Книга Слепой. Не брать живым - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поставив на стол опустевшую чашку, Виктория Львовна выключила свет. И тут же услышала легкий стук в дверь и Серегин голос:
— Простите, Виктория Львовна, вы уже легли спать?
— Да… — проворчала она и действительно легла на кровать, взяла пульт и уже хотела включить телевизор, как за дверью, а потом за стеной послышался звонок Серегиного мобильника — какой-то бодрый марш.
Виктория Львовна встала, приоткрыла балконную дверь, с удовольствием вслушиваясь в шорох прибоя.
Между тем с соседнего балкона послышался знакомый Серегин бас. Виктория Львовна прислушалась.
— Але! Слушаю! Да, товарищ генерал!
— …
— Конечно на Кипре, со мной, через стенку, в соседнем номере. Где же ей еще быть! Попила чаю и легла спать.
— …
— Не понял! Этого не может быть! Не могла она сегодня писать письма из Москвы. Может, это старое ее письмо. Пусть они дату хорошенько перепроверят. Если бы даже она очень хотела, она не может так быстро долететь до Москвы.
— …
— Ну, может, за нее кто-нибудь письма пишет. Или они что-то почуяли.
— …
— Я все понимаю. И жду ваших дальнейших указаний.
— …
— А это обязательно? Ну попробую… Хотя мне легче было бы ее просто убрать. Слушаюсь, товарищ генерал!
Виктория Львовна, поняв, что разговор окончен и ничего больше она не услышит, вернулась в комнату и села на кровать. Недаром Серега ей с самого начала не нравился. Судя по разговору, получалось, что он держит отчет перед каким-то товарищем генералом, который дает ему указания. Но ведь те, кто заботился о ее безопасности, послали его сюда лишь в качестве охранника. Какие же могут быть еще указания? Значит, все-таки этот Серега ведет двойную игру, служит еще кому-то, то есть потенциально опасен. Особенно ее поразила фраза «…мне легче было бы ее просто убрать». Она отлично понимала ее значение и не питала сомнений в том, что разговор шел о ней. И, судя по услышанному, «товарищ генерал» приказал Сереге (ведь генералы именно приказывают) сделать что-то, что хуже убийства.
У Виктории Львовны теперь было одно желание — сбежать куда подальше. Но это было никак невозможно. Связи с теми, кто заботился о ее безопасности, у нее не было. И попросить, чтобы ей заменили охранника, невозможно. Значит, придется подыгрывать этому Сереге, притвориться, что она ему полностью доверяет, пытаясь при этом просчитывать его действия на несколько ходов вперед.
Виктория Львовна включила телевизор. Шла какая-то американская комедия. Виктория Львовна вообще не любила американское кино, считая его фастфудом культуры. А здесь, на Кипре, да еще после всего только что услышанного, тупые шутки и этот глупый смех ее попросту раздражали. Ведь два толстяка, которые, надо понимать, и были главными героями, говорили исключительно о том, что находится ниже пояса. Виктории Львовне вдруг показалось, что она ошиблась дверью и вместо женского вошла в мужской туалет.
Она переключила несколько каналов и, не найдя ничего интересного, выключила телевизор. Однако уснуть так и не смогла. Как только она закрывала глаза, ей казалось, что кто-то ходит в коридоре у ее двери, пытается ее приоткрыть. И хотя она отлично понимала, что придвинутое к двери кресло не даст никому возможности войти в ее номер бесшумно, ей было по-настоящему страшно. Поняв, что уснуть ей не удастся, Виктория Львовна встала с кровати и опять открыла ноутбук.
В почте был ответ от сына. Он писал, что они с отцом собираются на зимние каникулы приехать в Москву: «Как он говорит, если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету». Виктория Львовна улыбнулась и написала: «Я рада, что жизнь в Америке не убила в вас чувство юмора».
Потом вздохнула и набрала название города, в котором, надо понимать, ей придется встречать Новый год. И мужа с сыном, если они приедут на каникулы. Будь это в советское время, их туда могли бы и не пустить. Нижний Новгород, когда он был Горьким, был, считай, закрытым городом. И хотя теперь все секреты можно разглядеть со спутника, но секретные объекты на территории области, надо понимать, все еще есть. Иначе чего бы так всполошились генералы. Но ее эти объекты мало интересовали. Она вообще не любила играть в мужские игры. Пусть, если хотят, занимаются своими секретными объектами, а ей работы и так хватит. Ей интересней будет заниматься сферой образования, культуры, ну, медицинского обслуживания, благотворительностью, старикам, детям помогать.
Линькова просмотрела сайты нижегородских газет и зацепилась за небольшую статью «Хокку на три буквы». Журналистка Семечкина возмущалась поведением некоего бизнесмена Пышкина, который взял в аренду на 50 лет один из исторических домов на Большой Покровской и, сделав евроремонт, открыл там японский ресторан с поэтическим названием «Хокку». А когда представители комиссии по сохранению исторического наследия попытались объяснить ему, что дом является памятником культуры и требует реставрации, он послал их на три буквы, сказав, что все согласовано с мэрией и у него есть весьма солидные покровители.
Журналистка даже обратилась за комментарием к кому-то из мэрии. И получила «достойный» ответ. Некто Рыбин заявил: «На сегодняшний день около 7,2 тысячи нижегородских семей проживает в домах старой малоэтажной постройки, которые составляют 1,6 % от всего имеющегося жилого фонда. Дома, которые представляют собой музейную ценность, планируется оставить, а остальные будут ликвидированы до 2012 года. Но если найдутся такие меценаты, как господин Пышкин, которые смогут дать новую жизнь старинным зданиям, многие из уникальных памятников будут сохранены».
Все это было так знакомо! Подобных жалоб на то, как далеко не по назначению используются уникальные музейные строения, Линькова начиталась еще в Москве. Люди писали об этом из многих мест бескрайней России. И за всем этим безобразием стояли подкупленные бизнесменами местные чиновники, которые раздавали в аренду даже уникальные памятники национальной культуры, имея с каждой сделки немалую выгоду.
Линькова вернулась на страницу «Википедии» и попыталась освежить в памяти кое-что из нижегородской истории. Ведь легче всего будет подобрать ключ к сердцу простых граждан как раз через историю. Чехов был абсолютно прав, утверждая, что русские обожают свое прошлое, ненавидят настоящее и боятся будущего. Правда, Никита Михалков весьма точно продолжил эту мысль: настоящее очень скоро делается прошлым, а будущее — настоящим.
Еще Пушкин свидетельствовал:
Пробежав глазами последние строчки статьи, Линькова выключила ноутбук, отложила его в сторону и со вздохом облегчения вытянулась на кровати.
Рейс из Москвы из-за тумана задерживался, и Артур, понимая, что ему предстоит не просто встретить высокого московского гостя, но выдержать весьма трудное испытание, прокручивал в памяти все, что произошло с ним за последние сутки. Вчера после происшедшего в банке ему пришлось давать показания в качестве свидетеля, и, когда он появился на работе, господин Глухов был, как говорится, на взводе. Вместо того чтобы вызвать Артура к себе, он сам влетел к нему в кабинет и, нервно прохаживаясь туда-сюда, закричал:
