Книга Харроу из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

Он ошибочно принял твое глубочайшее, фанатичное отвращение за неверие и сказал:

– Попробуй просто принять как данность, что сейчас на планете существует единый огромный сгусток талергии. Если эта талергия совершит переход, что может случиться?

– Мы уже знаем, что случится, – сказала ты. Язык с трудом ворочался во рту, веки чесались и распухли, тебе очень хотелось их опустить. Первый прилив адреналина закончился. Тело подошла и взяла тебя за запястье, сомкнула вокруг него пальцы. Довольно крепко. Это позволило тебе сказать:

– Когорта готовит планету к появлению некромантов, если нам нужно ее захватить. Со временем, с появлением танергетического разложения, планета преображается. Некромантия – естественное последствие этого. Ничего не происходит. Конечно, флора и фауна меняются, а в конце концов меняется и вся планета, и население необходимо с нее убрать, но это такой длительный процесс… он занимает поколения. Нельзя назвать это «что-то происходит».

– А теперь убьем всю планету разом, – предложил император, – что будет?

Ты посмотрела на него. Император Девяти домов поднял руки ладонями вверх, как будто вознес беспомощную молитву потолку складского отсека. Его нечеловеческие глаза были холодны и спокойны. Тебе было известно только об одной массовой смерти планет. Ты ответила.

– Ты имеешь в виду, владыка, что был там – при Воскрешении.

– Да. И я видел, как мгновенно преображается талергия. Это разница между смертью от болезни и убийством. Шок, немедленный отрыв души. Представь, что душу безвременно вырывают из человеческого существа… а из планеты…

На ладонях вдруг выступил непрошеный пот. Струйка крови потекла по ноге, и ты остановила ее по дороге, высушив и сделав крошками на коже. Зарастила царапину. Теперь это уже не требовало усилий.

– Призрак, – сказала ты.

– Да, призрак, – ответил он. – Каждый чертов раз получается проклятый богом призрак. Прости за каламбур.

Ты представила, что увидишь Тело дышащей, ее грудь медленно и тихо вздымающейся. Император скрестил руки и посмотрел на склад. Лицо его освещал холодный электрический свет, идущий снизу, в глазах жила влажная тьма. Ты заметила, как он облизывает губы кончиком языка.

– Мы зовем их Зверями Воскрешения, – сказал он. Продолжить он смог не сразу. Вдруг показалось, что он рассказывает очень старую историю. – Когда система умирала… когда я был моложе, десять тысяч лет тому назад, и я вернул нас всех, отвел от края… все призраки разбежались к самым дальним краям вселенной, как души, бегущие от тела в первом слепом ужасе перехода. Я никогда больше не видел ничего подобного. Я видел тварей поменьше, младших Зверей, но ничто не способно сравниться с первой волной. Ничто.

Харрохак, эти призраки неумолимо рвутся сквозь вселенную, не останавливаясь… Они пожирают талергические планеты на своем пути, как вампиры. Они не остановятся, пока я и все девять Домов не будут мертвы. Они тысячи лет гонят меня прочь, и их почти невозможно победить.

Это очень мало тебя впечатлило. Рассказ обладал смутным и бессмысленным привкусом сказки.

– Ликторы умерли… сражаясь с этими тварями?

– Сражаясь? – переспросил бог. – Харроу, я потерял половину ликторов, когда они попытались хотя бы отвлечь тварей. Их немыслимо сложно уничтожить. Тех, кого мы убили, мы убили, потому что нам повезло, – они были молоды, а мы находились в расцвете сил, а потом… когда нас стало меньше… мы убивали их по чистой случайности или решаясь на самоубийство.

– И сколько таких призраков?

Ты подготовилась к астрономически огромному числу. Тело подняла брови, когда Император Неумирающий сказал:

– Трое. Было девятеро. Мы называли их по номерам. За десять тысяч лет мы сумели расправиться с пятью. Номер второй пал сразу после Воскрешения. Восьмой обошелся в бессмертную человеческую душу, и я до сих пор вижу этот день в кошмарах. Шестой умер, когда одна из моих Рук, Кир, утянул его в черную дыру, и шестому лучше бы оставаться мертвым, потому что Кир не вернется.

Не успела ты отреагировать – вскрикнуть или подвергнуть сомнению его расчеты, которые не выдерживали даже внимательного взгляда, – как он совершил нечто ужасное. Император девяти Домов оттолкнулся от простого гроба с розой и встал перед тобой, стоявшей у гроба Третьего дома. Ты увидела чудовищные глаза на человеческом лице, и он взял твои руки в свои. Погладил тебя по ладони, как ребенка, любимый зверек которого вдруг погиб. Лучше бы он оторвал твои ребра от позвоночника и помахал ими в воздухе. Лучше бы он сдавил твое горло руками и сломал тебе шею. У тебя перед глазами что-то вспыхнуло. Ты невероятно расстроилась.

– Я предлагал тебе ложный выбор, – сказал он. – Прости. Звери Воскрешения всегда знают, где я. Где бы я ни оказался, они гонятся за мной… медленно, но неустанно. Но не только за мной, хотя я занимаю их сильнее всех. Они охотятся за всеми, кто совершил… непростительный грех.

Он опустил руки.

– Что за непростительный грех?

– Тот, что совершила ты, став ликтором, – ответил император.

Ты словно бы услышала, как захлопнулись двери Дрербура. Ты ощутила скрип их механизма, громкий лязг, эхом отдавшийся в нижнем атриуме и полетевший вверх по туннелю. Потом твои воспоминания об этом расплылись и исчезли – как и все остальные воспоминания.

– Они придут и за мной, – сказала ты, только потому, что считала, что тебе стоит их произнести, – если я вернусь в свой Дом, они последуют за мной и туда.

– Ни один из ликторов не вернулся домой с тех пор, как мы осознали последствия. Кроме одной… которая знала, что я приду ей помешать по этой самой причине.

Ты снова посмотрела на ее простой гроб. Он был невелик: тело, лежавшее в нем, нельзя было назвать высоким, крепким, впечатляющим, великолепным. Ты сказала отстраненно:

– То есть мне придется научиться сражаться с этими тварями.

– Сначала я научу тебя убегать, – ответил император. – Это непростой урок, и его нельзя выучить до конца. Но я убегаю уже десять тысяч лет, так что я стану твоим учителем.

На мгновение он положил руки тебе на плечи, и ты посмотрела в его жуткое, такое обычное лицо.

– Он имеет в виду, – недвусмысленно пояснила Тело, – что тебе придется научиться обращаться с мечом.

Ты посмотрела на нее через его плечо. Император инстинктивно проследил твой взгляд, но ему было не увидеть того, что видела ты: рубцов, которые цепи оставили на запястье, шее и лодыжках другой девушки. Он не видел длинных, тяжело падающих на плечи волос, в смерти ставших пыльно-желтыми – были ли они каштановыми, золотыми или какими-то еще? Не слышал ее голоса, низкого, осипшего, музыкального. Не слышал и сухого страшного эха других знакомых тебе голосов – матери и Крукса.

Он не знал, что на самом деле Тело Запертой гробницы не говорила с тобой с той ночи, когда ты растирала распухшие кровавые полосы на шеях своих родителей, чтобы они не так бросались в глаза. Он не знал, что ты провела вместе с ней только один мирный год, а потом встречалась с нею только во снах. Откуда ему было знать, что во времена твоей юности ее глаза часто бывали черными, как и твои собственные, но с тех пор, как ты испытала агонию ликтора, ее глаза стали невыносимо, тошнотворно желтыми: бронзовыми, жаркими, животными, янтарными, как желток яйца.