Книга Когда мир изменился - Ник Перумов

– Хорошо, – покорно согласилась она. – Но этот Блейз всё равно негодяй! Связал меня, бросил и ушёл!..

– Ушёл… – эхом откликнулся некромант. – Да, это интересно, досточтимая Этиа.

– «Интересно»?! Всего лишь «интересно», господин маг?! – Она аж задохнулась. – Он меня бросил!.. Рыцарь!.. Меня!..

Но чародей лишь молча глядел на серебрившуюся дорогу.

Этиа громко вздохнула, закатила глаза, поджала губки и тоже уставилась на мерно шаркавших зомби.

Могильники остались позади, по обе стороны дороги поднялся молодой лес; потом мелькнул огонёк, другой, и запряжка мертвяков вскоре упёрлась в пару внушительных рогаток, перегородивших тракт. Справа высился угрюмый сруб под тесовой крышей, окружённый частоколом. На пике торчало нечто круглое, очень напоминавшее отрубленную женскую голову с остатками когда-то явно длинных и красивых волос. Ощутимо несло тлением – чуть поодаль на косом столбе тележное колесо, с него свисает сразу четвёрка повешенных. Один из них – совершенно точно ребёнок.

Этиа Аурикома тихонько пискнула, попытавшись спрятаться у некроманта за спиной.

На заставе, как ни странно, в этот глухой час не спали, или, во всяком случае, спали не все. Стукнула дверь; лязгнуло железо; вспыхнули факелы.

– Кто таков? – крикнули с порога. Фигуры в тёмных доспехах наставили копья, поднялись заряжённые арбалеты.

– А ты приглядись, – проговорил некромант.

И слегка шевельнул вожжами.

Упряжные неупокоенные завозились в хомутах, затопали, заперхали.

Копейщики и стрелки попятились, однако вперёд шагнул высокий воин в чёрном плаще и воронёной броне – на груди серебром выложены контуры герба – вставший на дыбы титурус [3].

– Повежливее. – Голос у рыцаря был совсем ещё молодой. – Здесь стоит благородная стража маркграфа и я, Конрад вер Семманус, не допущу…

– Хорошо, благородный вер Семманус, – перебил некромант. – Что вам угодно, сэр рыцарь?

– Ваше имя, странник, имя вашей спутницы и подорожная.

– Подорожная? – спокойно осведомился Фесс.

– Скреплённая сигнатурой кастеляна службы его светлости маркграфа в одном из коронных замков, – как по писаному продолжал рыцарь. Рука его в боевой кольчужной печатке лежала на эфесе меча.

– Вы не узнали меня, сэр Конрад?

Пикинёры стояли мрачно и молча, наконечники копий смотрели прямо на запряжённых мертвяков. Солдаты не выказывали страха.

– Узнаю ли я вас, странник, или нет – значения не имеет. – Любой другой, наверное, произнёс бы это напыжившись и раздуваясь от важности, но вер Семманус не пытался скрыть отвращения, и поэтому не казался смешным. – Подорожную. И имя вашей спутницы.

– Вы отменно вежливы, сэр рыцарь. – Некромант поднялся. Этиа растерянно хлопала ресницами, глядя то на него, то на молодого вер Семмануса.

– Подорожную. И не думайте, что вид этих ходячих мертвяков, лишённых посмертного покоя вашим тёмным искусством, испугает меня или моих людей. Народ тёртый. Насмотрелись.

– Отрадно слышать, – сухо сказал Фесс, спускаясь с двуколки. Глефу он держал в опущенной левой руке.

Даром что «народ тёртый», копейщики вер Семмануса подались назад.

Рыцарь, однако, не пошевелился. И даже не подумал убрать руку с длинного меча-бастарда.

– Подорожую отдайте Артеуру.

Немолодой пикинёр, в видавших виды кирасе и бацинете, со значком сержанта [4] на левом оплечье – серебряная восьмиконечная звезда над гербом вер Семманусов – взял копьё к ноге, протянул руку в боевой перчатке грубой кожи.

– Подорожную, – повторил вслед за своим рыцарем.

Некромант поднял глаза. Поверх крыш караульни, поверх тёмных вершин леса в лунном свете над чащей плясали смутные крылатые тени, что-то навроде летучих мышей, но с неправдоподобно широкими крыльями.

Бесплотными, само собой.

Мир болен, мир гниёт изнутри. И он, некромант Фесс, некромаг Неясыть, не знает, как его излечить.

Вот и сейчас – летучие тени над лесом предвещали…

– Имя моей спутницы – Этиа Аурикома, из… из Саттара, что в Эгесте.

Сержант набычился.

– Не слыхал. А ты, маг, зубы не заговаривай!..

– Как это «не слыхал»?! – Голосок Этии дрожал, но возмущения от этого в нём меньше не становилось. – Саттар известен вельми, и в наших землях, и в окрестных! Нас и в Эгесте знают, и в Мекампе, да и в самом святом граде Аркине!..

– Сержант! Мастер Артеур! – Другой пикинёр, тоже немолодой, с выбивавшейся седой бородой.

– Чего тебе, Тамас?

– Слыхал я про Эгест! Когда молодой был, на востоке служил!.. Только… думал, что сказки всё это, байки…

– Довольно! – Рыцарь поднял руку. – Маг, имеете подорожную?

– Нет, – Фесс упёр глефу в землю. – Не имею, сэр Конрад.

– Тогда, – злорадно объявил молодой лорд, – по слову и указу его светлости маркграфа, я должен тебя задержать. Заковать в колодки и отправить коронному дознавателю его светлости.

– Колодок не хватит – заковывать всякого без подорожной, – невозмутимо заметил некромант. – Если хватать всех бродяг и нищих, или мелких купчиков, снующих меж городами. К тому же, когда покидал я достойный град Стилкрест, ни о каких подорожных никто и слыхом не слыхивал. А прошла всего неделя!..

Рыцарь не дрогнул. Слегка кивнул своим, и Фесс в один миг оказался в кольце. Острия копий тускло блеснули рыжим в свете факелов.

Этиа Аурикома взвизгнула.

– Бросай оружие, некрос, и без глупостей. – Клинок сэра Конрада почти упирался Фессу в горло. – У меня ладанка с мощами самого святого Каброна Санданского!..

– Бросать хорошие и дорогие вещи никогда не следует, – холодно заметил некромант. – Сержант, прими. – И он сунул глефу опешившему Артеуру. – Смотри за ней как следует. И я бы посоветовал всем – вас, сэр Конрад, не исключая – постараться укрыться внутри. Надеюсь, запоры у вас достаточно прочные, а мощи и обереги – и впрямь действенные.

Сэр Конрад откинул забрало и ухмыльнулся. На верхней губе едва-едва пробивались усики, и усмешка вышла по-мальчишески жестокой – словно он собирался замучить сейчас щенка или котёнка.

Меч он не опустил.

– Железы! – скомандовал рыцарь, не отводя взгляда.

– Над лесом, – Фесс глядел поверх воронёного бургиньота сэра Конрада, – вьются, если мне не изменяет взор, крылатые гиббеты, духи виселиц и тому подобных мест. И, хотя утро уже близко, храбрым воинам его светлости маркграфа не стоит рисковать.