Книга Своенравная добыча - Светлана Казакова

– Он тебе уже сказал? – осведомился Эрланд.

– Да, – кивнула я. – Скоро я буду в полной вашей власти. Так можете вы хотя бы сейчас, пока я ещё дома, дать мне возможность побыть в одиночестве?

– Могу.

– Правда? – я недоверчиво взглянула на мужчину.

В спальне горели всего две свечи, позволявшие разглядеть не так много. Широкие плечи под тканью камзола, тень щетины на лице, глаза… синие, кажется. Они составляли резкий контраст с густыми чёрными волосами. Мне не хотелось его рассматривать, однако мой взгляд невольно то и дело обращался в его сторону. Врага надо знать в лицо.

– Тебе не тяжело? – спросил он.

– Тяжело?

– Дышать. В этом, – кивнул на мою одежду правитель Лундсфальда. Я поняла, что он имеет в виду корсет.

– Я привыкла.

Эрланд вытащил из-за пояса нож, и вот тут мне в самом деле стало нечем дышать. Что он задумал? Нужно бежать!

Я уже успела развернуться к двери и коснуться её ладонями, когда меня остановили. Сильные руки удержали за плечи за мгновение до побега. Стало страшно – страшнее, чем в коридоре, когда этот же мужчина набросился на меня.

– Не бойся, – это прозвучало как приказ.

Он вдруг полоснул ножом по шнуровке корсета.

– Наши женщины такого не носят.

– Я не одна из ваших женщин! – выпалила я, прижимая к груди пострадавшее платье.

– Но скоро станешь ею.

– И что же вы цените в них?

– Кротость и послушание.

Я прикусила губу – с такой силой, что во рту появился вкус крови. Вот, значит, как? Не дождётся правитель того, что я тоже стану тихой и покорной, никогда и ни за что!

– Повернись.

– Зачем вы это делаете? – всё ещё стоя к нему спиной, спросила я. – Вы не умеете по-другому обращаться с женщинами? Ухаживать, говорить красивые слова? Как в романах… В Лундсфальде так не положено?

Эрланд вдруг рассмеялся. Наверное, ему показались забавными и наивными мои слова. Что поделать, если я так мало знала о жизни?..

Да, собственно говоря, и не хотела знать. Мне было уютно и хорошо с книгами и вещами, которые хранили память о детстве. Некоторые из моих старых игрушек мама сама сшила. Я никогда не стремилась поскорее повзрослеть, выйти замуж, как того хотела Ильма. А ещё из-за своей необычной внешности я не считалась красавицей, и на меня почти не обращали внимания, не смотрели так, как на сестру.

– У нас говорят, если цветок Ив-Лин пересадить в другую почву, он не приживётся. А я ведь даже не цветок, я человек. Почему вы уверены, что я смогу жить в чужой стране?

– Ты сможешь, – сказал повелитель Лундсфальда.

Мне бы его уверенность!

– И что же меня там ждёт?

– Ты. Будешь. Моей, – делая паузы после каждого слова, произнёс он.

Глава 10

Близость Аньяри сводила с ума. Почему она такая?.. Гибкая, нежная. Пахнущая здешними цветами и чем-то ещё, свойственным только ей. Точно созданная специально для него.

– Я стану вашей… кем? Добычей? Игрушкой? А что будет со мной, когда вы натешитесь? Отправите обратно? – не оборачиваясь, спросила младшая княжна Ив-Лин.

– Нет. Сюда ты больше не вернёшься. Да и к кому тебе возвращаться?

Он надавил на больное место, напомнив о том, что её родной отец, почти не споря с этим требованием, согласился отдать дочь иноземцу. Жестоко, да. Но чем раньше Аньяри с этим свыкнется, тем лучше для неё самой. Только близкие люди предают. Чужие предать не могут.

– И больше не надевай это орудие пыток. Твоя талия и без него тонкая, – добавил Эрланд, и в подтверждение этих слов на талию девушки легли его ладони. С лёгкостью её обхватывая.

Аньяри вздрогнула и забилась в его руках, как пойманная в силки птичка.

– Не надо… Пустите! Пожалуйста, – выдохнула она. Ей явно пришлось переступить через свою гордость, чтобы просить его. А ему отчаянно не хотелось её отпускать.

Хотелось совсем другого. Раздеть её догола, увидеть её красивое тело без всех этих тряпок. В Лундсфальде женская одежда была гораздо проще – верхнее и нижнее платье, летом потоньше, зимой поплотнее, чулки, и всё. А тут девушек заворачивали не пойми во что. Ничего, скоро Аньяри будет носить то, что нравится ему.

– Пустите… – повторила она, когда он скользнул ладонями выше, к её груди. Накрывая волнующе приподнятые вырезом платья полушария и слегка сжимая их. Жаль, что он разрезал на ней не всю одежду.

Склонив голову, мужчина припал губами к нежной коже девушки между плечом и шеей. Аньяри дёрнулась и замерла, почти не дыша. Но в этом не было ни капли смирения – она лишь застыла, как кусок льда, очевидно, решив, что показной безвольностью добьётся большего, чем упорным сопротивлением.

Как будто знала, что укладывать в постель бесчувственную куклу ему не хочется.

Позволив себе ещё несколько мгновений касаться её, жадно вдыхать аромат кожи и волос, Эрланд разжал руки и вышел, хлопнул дверью.

Пока он ещё мог сдерживать себя.

Пока.

Наступило утро. Все желающие проводить в монастырь старшую княжескую дочь высыпали во двор. Вышел и Эрланд, скорее от скуки, нежели из желания ещё раз увидеть Ильму.

Сегодня она выглядела уже не так, как на пиру в честь его приезда. Простое платье, убранные под чепец волосы, заплаканные глаза, похожие на тёмные провалы на бледном лице. Ильма поочерёдно подходила к тем, с кем хотела попрощаться навсегда, ведь из монастыря, как известно, не возвращались.

Напоследок она приблизилась к правителю Лундсфальда и, задрав голову так, чтобы услышал только он, прошипела:

– Вы ещё пожалеете.

А затем развернулась и, ни на кого больше не оглядываясь, зашагала к карете.

Эрланд бросил взгляд на Аньяри, которая сделала несколько шагов вперёд, будто желая уехать вместе с Ильмой. Девушка прижимала к лицу носовой платок, вытирая слёзы. От этого даже зло брало.

Знала бы она, какова на самом деле её сестрица!

Чего Эрланд никак не ожидал, так это того, что Аньяри сама подойдёт к нему после отбытия Ильмы.

– Вы очень спешите уехать? – спросила она, глядя на него исподлобья.

– А что? – осведомился он.

– Мы можем сначала дождаться возвращения провожатых сестры? Хочу удостовериться в том, что она благополучно добралась до монастыря. На дорогах сейчас неспокойно…

– Ладно, – согласился Эрланд. – Но за это ты меня поцелуешь. Сама.

– Что?.. – отшагнув, вымолвила девушка.

– Меня ведь ждут дела в Лундсфальде. А задерживаться здесь уже ни к чему. Если не поцелуешь, отправимся в путь прямо сейчас.