Книга Ловец знаний - Роман Пастырь

В имени имелся смысл. Моя память продолжала чудить. Иногда всплывали знания, которые точно мне не принадлежали. Так было и с именем. Карандаш — это какой-то камень, который добывали далеко отсюда. Ценился за крепость. По цвету темный, как уголь.

Зачем называть ребенка именем камня? Кто бы мне ответил. Зачем называть камень карандашом тоже вопрос хороший. Но тут какое дело… Это для меня на местном языке звучало так. Для самих местных это было совсем другое имя. Камень как раз.

— Послушать пришёл, — здесь и сейчас я не увидел смысла врать.

— Мал ты ещё, иди к матери, — нахмурился Горан и повернулся к старосте, — Это племянник мой. Его отец… — тут он снова глянул на меня, — История долгая.

— Так ты проходи в дом, пусть пока твои разместятся. А мы с тобой чарку выпьем, да новостями обменяемся.

— Пойдем, чего бы не выпить.

Какой короткий разговор и как много информации. То, что это не отец оказался, а брат Элизы — новость, конечно, любопытная во многих смыслах. Куда же папаша делся? Сбежал? Умер? Да не важно. Любопытство другое будоражит. Что за две ночи? И зачем ради них нанимать Горана, да ещё с крепкими руками? Да и про столб лучше не забывать. Что за столб то и о чем он предупреждает?

Глава 3. Любопытство

Нашего бога звали Эар. А народ назывался эарцами. С этим именем был связан один важный момент — на э назывались только потомки первых племен, которые бог создал, чтобы они ему служили.

Эрано Экто — вот моё полное имя. Династию Экто создали одними из первых. Седьмыми, если быть точным. За века их представители заняли десятки новых доминионов. Где-то ветви угасали, где-то продолжали жить, где-то их фамилии менялись. Чтобы не было путаницы, когда удачливый ловец отделялся, но он получал вторую фамилию. Эрано Экто Видящий — так звучит мой полное имя.

Говорят, что носители древней фамилии имеют ярко выраженные черты нашего народа. Спроси кто, в чём наша особенность и последует незамедлительный ответ — любопытство.

Любопытство, которое часто не знает границ. А уж сколько нам историй рассказали, как чрезмерное любопытство стало причиной гибели ловца…

Нет ничего хуже, чем утратить любопытство. Это равнозначно смерти. Если не тела, то духа точно. Забери у нас любопытство и это будет уже не представитель народа эаров, а пустая оболочка.

Также нет ничего хуже, когда любопытство пожирает тебя. Я знаю много примеров. Разрезать себя на кусочки, чтобы посмотреть, что внутри — это классическая история тех, кто двинулся мозгами, не выдержав частичку бога внутри. Наши преподаватели ещё говорили, что только истинный эрао мог преодолеть его зов. Подчинить любопытство, эту мощную энергию и направить её в продуктивное русло. Тех, кто погиб называли шлаком, отбросами вида, которые отбраковывались естественным отбором.

Обо всём этом я успел подумать, пока бежал к матери. Бежал — громко сказано, конечно. Изрядное преувеличение. Суетливо ковылял, если говорить прямо. Но кому нужна эта прямота? Поэтому в своих глазах я бежал, дав волю любопытству.

— Ма… — крикнул я издалека и запнулся.

Мать, матушка, женщина — но не мама. Язык не поворачивался так её назвать. Поэтому пусть будет ма. На это я ещё согласен, а женщине приятно, вижу это, как ясный день и без всяких даров.

— Чего тебе, Кар?

Кажется, я уже говорил, что у меня идиотское имя? Если сейчас за мной наблюдают сверху, то надорвут животы, услышав его. Но ещё хуже — сокращение от имени. Кар?! Нет, женщина, ты серьезно?! Ты так ненавидишь собственное дитя?! Кар, кар и будет карандаш. Тьфу…

Подавив раздражение, я перешёл к тому, ради чего сюда бежал… Летел над землей, как выпущенная стрела… Безруким лучником выпущенная, но летел же… Кхм…

— А чем занимается Горан?

В данный момент Элиза занималась тем, что ухаживала за лошадью. Телегу она успела загнать на постоялый двор. Саму лошадь подвести к водопою и сейчас начёсывала ей бока. Других лошадей здесь не было. Да и навес для них мал, пару ещё поместится и всё. Не сильно здесь гостей ждут.

— Ты разве не знаешь? — удивилась она. И сразу же нахмурилась.

Ну да, ну да. Я то по голове получил. Местные дремучие, но про связь — удар копытом в лобешник и проблемы с мозгом, они в курсе. Поэтому я часто ловил на себя взгляды, теперь, как выяснилось, брата и сестры. Внимательные, цепкие и обеспокоенные взгляды.

— Да? — нахмурился и я.

Где-то внутри свербило ощущение, что и правда знаю, но хоть убейте, не могу вспомнить. Как же это раздражает, кто бы знал.

— Как ты себя чувствуешь? — подошла Элиза и положила прохладную ладонь мне на лоб.

— Нормально. Голова разболелась от твоего вопроса, — в моем голосе прозвучало осуждение, — Так чем он занимается? Зачем его нанял староста? И что такое столб?

— Столб? Ну… — огляделась она беспомощно, словно пыталась найти в окружающей действительности подсказку, что делать с сыном.

Наивная. В окружающей действительности можно отыскать только лепешку дерьма, которую наша лошадка отложила прямо сейчас. Ещё небольшой сарай, откуда воняет дерьмом, но уже другим. Да сам постоялый двор — одноэтажная, узкая и длинная изба без окон. Изысканной архитектуры я здесь не встречал.

— Можно его увидеть? — направил я её мысли в нужную сторону.

— Можно… Наверное… — Элиза была не самым сообразительным и быстро думающим человеком, — Но лошадь…

В общем, мне пришлось дожидаться, пока она закончит с лошадью, занесет вещи в дом, закроет ставни на крытой повозке и после этого подойдет ко мне.

Я в работах не участвовал. Мал слишком для этого. Да и слабость ощущаю. Вместо помощи я стоял над душой Элизы и смотрел на неё выжидающе. Может это и невежливо, но так скажет только не эарец. Наши знают, что это за зуд любопытства. От него нельзя избавиться. Только уменьшить, да и то, надо знать, как.

— Ты ещё хочешь узнать?

Да она издевается. Я закивал головой так часто, что Элиза улыбнулась, взяла меня за руку и повела куда-то. За руку брать не обязательно, но… Я и не на такие жертвы готов пойти.

Долго идти не пришлось. Постоялый двор располагался рядом с домом старосты. Десяток шагов пройди и попадешь к нему. В самой деревне заборов не было. А вот стена, эту деревню защищающая — да. Сложенная из крепких бревен, она опоясывала всю территорию.

Я в этом видел плохое предзнаменование. Дома стоят кучно. Личных территорий можно сказать, что и нет. Дела свои люди вели за стеной и чем там занимались — я никогда не видел. Когда вышли с Элизой, то увидели, как они как раз возвращаются. На нас бросали подозрительные взгляды, но ничего не говорили. Кто-то даже кивал женщине.

Видел я здесь и детей. Немного, но одна шайка наберется. Не обратил бы на них внимания, не поглядывай они на меня и не тычь пальцами.