не приходилось слышать. Некоторое время Бэнкрефт слушал его с изумлением, но затем, схватив за руку, закричал.

– Мистер, скажите мне сейчас же, как вас зовут?

– Мое имя Уайт. Вы ведь слышали!

– И кто вы такой?

– Я старший инженер соседнего участка.

– Имеет ли кто-нибудь из нас право там распоряжаться?

– Думаю, что нет!

– Ну вот! Меня зовут Бэнкрефт, и я старший инженер этого участка. Никто не смеет мне приказывать, и менее всего вы, мистер Уайт!

– Вы правы, мы с вами занимаем равное положение, – ответил тот спокойно. – Никто из нас не обязан слушаться приказаний другого. Но если один замечает, что другой вредит предприятию, в котором оба работают, то его обязанность обратить внимание другого на делаемые им ошибки. Ваша же цель жизни, очевидно, заключается в этом бочонке! Когда я приехал сюда два часа тому назад, я насчитал шестнадцать человек, которые были пьяны…

– Два часа тому назад? – перебил его Бэнкрефт. – Вы здесь уже так давно?

– Так точно. Я уже успел ознакомиться с чертежами и разузнать, кто их делал. Видно, у вас тут была привольная жизнь, в то время как самый младший из вас, должен был справляться со своей работой!

Бэнкрефт приблизился ко мне и прошипел:

– Это вы сказали! Попробуйте-ка отрицать это, вы, гнусный лжец и коварный предатель!

– Нет, – ответил ему Уайт. – Ваш молодой коллега поступил как джентльмен, и только с похвалой отзывался о вас. Он защищал вас, и я советую вам извиниться в том, что вы назвали его лжецом и предателем.

– Извиниться? Не подумаю даже! – язвительно усмехнулся Бэнкрефт. – Этот грингорн не умеет отличить треугольника от четырехугольника и все воображает, что он землемер. Наша работа оттого и не продвигается, что он только тормозит ее, делая все наоборот, и если он теперь, вместо того чтобы признаться в этом, клевещет на нас, то…

Он остановился на середине фразы. В течение трех месяцев я все сносил и предоставлял этим людям думать обо мне как им заблагорассудится. Теперь наступил момент показать, что они ошибались во мне! Я стиснул руку Бэнкрефта с такой силой, что он не мог говорить от боли.

– Мистер Бэнкрефт! Вы выпили слишком много водки и не выспались! Поэтому я считаю, что вы еще пьяны и что вами ничего не было сказано.

– Я пьян? Да вы с ума сошли!

– Разумеется, пьяны! Потому что, если бы я знал, что вы трезвы и вполне обдуманно оскорбили меня, я был бы принужден ударить вас как мальчишку! Поняли? Хватит ли у вас еще смелости отрицать, что вы не проспались как следует?

Я все еще крепко держал его руку. Он, безусловно, никогда не предполагал, что будет испытывать страх передо мной, но теперь он боялся меня – я это видел. Его ни в коем случае нельзя было назвать физически слабым человеком: он испугался, очевидно, выражения моего лица. Ему не хотелось признавать, что он еще пьян, и в то же время он не осмеливался настаивать на своем обвинении, поэтому обратился за помощью к предводителю двенадцати вестманов, данных нам для защиты от индейцев.

– Мистер Рэтлер, вы допускаете, что этот человек поднимает на меня руку? Разве вы не для того, чтобы нас защищать?

Рэтлер был высокий широкоплечий парень, обладавший силою четверых, чрезвычайно грубый и жестокий субъект, любимый собутыльник Бэнкрефта. Он меня терпеть не мог и теперь обрадовался случаю излить накопившуюся ненависть. Подойдя ко мне, он схватил меня за руку подобно тому, как я Бэнкрефта, и ответил:

– Нет, этого я не могу допустить, мистер Бэнкрефт! Этот мальчишка не успел еще износить своих первых чулок и осмеливается угрожать взрослым! Позорит их и клевещет на них! Прочь руки от мистера Бэнкрефта, негодный мальчишка! А не то я покажу тебе, грингорн!

Приглашение относилось ко мне, при этом он сильно тряс мою руку. Такая завязка улыбалась мне еще больше, так как Рэтлер был посильнее нашего старшего инженера. Если бы мне удалось проучить его, то это произвело бы большее впечатление, чем если бы я доказал инженеру, что вовсе не боюсь его. Я вырвал свою руку и возразил:

– Я мальчишка, грингорн? Возьмите ваши слова назад, мистер Рэтлер, а не то я швырну вас наземь!