Книга Тени. Сплетенные тьмой - Эмили Болд

Я заметила, что Тристан повернулся в мою сторону. Когда мной правила темнота, я не замечала происходящего вокруг. Он сморщил лоб, когда я дотронулась до плеча Гвинеда, у которого выступил пот, что, кажется, заметили все.

Гвинед выпрямил спину и наклонился ко мне. Он отставил фляжку.

– Правила действуют для всех! – снова повторил он замечание и недоброжелательно прищурился. – Даже для новеньких! – Он оскалил зубы. – Особенно для новеньких.

Я решила не напоминать ему, что фляжка являлась ни чем иным, как нарушением тех правил, за которые он так рьяно боролся.

– Само собой, мне это ясно. Я… я надеялась… мы могли бы… начать все сначала. И забыть… тот случай с рассадкой.

Боже, как было противно подлизываться к этому мерзкому типу. Но я все-таки продолжила и закусила нижнюю губу. Я считала себя плохой актрисой, но, если я правильно оценивала Гвинеда, перед ним достаточно часто подхалимничали, поэтому ему даже в голову не приходило, что я могу предпринять что-то против него.

Он выпрямил плечи и положил толстый палец мне на бедро.

– Ты симпатичная. Только поэтому… – он задел меня за колено, – только поэтому я тебя выслушиваю. Но ты… к сожалению, СБЧВ. Так что… – Он взял фляжку и сделал глоток, затем повернулся к Тристану и бросил на него презрительный взгляд. – Здесь есть кандидаты, которые не выставляют требования. Держись рядом с ними!

Я понятия не имела, что означало СБЧВ, но пренебрежительная манера, с которой он это произнес, говорила сама за себя. Я заставила себя улыбнуться, встала и еще раз рукой провела по его рубашке.

– Как жаль, – протянула я в стиле блондинок Барби, сидящих за первым столом, и повторила любимую фразу Тристана. – Увидимся.

Спрыгнув со стола, я направилась к выходу. Темнота во мне набирала обороты, как мощный торнадо. Мне нравилось это чувство. Оно делало меня сильной. И неуязвимой. Довольная своим успехом, я крепко сжала в кулаке трофей.

У стола мальчика, с которым Гвинед недавно ссорился, я ненадолго остановилась.

– Кажется, это принадлежит тебе, – прошептала я и положила флешку на поднос. Не поднимая глаз, я развернулась и вышла через вращающуюся дверь в коридор. И только когда я осталась одна, из моей груди вырвался смех: я положила руку на сердце и насладилась моментом. Моментом, когда тебя не поймали.

Траурная процессия

Полугодом ранее

Из густых облаков, омрачивших небо, струился дождь. Маргарет-Мод открыла зонт еще до того, как вышла из такси, и присоединилась к похоронному шествию. Дорога, ведущая к церковному двору, была усеяна лужами, отчего ее туфли намокли. Пришло много людей, чтобы выразить соболезнования Заку Морану и его жене Наталии. Сотни зонтов теснились у входа в мавзолей, который Моран построил для своей дочери. Белый мрамор блестел от дождя, когда четверо одетых в черное мужчин, несущих на плечах белый детский гроб, разделили толпу на две части, как Моисей море. Следом прошел Зак Моран с безэмоциональным лицом. Под руку он вел убитую горем, рыдающую жену Наталию, ее хриплые всхлипывания отчетливо отображали страдания. Она споткнулась у входа в мавзолей, по краям которого стояли статуи ангелов, Зак мягко подхватил ее и прошептал что-то на ухо. Он погладил ее по спине, но она высвободилась от него и продолжила, пошатываясь, следовать за гробом дочери. Зак бросил взгляд через плечо. Он тоже выглядел подавленно. Безжизненно. Таким же холодным и мертвым, как его ребенок. Он смотрел в сочувствующие лица. В скорбящие лица. Однако утешения ему это не приносило, Маргарет-Мод это знала наверняка. Она, как и все другие, ждала, когда из колонок послышится голос священника, проводившего похороны. Сотрудники службы безопасности стояли спиной к мавзолею и держали людей на расстоянии. Семья, несмотря на свою широкую известность, хотела приватности.

Маргарет-Мод знобило. Слова сочувствия о трагической гибели такой маленькой девочки встали у нее комом в горле. Она сглотнула, но это не помогло. Ей хотелось кашлять, но она не могла нарушить тишину, поэтому незаметно откашлялась в рукав черного пальто.

– Жизнь… забрала у нас слишком рано… оставила пустоту, которую уже никогда нельзя будет заполнить. – Она слушала проповедь и чувствовала запах дыма, потому что, кроме него, в ее голове ничего не было. В какой-то момент она даже обрадовалась, что защищена от посторонних взглядов множеством зонтов. До нее будто доносился гневный голос отца, она видела пояс сестры, ползающей под рождественской елкой, и слышала собственный крик, когда, бросившись защищать сестру, опрокинула стол с праздничным венком. Она задержала дыхание, как в тот момент, когда пламя перекинулось на подарочную бумагу, ковер и елку, а дым распространился по всей комнате.

– …найти утешение в осознании того, что Бог возьмет ее руку…

Маргарет-Мод моргнула и дотронулась до изуродованной кожи левой руки под пальто.

– Нельзя найти утешение, – тихо возразила она священнику и решительно подняла взгляд. Она сделала шаг назад. Затем еще один. Ряды зонтов в том месте, где она только что стояла, сомкнулись, будто ее там и не было. Она повернула голову и поняла, что она не единственная, кто отошел. Маргарет кивнула в направлении хорошо известных лиц. Они находились там не для того, чтобы посочувствовать семье Моран, не для выражения соболезнований и не потому, что были знакомы с дочерью семейства Моран, утонувшей в домашнем бассейне. Они пришли только потому, что Зак Моран мог им помочь.

Маргарет-Мод кивнула друзьям, до сих пор ощущая на коже жжение. У них всех было что-то общее. Что-то, связанное с миллиардером и визионером[2] Заком Мораном.

Зак мог им помочь. И если он делал это, то помогал себе. Утешение – всего лишь слово. Слово, лишенное значения.

Танки и оборотни

Сегодня

– Спасибо, но предпочту остаться здесь, – я отклонила предложение моих соседок по комнате Жасмин и Эсме пойти смотреть телевизор в специально отведенную для этого комнату. В целом, несмотря на их постоянное шушуканье и хихиканье, они производили впечатление довольно скромных и милых девушек. Они, не переставая, болтали про модный блог, о котором я никогда не слышала, но, думаю, мы смогли бы ужиться.

– Точно? – переспросила Эсме. В отличие от усыпанной веснушками Жасмин, она была очень худой и носила модную стрижку лонг боб. Ее густые ресницы казались на сто процентов ненастоящими. Улыбка, возможно, тоже.

– Да, точно, – подтвердила я. Не то чтобы мне очень хотелось остаться здесь, но я как минимум собиралась еще ознакомиться с дурацкими школьными правилами. Ради Флоренс, говорила я себе.

Но только за соседками захлопнулась дверь, моя мотивация куда-то испарилась. Я взяла папку, села на мягкий диванчик в оконной нише и посмотрела в ночь. Отсюда виднелся лодочный домик на берегу. Темная, размытая тень в безлунной ночи. Мой взгляд скользнул дальше по живой поверхности Темзы. По ней как раз шел корабль, и волны, расходящиеся от носа, разбивались о каменистый берег.