Книга Верхние Саванны - Жюльетта Бенцони

— Зачем? От меня толку больше, чем от них, — захохотал следопыт, — особенно когда требуется быстрота. Ну-ка, поживей! Давай пошевеливайся!.. Главный тебя дожидается. Даже прислал за тобой экипаж.

Его слова произвели магическое действие. При мысли, что он заставляет великого Вашингтона ждать пусть всего лишь мгновение. Жиль нырнул с головой в таз, и через несколько минут, в строгом темно-синем костюме и белоснежной сорочке, уже сидел рядом с Тимом в причаленной к борту корабля шлюпке.

Действительно, на узкой дороге, бежавшей вдоль берега, их уже поджидал экипаж — нечто вроде коляски с двумя великолепными английскими упряжными лошадьми, бежавшими чрезвычайно резво, что делало честь конюху генерала Вашингтона. Верх коляски был откинут, поскольку погода этим утром стояла по-настоящему весенняя. Яркие солнечные лучи пронзали утренний туман и золотили воду широкой реки. Небо еще не приобрело глубокой синевы, а было нежно-голубым, отчего густые леса вокруг казались особенно зелеными. Где-то со стороны Мэриленда погребальный звон колокола маленькой белой церковки, затерявшейся среди цветущих садов, созывал верующих на похороны, но даже это не могло приглушить радости прекрасного спокойного утра.

Жиль, сидя рядом с Тимом в коляске, взбиравшейся на холм, любовался распускающейся листвой деревьев, за которыми где-то там прятался «Маунт Вернон». Теперь вокруг них стоял стеной дремучий лес — бог знает сколько ему веков — не ведавший о топоре дровосека, такой густой, что в его дебри не проникал солнечный луч. Экипаж катил по зеленому тоннелю, где вовсю распевали птицы, как вдруг по обоим краям дороги появились белые столбики.

— Въехали во владения генерала, — «объяснил Тим. — Это указатели его границы.

— А велики ли владения?

— Больше десяти тысяч арпанов .

— Черт побери!

И в самом деле, им пришлось проехать еще не меньше двух или трех миль, пока они добрались до домика привратника, от которого собственно начиналась сама усадьба. Правду сказать, холмистая и необычайно красивая местность, по которой пролегала дорога, ничуть не напоминала рукотворный парк — сколь мог видеть взгляд, его украшала лишь сама природа.

Они перебрались через ручей, а потом через овраг, и вдруг перед ними открылся дом — белый, величественный, необычайно красивый, он стоял на краю ухоженной лужайки, полого сбегавшей к рядам гигантских деревьев, — словно драгоценную поделку положили на нежно-зеленый бархат.

Резиденция великого мужа была трехэтажной, если считать мансарду с хорошенькими круглыми окошками; венчала дом забавная восьмигранная колоколенка, на которой, в свою очередь, высился громоотвод, составлявший гордость Бенджамина Франклина, а в стеклах его весело играли солнечные лучи. Главный портик с окнами фасада и дверью, украшенной треугольным фронтоном, опирался на белые колонны, в лучших традициях усадебной архитектуры Юга. С той и с другой стороны от элегантного дома располагались пристройки — справа конюшни и стойла, а слева — большая оранжерея, помещения, где хранился табак и где работали чернокожие, затем — просторный птичий двор. За этими постройками видны были хижины рабов (их насчитывалось две сотни), а еще дальше снова начинался лес, обрамлявший своей зеленью «Маунт Вернон».

Едва коляска остановилась возле портика, дворецкий, столь же черный, как и кучер, который их вез, распахнул дверцу экипажа и сообщил гостям, что генерал ждет их на террасе. Видя, что Жиль безуспешно пытается отыскать глазами что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее террасу, Тим схватил его за руку и потащил через лужайку.

— Спасибо, Гедеон! Сюда, друг мой, терраса с этой стороны!

За пышными ветвями деревьев скрывалось длинное сооружение с колоннами, возведенное на самом склоне высокого берега Потомака. Раза два-три в день генерал Вашингтон удалялся на террасу, чтобы полюбоваться в подзорную трубу изгибами реки.

За этим занятием и застали великого мужа друзья, войдя в его обсерваторию. Не отрывая глаза от окуляра, недовольно хмурясь, он словно и не заметил, что они уже здесь, а продолжал изучать сверкающий широкий полумесяц бухты, на которую с этой высокой точки открывался великолепный вид, и что-то невнятно бормотать, как будто происходившее в гавани было для него личным оскорблением.

Испугавшись, что именно его корабль вызвал недовольство генерала, Турнемин подошел к балюстраде, чтобы посмотреть, что случилось, и вздохнул с облегчением: в нескольких кабельтовых от «Кречета» бросил якорь большой фрегат, не успевший еще убрать паруса, — его прибытие-то и не понравилось, как видно, Вашингтону.

Он вдруг пожал плечами, резким движением сложил подзорную трубу и повернулся лицом к гостям:

— Боюсь, что наш обед будет не столь приятным, как я рассчитывал, дорогой шевалье, — сказал он, протянув руку, и Жиль почтительно пожал ее. — Так что пойдемте хоть позавтракаем спокойно. А потом я покажу вам свое имение, впрочем, я и один обхожу его каждый день.

Словно они расстались вчера, а не шесть лет назад…

— Я к вашим услугам, генерал, — произнес Жиль. — И счастлив, что имею честь видеть вас снова и пользоваться вашим гостеприимством.

Вашингтон рассмеялся и, отойдя на три шага назад, осмотрел гостя с ног до головы.

— Что ж! Стали, так сказать, настоящим дворянином? Правда, все задатки у вас были и прежде. И все же вы изменились… Главное, возмужали! Сколько вам лет-то сейчас?

— На Святую Анну исполнится двадцать четыре.

— А на вид все тридцать, но ничего удивительного: ни война, ни политические баталии мужчину не молодят.

— Глядя на вас, этого не скажешь, — осмелился ответить Жиль. — Вы абсолютно не изменились. Переодень вас в мундир, вы будете точно таким, каким я видел вас шесть лет назад, когда покинул Америку, чтобы доставить домой новость о победе…

И он не льстил хозяину, а говорил истинную правду. Генерал Вашингтон был одет в гражданское платье из темного драпа, простого и несколько старомодного покроя, заменившее ему пообтрепавшуюся в боях военную форму, но он и в свои пятьдесят пять сохранил юношескую стройность. Держался по-прежнему прямо, волосы, завязанные сзади черной лентой, лишь слегка тронула седина, а на красивом лице, любезном и вместе с тем величественном, не добавилось ни единой морщины.

Он улыбнулся в ответ на искренний комплимент Жиля.

— Иначе говоря, — радушно заметил он, — мы оба рады новой встрече! И сейчас будем только отдыхать. Целый день впереди — успеем наговориться о ваших делах, пока не явится невыносимый капитан Вердслей со своими вечными претензиями…

И, взяв гостя под руку, Вашингтон увлек его к дому. К Тиму подбежали, выражая бурный восторг, две большие собаки, и он на ходу играл с ними.

Внутри дом был устроен очень просто: прихожая с красивой лестницей разделяла две гостиные: одна из них звалась комнатой переговоров, а другая служила столовой, и стол в ней был уже накрыт. Турнемин с любопытством отметил, что все три помещения, как в особняке посла Джеферсона в Париже, украшали бюсты великих людей: Александра и Цезаря, само собой разумеется, шведского короля Карла XII и прусского Фридриха II (он лично подарил свое изображение Вашингтону), английского генерала Мальборо и принца Евгения.