Книга Несмотря на время - Светлана Головьева

Папа запирается в своём кабинете и не выходит оттуда весь день. Лиз лежит на кровати в своей комнате, не реагируя ни на что. Боюсь, если будет пожар, она не встанет с кровати. Только я сохраняю некую трезвость ума, действую, как робот на батарейках. Обзваниваю немногочисленное количество родственников. Договариваюсь с похоронным агентством, заказываю любимые мамины пионы и выбираю ей наряд. Похороны назначают на завтра ровно в полдень.

Разобравшись со всеми делами, проверяю сестру, которая всё так же лежит на кровати. Глаза закрыты, в ушах наушники, мыслями она явно не здесь. Хочу забыться так же, как она, хочу хоть что-то почувствовать, но не могу. Во мне пустота, которая вытравила все чувства. Не знаю, радоваться или грустить. Нормальная дочь наверняка сейчас бы обливалась слезами, а я не могу. Но я ведь любила маму, она была самым важным человеком для меня, так почему я не чувствую печаль или скорбь. Всё куда-то улетучилось, и не знаю, вернётся ли…

В шесть вечера в нашу дверь звонят, и я плетусь открывать. Кроме меня это явно никто не сделает. А гость, судя по всему, очень настырный и звонит без остановки. Открываю дверь, и на меня тут же налетает Кэм.

— Боже, детка, я приехал, как только узнал. Мне так жаль, ты как? — он держит моё лицо в руках, с тревогой осматривая меня, словно это я умерла, а не моя мама.

— Я в порядке, — отвечаю я, закрываю дверь и иду к дивану.

— Я сочувствую, даже не представляю, каково тебе сейчас, — он идёт за мной и садится рядом. Кэмерон тянется ко мне, желая обнять, а я отсаживаюсь назад. Почему-то сейчас мне совсем не хочется объятий. При виде Кэма меня охватывает злость и вина. Я виню себя и его в смерти мамы. Я должна была быть дома, а не гулять всю ночь. И теперь, когда Кэм передо мной я начинаю тонуть в целом океане своей вины.

— А хочешь узнать? Хочешь знать, как я зла на себя, на тебя? Я должна была быть дома с мамой! Я могла её спасти, да этого бы вообще не произошло, будь я рядом! Я даже не могу пролить ни слезинки. Мама умерла, а я не чувствую ничего, кроме вины и злобы! — я кричу на него, а он молчит явно чувствуя себя неловко.

— Ты не можешь знать наверняка! — говорит он твёрдо и берёт меня за руку, но я отдёргиваю ладонь и встаю.

— Не могу, но вина лежит на мне. Я всегда была дома, я должна была быть рядом с ней в тот момент, когда её сердце остановилось. Чёрт, да что это за диагноз такой, как сердце может просто так остановится? Какой бред, всё это настоящий бред! — я расхаживаю туда-сюда, разговаривая сама с собой.

— Джилл, ты не должна винить себя, — нежно произносит Кэм.

Смотрю на него и понимаю главное: мы не сможем быть вместе. Я должна буду остаться здесь и помочь папе. Должна заботиться о нём и о Лиз. Они не справятся вдвоём, а Кэмерон должен будет уехать. Я могу пожертвовать своей учёбой, а ему я этого не позволю. Если я попрошу, он останется, это я знаю точно, но я не хочу, чтобы в будущем он винил меня за упущенный шанс. Он должен уехать, его место не здесь.

— Уходи, Кэм, — говорю я тихо, а потом добавляю громче и твёрже: — Я не хочу тебя видеть.

Его лицо меняется, словно я только что его ударила. Он молчит, не зная, что сказать, топчется на месте, не сводя с меня пристального взгляда серых глаз. Не могу смотреть на него, отворачиваюсь, боясь, что сдамся. Мне нужно быть сильной и твёрдой. Я решила, что так будет лучше. Он ещё будет благодарить меня за это. Внутри что-то ломается, еле заметно, но эта трещинка пропускает внутрь боль. В горле встаёт ком, а глаза режут непролитые слёзы.

— Хорошо, я понимаю. Я приду завтра на похороны, — наконец произносит он хриплым и будто не своим голосом.

Я ничего не отвечаю, смотрю в окно и стараюсь не забыть, как нужно дышать. Он еще мгновение стоит позади меня, а потом, тяжело вздохнув, идёт к двери. Слышу щелчок и вижу, как он размашистыми шагами идёт к машине. В его движениях чувствуется какая-то сломленность. Он останавливается у машины и смотрит в окно. Его взгляд находит меня и от того, сколько любви таится в этих глазах, мне становится больно. Кэмерон еле заметно кивает и садится в машину, а позже скрывается вдалеке, оставив после себя тучу пыли и забрав с собой моё сердце.

Глава 3

Наши дни

Джиллиан

Есть ли в вашей жизни день, который вы хотели бы стереть? Вот был бы такой ластик, стирающий всё плохое, я бы отдала всё за такую нужную вещицу. Сегодня седьмая годовщина смерти моей мамы. Семь лет мы живём без неё, но не всегда это получается. Столько лет прошло, но каждый год, просыпаясь в этот злосчастный день, мне кажется, что я снова там, в прошлом. Сложно смириться с потерей близкого человека, и не так важно, сколько лет пройдёт. Мы всё так же будем скучать по ней, даже если со временем начнём забывать, как она выглядела. Для меня это, наверное, самый сильный страх, проснуться в один день и понять, что я забыла, как мама красиво улыбалась, как пахла, как смеялась. Это, действительно, страшно.

Ещё слишком рано, солнечные лучи только начинают пробиваться из-за горизонта. В доме стоит абсолютная тишина, нарушаемая тихим тиканьем часов на моём столике. Я лежу и прислушиваюсь к движениям в доме, пытаясь понять, что делают мои домашние. Лиз наверняка только недавно вернулась с очередной вечеринки и легла спать. В последнее время она немного успокоилась, но первые несколько лет после смерти мамы, она была неуправляемой. Из нас троих она, наверное, хуже всех перенесла эту трагедию. В пятнадцать лет остаться без матери — слишком тяжёлая ноша для подростка. Я сама ещё была ребёнком, а папа полностью погрузился в себя. Мне пришлось справляться со всем самой, и поначалу у меня выходило не очень. Лиз стала выпивать, гуляла неизвестно где ночи напролёт, иногда я не видела её по нескольку дней. Я не справлялась, и это меня убивало. Днём я изо всех сил старалась облегчить жизнь папе, вытащить сестру из этой пучины негодования и злобы, а вечером я превращалась в такую же озлобленную девицу. Я злилась на всех и на себя в первую очередь. Я ненавидела себя, и это мешало мне жить.

Трясу головой, стараясь выкинуть из своих мыслей прошлое. Поднимаюсь с постели и иду готовить завтрак. Эта обязанность всегда лежит на мне, наверное, потому что я всегда встаю рано. Папа обычно забывается в работе и засыпает уже после полуночи. А меня будят первые лучи солнца, и это происходит последние семь лет. Ставлю чайник и принимаюсь готовить оладьи — любимый завтрак сестры. Мама считала, что завтрак должен быть плотным и всегда готовила для нас горы еды. Поэтому я стараюсь хоть немного поддерживать эту традицию. Хотя сама всегда обхожусь лишь чашечкой крепко заваренного чая. Постепенно кухня заполняется звуками, пробуждая спящий дом. Сковорода скворчит, а раковина заполняется грязными мисками. Я люблю готовить, но единственный минус этого процесса — мытьё посуды. Никогда не любила это делать, и сейчас это не изменилось. Смотрю на раковину и тут же отворачиваюсь, не желая видеть этот кошмар.

До меня доносится тихое шарканье, и я вижу, как папа спускается по лестнице. За последние несколько лет он постарел, но в целом выглядит прекрасно, даже несмотря на седину в волосах. На нём пижамные штаны и чёрная футболка с логотипом какой-то рок группы. Да-да, папа является любителем тяжёлой музыки, раньше они с мамой часто ездили на всякие рок-фестивали и брали с собой нас с сестрой. Он устало улыбается, и в уголках его коричневых, словно молочный шоколад, глазах собираются морщинки.