Книга Феникс - Евгений Южин

Оставшееся содержимое ящика поставило меня в очередной тупик. Пара камешков, похожих на кварц, но идентичной треугольной формы, набор разных кристаллов, залитых чем-то похожим на смолу, — аккуратные шарики, напоминающие янтарь с запутавшимися в нем насекомыми, только более светлый, почти прозрачный, еще несколько кристаллов, аккуратно упакованные в коробочке. Там же, в коробочке, или в маленьком ящичке, как угодно, обнаружились в отдельной ячейке и совершенно разрушенные остатки. Я попробовал на язык знакомый белый порошок — соль, соль обыкновенная, она же поваренная. Химическая формула нужна?

Вы смеетесь?! Это мое самое ценное имущество?! Жезл вообще оказался простой палкой со слабым и ненадежным зажимом на конце. Да что же это такое?!

Начала болеть голова. Не решаясь пока трогать единственную оставшуюся у меня надежду — картонку с солнечной панелью, я встал. Дико болели мышцы спины и шеи. Вероятно, долгая отключка не прошла даром и достаточно оказалось банального возбуждения, чтобы я начал разваливаться. За окном ничего не изменилось. Если бы я был в наших привычных широтах, то решил бы, что такая долгая тьма могла висеть над Москвой только зимой. Однако хлипкая конструкция в одно стекло намекала на теплый и комфортный климат этого места. Какие-нибудь тропики? Я уже готов был поверить в это после рассказа о путешествии моей тушки через океан.

Мысли мешались, я вышагивал по комнате, вертя головой и вращая руками, пытаясь расслабить судорожно сжатые мышцы спины. В конце концов удалось сосредоточиться на языке — по крайней мере, тут была пища для размышлений, а не пустое перекатывание в голове бесконечных вопросов. Кося взглядом на картонку с солнечной батареей, загоравшую под неярким светом лампочки, — так и подмывало схватить ее и не отпускать, настолько родной она мне показалась — я обдумывал строй вполне, как оказалось, понятного мне языка. Я не лингвист, но по крайней мере один иностранный язык знаю — английский, хотя он для меня больше хобби, чем реальная необходимость. По той же причине — то, что это хобби, а не реальная нужда — я больше знал о языке, чем собственно язык. Носители, с которыми мне доводилось общаться, почти никогда не делали мне комплиментов о моей речи, безошибочно, хотя иногда и не сразу, угадывая иностранца, неизменно изумлялись количеству подробностей и загадок, которые я им сообщал об их собственном языке. Сейчас, на своем дилетантском уровне я пытался понять, к какому типу относится этот язык. Некоторые фразы отдавали аналитическим строем, в других слова обрастали какими-то служебными окончаниями, префиксами. Чем-то он мне напоминал германские языки, как я их себе представлял, местами даже казался близким нам — славянским или, может быть, балтским. Но вы видели лицо этой женщины? Мне трудно допустить, что она была хоть как-то связана с Европой, разве что Сурдара — потомок каких-нибудь эмигрантов или метис, как часть населения центральной Америки, например. Это, кстати, объяснило бы и ее странный облик, действительно напомнивший мне индейцев. И тут рассказ о путешествии через океан встал, как кусочек пазла, на свое законное место — точно, я где-то в латинской Америке!

Сразу же стало легче. Даже спина, похоже, расслабилась. Уверенными движениями человека, вновь обретшего точку опоры, я подошел к столу и поднял картонку. Глаза полезли на лоб — на обратной стороне того, что первоначально я принял за какую-то канцелярскую приблуду, висел аккуратно прорисованный синий значок аккумулятора с крохотным красным треугольничком на дне и цифрами — 1 %. Это — планшет! Но, боже! Я не мог не слышать о подобном экране! Что-то похожее на электронную бумагу, только цветное. Конечно, я уже видел обзоры устройств с цветной бумагой в сети. Но те блеклые и безумно дорогие образцы ни шли ни в какое сравнение с этим великолепием! Аккумулятор выглядел просто напечатанным типографской краской на бумаге. А я отлично помнил, что, как теперь стало ясно — экран до того был девственно чист. Перевернув планшет, я попытался прочесть наименование китайского бренда — набор согласных, перемежаемый редкими «i» и «j». Как это читается — бог его знает!

Я поводил пальцем по значку аккумулятора, и пониже его нарисовался аккуратный крестик. Ткнул, экран мигнул, и я с радостью прочел на простом и понятном, великом и могучем, что «Аккумулятор разряжен, для продолжения работы немедленно зарядите батарею», после чего экран мигнул еще раз, и всякое изображение пропало.

Есть! Я вернулся! Осталось дождаться, когда устройство зарядится и я обрету все, что мне надо, — где я нахожусь, связь, любую информацию!

Руки тряслись. Подсунув устройство под свет лампочки, я проверил, не появилась ли картинка аккумулятора на экране, — нет. Ну, ничего! Теперь осталось набраться терпения. Рано или поздно я получу все, что мне надо. Терпение, Илья, терпение! Но каков же девайс?! Не более трех миллиметров толщиной, с автономным питанием и фантастическим экраном! Быть может, моя отключка продолжалась дольше, чем я думаю? И за эти, может быть, недели или даже месяц никому не известный китайский производитель создал шедевр? Я возбудился от вида нового устройства посильнее, чем когда обнаружил себя лысым и голым неизвестно где.

В голове некоторое время крутились абсолютно неуместные фантазии о вариантах устройств, которые можно будет создать на основе такой технологии. Постепенно я успокоился и, как говорится, вернулся к реальности. Пока планшет заряжается, надо бы чем-то заняться. Несмотря на то, что на мне только трусы, чувствовал себя я вполне комфортно, лишь немного беспокоило постоянное ощущение странного сквозняка, который к тому же немного сместился и дул почти из-под пола. Ладно, Сурдара сказала, я хозяин. В таком случае может хозяин позволить себе каприз и выйти покурить наружу в трусах? Не знаю, как тут у них, но ночь в любом случае должна быть на моей стороне — прикроет, если что. Гораздо больше меня смущало то, что я был бос.

За дверью ничего не изменилось — сумрачно и тихо. Ступени были покрыты ковром, и я спускался бесшумно, как привидение. Площадка этажом ниже, показалось, выглядела попроще. Исчез ковер на ступеньках, интерьер по стилю не изменился, но стал как будто более прямолинейный, более функциональный: вместо изящных лепестков, на которых лежали знакомые шарики света, — простенькие плошки, вместо сложных составных балясин — скучные прямоугольные планки. Еще пролет, и я оказался у большой двери. Аккуратно потянул за нее. Освещенный тусклым желтым светом огромный двор прятался за массивными створками. Тихо и пусто. Пользуясь этим, я вышел наружу.

Последний раз, когда я был на улице, шел дождь, стояла темная и промозглая поздняя осень. По моим личным часам прошло всего ничего, а снаружи царил другой мир. Тепло, легкий ветерок, несущий непривычный запах и ощущение близости большой воды. Огромный двор, окруженный со всех сторон галереей, за ограждением которой прятались многочисленные двери и окна. По углам — большие массивные башни, верхние этажи которых украшены просторными окнами. Похоже, что все строения, включая башни и галереи, покрыты черепицей. Вдали через двор — большая арка, ведущая куда-то в темноту.

Я сделал несколько шагов вперед. Двор был покрыт большими квадратными плитами с плохо различимым в тусклом свете узором. Источником света служили четыре столба с крупными светящимися шарами, которые, на мой взгляд, не справлялись с обширным пространством, едва обозначая странную фигуру в середине — темный силуэт то ли сарая, то ли большого ящика на ножках. Наплевав на тусклый свет фонарей, ярко светили многочисленные звезды. Я засмотрелся — давно не видел такого ясного и такого звездного неба. Куда-то затерялась Большая Медведица, но кто его знает, как оно тут, за океаном. Может, я вообще ниже экватора — в другом полушарии.