Книга Полночная библиотека - Мэтт Хейг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миссис Элм подняла бровь.
– Да. Этой. Это то, что ты написала, не напечатав ни единого слова.
– Что?
– Эта книга – источник всех твоих проблем и одновременно ответ на них.
– Но что это?
– Это называется, моя дорогая, «Книгой сожалений».
Нора уставилась на нее. Теперь она видела. Мелким шрифтом на обложке было выбито:
Книга сожалений
– Все, о чем ты когда-либо сожалела с момента твоего рождения, записано здесь, – сказала миссис Элм, постучав пальцем по обложке. – Теперь я разрешаю тебе открыть ее.
Поскольку книга была очень тяжелой, Нора села, скрестив ноги, на каменный пол. И начала листать.
Книга оказалась поделена на главы, хронологически организованные по годам ее жизни: 0, 1, 2, 3 – и так до 35 лет. Главы с каждым годом становились все длиннее. Но копившиеся сожаления не были связаны с годом жизни.
– Сожаления не замечают хронологию. Они просто парят. Последовательность этих списков постоянно меняется.
– Ясно, да, похоже, в этом есть смысл.
Она быстро поняла, что они варьируют от мелких и повседневных («Я жалею, что не позанималась спортом сегодня») до значительных («Я сожалею, что не сказала отцу перед смертью, как люблю его»).
Были постоянные, фоновые сожаления, которые повторялись на многих страницах. «Я жалею, что не осталась в “Лабиринтах”, потому что подвела этим брата». «Я жалею, что не осталась в “Лабиринтах”, потому что подвела этим себя». «Я сожалею, что недостаточно забочусь о природе». «Я сожалею о том времени, которое потратила на социальные сети». «Я сожалею, что не поехала в Австралию с Иззи». «Я сожалею, что мало развлекалась, когда была моложе». «Я жалею обо всех ссорах с папой». «Я жалею, что не работаю с животными». «Я жалею, что выбрала философию в университете вместо геологии». «Я жалею, что не научилась быть счастливым человеком». «Мне жаль, что я чувствую столько вины». «Я сожалею, что забросила учить испанский». «Я жалею, что не выбрала естественнонаучные предметы для выпускных экзаменов». «Я жалею, что не стала гляциологом». «Я жалею, что не вышла замуж». «Я жалею, что не поступила на магистерскую программу по философии в Кембридже». «Мне жаль, что я не слежу за своим здоровьем». «Мне жаль, что я не дописала роман, который начала сочинять в университете». «Я жалею, что уехала из Лондона». «Я жалею, что у меня бесперспективная работа». «Я жалею, что не была хорошей сестрой». «Я жалею, что не попутешествовала год после университета». «Я жалею, что разочаровала отца». «Я жалею, что учу других играть на пианино больше, чем играю сама». «Я жалею о своей финансовой несостоятельности». «Я жалею, что не живу в деревне».
Какие-то сожаления были чуть слабее других. Одно сожаление словно мерцало: то оно было почти невидимым, то проступало жирным шрифтом, когда она смотрела на него: «Я сожалею, что у меня нет детей».
– Это сожаление, которое то возникает, то пропадает, – объяснила миссис Элм, словно прочитав ее мысли. – Таких несколько.
С тридцати четырех лет и далее, в самой длинной главе в конце книги, было много сожалений о Дэне. Они были сильными, выделенными жирным шрифтом, и звучали в ее голове как нескончаемое фортиссимо в концерте Гайдна.
«Я сожалею, что была жестока с Дэном». «Я сожалею, что порвала с Дэном». «Я сожалею, что у нас с Дэном нет паба в деревне».
И глядя на эти страницы, она думала о человеке, за которого чуть не вышла замуж.
Она познакомилась с Дэном, когда жила с Иззи в Тутинге[16]. Широкая улыбка, короткая бородка. Похож на ветеринара из телевизора. Веселый, любознательный. Он прилично пил, но, казалось, был совершенно не склонен страдать от похмелья.
Он изучал историю искусства и, используя глубокое знание Рубенса и Тинторетто, стал главой пиар-отдела для бренда протеиновых батончиков. Однако у него была мечта. И этой мечтой был деревенский паб. И он мечтал разделить эту мечту с ней. С Норой.
И она увлеклась его энтузиазмом. Приняла предложение. Но внезапно поняла, что не хочет за него замуж.
В глубине души она боялась становиться матерью. Не хотела повторять брак своих родителей.
Уставившись невидящим взглядом в «Книгу сожалений», она гадала, действительно ли ее родители когда-то любили друг друга, или они поженились, потому что считалось правильным вступать в брак в соответствующем возрасте с ближайшим доступным человеком. Словно это такая игра, в которой ты хватал первого попавшегося, когда музыка заканчивалась.
Она никогда не хотела играть в эту игру.
Бертран Рассел писал: «Бояться любви – значит бояться жизни, и те, кто боится жизни, уже на три четверти мертвы»[17]. Может, в этом была ее проблема. Может, она просто боялась жить. Но у Бертрана Рассела было больше браков и интрижек, чем горячих обедов, так что, возможно, его и слушать не стоило.
Мама умерла за четыре месяца до свадьбы, и Нора горевала безмерно. Хотя она предложила перенести церемонию, этого почему-то не случилось, и горе Норы смешалось с депрессией, тревогой и ощущением, что ее жизнь вышла из-под контроля. Свадьба представлялась ей проявлением этого внутреннего хаоса, она чувствовала себя так, словно была привязана к рельсам, и единственным способом ослабить веревки и освободиться оказалась отмена бракосочетания. Хотя, в действительности, остаться в Бедфорде одинокой, подвести Иззи с планами на Австралию, начать работать в «Теории струн», завести кота – все это ощущалось как противоположность свободы.
– О нет, – сказала миссис Элм, нарушив мысли Норы. – Слишком много для тебя.
И внезапно она вновь ощутила раскаяние и боль за то, что подвела людей и себя саму, боль, которой она пыталась избежать менее часа назад. Сожаления стали сгущаться. Вообще, пока она смотрела на открытые страницы книги, боль стала еще сильнее, чем в тот день, когда она растерянно бродила по Бедфорду. Мощь всех этих сожалений, разом излучаемых книгой, терзала ее душу. Бремя вины, раскаяния и скорби было слишком сильным. Она откинулась назад, опершись на локти, бросила тяжелую книгу и зажмурилась. Она едва дышала, словно невидимые руки сжали ее шею.
– Пусть это прекратится!
– Закрой ее немедленно, – подсказала миссис Элм. – Закрой книгу. Не просто глаза. Закрой ее. Ты должна это сделать сама.
И Нора, чувствуя себя так, будто вот-вот потеряет сознание, выпрямилась и положила руку под обложку. Книга казалась еще тяжелее, но ей удалось закрыть ее – и девушка вздохнула с облегчением.
