Книга Содружество Султаны - Джин П. Сэссон

Мы с дочерьми вошли во дворец и оказались в большом зале: целая толпа служанок, одетых одинаково — все в красных бархатных платьях и шапочках, — бросилась к нам, чтобы помочь снять абайю и никаб. Мы втроем были очень красиво одеты в платья от дорогих дизайнеров, которые купили год назад во время нашей поездки в Париж. На мне было черное вечернее платье, украшенное красными итальянскими кружевами.

За несколько дней до этой свадьбы Карим, чтобы как-то отвлечь меня от мыслей о замужестве Муниры, послал одного из своих сотрудников, ливанца, которому очень доверял, в Париж на нашем частном самолете с одним только заданием: купить для меня что-нибудь особенное.

И вот теперь мою шею украшало колье, состоящее из десяти бриллиантовых нитей.

Маха была одета в прелестное шелковое платье цвета бургундского вина, которое свободно ниспадало с ее широких плеч. Ожерелье из бриллиантов и жемчуга в форме слезинок изящно подчеркивало ее юную шею. Выбирая украшения для этого вечера, Маха прошептала мне, что это ожерелье очень подойдет к данному событию, так как даже драгоценности оплакивают ее любимую двоюродную сестру.

Амани была в темно-синем платье, поверх которого был накинут такого же цвета жакет. Согласно своим религиозным взглядам она выбрала очень строгий, закрытый по горло наряд.

Поскольку наша вера рассматривает любовь к драгоценностям и украшениям как нечто естественное и соответствующее женской природе — если только это не было направлено на то, чтобы привлечь внимание мужчин и возбудить в них сексуальное желание, — у Амани не было причин отказать мне в просьбе надеть в тот вечер красивые драгоценности. Я напомнила своей набожной дочери, что она и сама прекрасно знает, что на этом празднике не будет мужчин, кроме Хади, его отца, ее дяди Али и кого-нибудь из духовенства. Амани согласилась, что религия не запрещает ей носить драгоценные камни, не оправленные в золото, и выбрала очаровательное ожерелье из рубинов и бриллиантов, которые так прелестно были подобраны, что напоминали нить из сверкающих цветов.

Надо признать, что обе мои дочери были красавицами, и в другой ситуации я была бы действительно счастлива показать их свету.

Как только Маха и Амани присоединились к группе своих юных родственниц приблизительно их же возраста, я направилась в большой зал.

Музыка так грохотала, а певица так визжала, что все это сливалось в какие-то страшные вопли. Хотя, возможно, это было просто порождено моим больным воображением.

Я зажмурилась, поскольку яркий световой луч разрезал все пространство над головой. Со светом так переборщили, что трудно было смотреть: он слепил глаза. Али выписал из Египта специальных дизайнеров по свету, которые покрыли все пространство потолка яркими цветными лампочками. Я оглядела зал и была поражена, насколько безвкусно он был украшен: несметное количество лампочек, такое же множество ярких ваз, доверху наполненных конфетами, завернутыми в золотую фольгу. Гирлянды, сделанные из бархата, совершенно ни к месту свисали с потолка. Цветочные композиции внушительными каскадами спадали с небольших подставок, выкрашенных золотой краской и установленных на столах. Похожие композиции были также прикреплены к стенам. Но сами цветы были аранжированы как-то хаотично: не было ни четкого дизайна, ни гармонии цветовой гаммы. Красные розы соединили с желтыми маргаритками, а сиреневые орхидеи с голубыми гвоздиками. Кричаще украшенный подиум, на который взойдут скоро на обозрение всех гостей, пришедших на свадьбу, Хади и Мунира, был по периметру освещен мигающими зелеными и красными лампочками.

Я настолько была поглощена созерцанием этого дорогого безвкусия, что не заметила, как от гудящей толпы отошла Сара и направилась ко мне.

Мягкая рука обняла меня за талию.

— Султана.

— Сара! — обрадовалась я. — Слава богу, ты меня нашла.

Она неодобрительно кивнула в сторону зала:

— Сегодня мне так неловко, что я сестра нашего брата.

— Мне тоже стыдно, но не только из-за этой «красоты», — согласилась я.

— Я сожалею, что тогда не дала тебе спрятать Муниру, — призналась Сара.

— Правда? — Я от удивления открыла рот.

— Да. По этому поводу наши сердца чувствуют одинаково.

Я обняла сестру и постаралась утешить ее, как это делала когда-то она.

— Сара, ты была права, что остановила меня. Али просеял бы весь песок пустыни, чтобы найти дочь и отдать ее за Хади, — со вздохом печально констатировала я. — Дочь такого человека нигде не смогла бы найти укрытия.

Взявшись за руки, мы с Сарой стали пробираться сквозь толпу в поисках наших остальных сестер, раскланиваясь с многочисленными тетушками и двоюродными сестрами.

К моменту появления Муниры на публике все десять дочерей нашей любимой мамочки собрались вместе.

Но радости мы не испытывали. Все сестры были ужасно опечалены тем поводом, по которому мы собрались. После смерти мамы Нура, наша старшая сестра, была безоговорочно признана главой сестринского союза. Она была неоспоримым авторитетом, часто выступая в роли наставника наших младших сестер, объясняя им реалии нашей жизни.

Сильная, мужественная, Нура, пожалуй, единственная из всех сестер могла действительно контролировать свои эмоции. Но в этот вечер Нура пребывала в полном унынии. Она вместе с нами ездила в Египет, когда Хади раскрылся во всей своей красе и вся наша семья узнала, кто он такой. В отличие от многих, собравшихся здесь в этот вечер, она прекрасно знала, насколько нравственно испорчен человек, который вскоре будет владеть Мунирой.

— Какой печальный вечер, — тихо сказала Нура, устремив взор на свадебный помост.

Сару передернуло, когда она подумала о той ночи, которая ожидала Муниру после этого вечера. Она тяжело вздохнула:

— Если бы только наша девочка так не боялась мужчин.

— Боится она мужчин или любит их, но сегодняшняя ночь будет жестоким испытанием для нее, — с горестью произнесла Тахани.

Я перевела на нее взгляд, и увидела Рииму, пятую дочь нашей мамы. Она незаметно поправляла медицинское устройство, которое было прикреплено у нее на талии. Это устройство было хорошо скрыто под платьем, но у Риимы, постоянно озабоченной им, появилась привычка все время проверять и поправлять его. После того как ее муж Салим жестоко избил ее, у нее развилась жуткая болезнь и без помощи аппарата ее организм уже не мог нормально функционировать.

Мысли о еще одной жертве мужского насилия наполнили меня гневом, и я с жаром спросила:

— Но как же мы это все допускаем?

— Шшшш, — в унисон зашипели мои сестры, боясь, как бы стоящие невдалеке женщины не услышали нас.

— Лично я считаю, — сквозь зубы произнесла я, — что нам бы следовало забросать королевский дворец камнями, а не присутствовать на этом позорном празднике.

— Султана, только не устраивай никаких сцен, — предупредила Нура.