Книга Ход слоном - Бахтиар Ахмедханов

Я внимательно осмотрел остальные вещи. Вроде ничего подозрительного. Но все равно было ужасно неприятно. Тот, в чью квартиру хоть раз залезали воры, меня поймет. Помню, еще в молодости какая-то сволочь украла из комнаты в студенческом общежитии, где я тогда жил, мой бесподобный серый костюм, сшитый хотя на фабрике «Большевичка», но зато по французским лекалам. Мне было не столько жаль костюма, сколько обидно, что мою вещь теперь носит кто-то другой. Примерно то же самое я чувствовал, когда у меня уводили женщин. А впрочем, наверное, это и есть ревность. Можно ведь ревновать не только женщину, но и костюм или, как в моем сегодняшнем случае, номер в отеле.

Но еще хуже было то, что ко мне приходили явно не воры. Потому что ничего не пропало: ни банковская карточка, бездумно оставленная в ящике прикроватной тумбочки, ни документы, валявшиеся там же, ни вещи. Но если не воры, тогда кто же? И тут меня осенило: конечно, это была полиция!

Ну да, а кто же еще! Сегодня пляже средь бела дня зарезали сотрудника отеля, да так профессионально, что никто ничего не заметил. Кто вот уже скоро 10 дней находился рядом с убитым и вел с ним разные беседы? Я. Значит, меня надо хорошенько пощупать! На месте полицейских я бы тоже пришел к такой мысли, потому что весь пляж изо дня в день видел нас оживленно беседующими. И почти никто, разве что за исключением соотечественниц из Петербурга, не мог даже предположить, что наше общение сводилось, главным образом, к своеобразным урокам русского языка.

Но если так, то почему бы не поговорить со мной открыто? Неужели они думают, что это я убил Хасана? А если все-таки это вообще была не полиция? Тогда кто и что мог у меня искать? Черт возьми, неужели? Неужели кто-то пронюхал о том, что я прячу и теперь пытается это отнять? Но каким образом? Единственная ценность, которая у меня есть, это информация. Но я вывез ее сюда в собственной памяти и извлечь ее…

Какой кретин! Достать ее оттуда проще простого: привязать меня, как показывают в кино, к стулу, показать какие-нибудь плоскогубцы, даже не поднося их близко к лицу – и я выложу все с космической скоростью. А можно просто дать несильно по морде – результат будет тот же. И это я еще себе льщу: припугни меня как следует – и можно сэкономить на кусачках и не пачкать рук.

Игра имела смысл ровно до тех пор, пока никто не знал, что я держу в своей башке. А теперь никто и гроша ломаного не даст за мою жизнь. Выхода не было. Разве что попросить у портье пачку бумаги, разрисовать десяток листов названиями и цифрами из моей памяти, а листы развесить на деревьях и расклеить на стенах – пусть каждый, кому интересно, берет и пользуется. А что, возможно, это мысль. Но отстанут ли от меня после этого? Боюсь, вряд ли…

А может, обратиться в газеты? Есть такой старый американский фильм – «Три дня Кондора». Там за сотрудником ЦРУ, работавшим над секретным проектом и ставшим ненужным и опасным носителем информации, охотилась целая армия наемных убийц. Но ровно до того момента, когда он передал сведения в редакцию газеты, благодаря чему и остался в живых.

Но здесь не кино, тем более, не американское. Да и я не сотрудник ЦРУ, а никчемный пенсионер, старый и жадный дурак, решивший провести остаток жизни в комфорте и вообразивший, что ему это позволят. И чего мне не хватало? Жил бы себе на пенсию и подрабатывал каким-нибудь сторожем, курьером или раздавал бы листовки возле метро. Зато как хорошо и спокойно! Что я, голодал бы что ли? Да ничего подобного! В ресторанах, видите ли, ему захотелось обедать, бразильскую обувь носить и в море купаться! Вот и искупают теперь в этом море – раз и навсегда.

Я с тоской подумал о своей беленькой пятиэтажке в 15 минутах от метро, о загаженной Москве-реке, в маслянистой воде которой так красиво отражались по вечерам огни многоэтажных домов на набережной, о нашем Кленовом бульваре, по которому было так здорово гулять, шурша листьями…

А моя кухня! Крошечная, но такая уютная – протяни руку, сидя на табурете, и достанешь все, что хочешь. Там был маленький столик на полтора человека, а над ним еще сто лет назад прибито дешевенькое бра под красным абажуром, под которым по вечерам я любил пить крепкий, черный, сладкий чай с толстыми сдобными баранками. А мои книги в рассохшемся, но еще крепком шкафу? А скрипучий буковый паркет (и какой идиот из далеких 1960-х придумал класть паркет в хрущевках?), который помнит шаги другого меня, еще не профукавшего свою жизнь? Так чего же мне не хватало?

Тут моя воспаленная мысль в очередной раз вернулась к Аркаше с его гнусной работенкой, после чего стало окончательно хреново.

Я полез в холодильник, достал оттуда початую бутылку литрового, привезенного из московского duty free “Джоннии Уолкера» и здоровенный гранат, купленный на местном рынке. Кто не знает – мировой закусон под виски, но это ладно… После первого хорошего глотка в голове слегка прояснилось (или мне показалось, что прояснилось), а уже после третьего начало возникать нечто отдаленно напоминающее убежденность в том, что все как-то образуется.

И в самом деле, чего это я паникую? Ну пришли полицейские, ну и что? Может, тут у них такие методы расследования? Может, они не хотят волновать иностранного туриста, мы же, как-никак, им валюту привозим, на нас их экономика держится, вот они и приходят тихо, чтобы не побеспокоить!

А вообще хватит уже жить затворником. Завтра же с кем-нибудь познакомлюсь, желательно с женщиной. Можно, например, попробовать встать пораньше, чтобы застать за завтраком дворянку. А разговор можно запросто начать с сегодняшнего инцидента с пьяными придурками из Красноярска. Тем более, что она с таким интересом наблюдала и слушала. «Как там, интересно, наши молодые бизнесмены, надежда государства российского?» Или: «ваши иностранные знакомые вчера не слишком удивились?»

Короче, завтра с утра нужно будет придумать еще несколько вариантов начала беседы и по обстановке применить оптимальный. Я, конечно, не мачо, но ведь и она не юная топ-модель с обложки. И ей наверняка скучно проводить каждый вечер с двумя немецкими курицами. Ну о чем можно с ними говорить? Они, наверное, только и знают, что трещат о своих детях и внуках, не о новинках же литературы они разговаривают. А я все-таки мужчина, к тому же соотечественник. Вот возьму и приглашу ее завтра прогуляться за территорию отеля, туда, где коралловый риф подходит так близко к берегу, что до него можно запросто доплыть.

Море в том месте красноватого цвета от кораллов – такая широкая красная полоса на ярко синем. Глубина над кораллом метра полтора, плавать нужно осторожно, чтобы не пораниться. И вставать на риф нельзя – можно наступить на ядовитого морского ежа или на рыбу, которую называют стоун-фиш – говорят, неприятностей после этого не оберешься. Но риск того стоит – до того там красиво.

Яркие рыбы самых невероятных расцветок снуют в коралловых зарослях, но меня впечатляют не рыбы и черепахи, а стена рифа, круто обрывающаяся вниз. Многообразие красок вдруг заканчивается, и вы оказываетесь прямо над страшной бездной. Вы плаваете в воде лазурного цвета, но уже в паре метров под вами вода начинает тускнеть, еще ниже она словно туман, а дальше – то, что описать невозможно, первозданный сумрак, с которого все началось и которым, видимо, все и закончится.