Книга Дневник призрака - Ирина Лобусова

— Не стоит, — Крестовская покачала головой, — на самом деле в морге работать ужасно.

Девушка искренне улыбнулась в ответ, и Зина вдруг поняла, что у нее зарождается нечто вроде симпатии. А она редко симпатизировала людям.

Через пару минут они уже болтали, как подруги. Дина рассказала, что приехала из Киева. И ее родственник, родной дядя, помог устроиться на работу в институт.

— А брат в НКВД — это правда? — с опаской поинтересовалась Зина.

— Конечно нет! — расхохоталась ее новая подруга. — Это я так, сымпровизировала на ходу. Мне просто стало противно от того, как она на вас нападает, и я подумала, что должно сработать.

— Сработало, еще как! — с восхищением произнесла Зина.

— А знаешь, мне так одиноко в чужом городе, — призналась Дина после того, как они перешли на «ты», — у меня ведь здесь никого нет. Все мои друзья остались в Киеве. Я буду очень рада, если у меня появится такая подруга, как ты.

— И у меня не так много подруг, — с горечью сказала Зина, вспомнив про Машу Игнатенко. — Иногда я чувствую себя такой одинокой. Но стараюсь не думать об этом.

— А знаешь, что у меня есть? — со смехом произнесла новая подруга. — Бутылка отличного вина алиготе! И живу я здесь недалеко, снимаю комнату на Садовой. Давай пойдем ко мне?

— Да ты что, неудобно как-то… — смутилась Зина, не так легко сходящаяся с новыми людьми.

— Ничего подобного! Живу я одна, да и соседям по коммуналке нет никакого дела. Пойдем. Если, конечно, у тебя никаких планов нет. Ну или если кто-то тебя ждет?

Зина вдруг подумала о том, что ждет ее этим вечером. Пустая комната в огромной коммунальной квартире. Холодный ужин. Горячий чай. Слепое окно, за которым только развалины собора как символические развалины всей ее несложившейся жизни. Стройка, которая никогда не будет закончена…

Действительно — кто ее ждет? Было невыносимо оставаться одной каждым вечером. Зина никому не признавалась в этом, даже себе, но правду скрыть было сложно, особенно по ночам. Человеку нужен человек.

А человека рядом с Зиной не было. Рядом с ней вообще было очень мало людей. И с каждым годом становилось все меньше и меньше.

— Пойдем, — решительно кивнула она.

Дина Мартынова жила в огромном четырехэтажном доме, на углу Садовой и бывшей Дворянской, ныне — Петра Великого, испещренном целой сетью бесконечных коммунальных квартир.

Ее комната была на третьем этаже. Окна выходили во двор. И пока они пробирались, Зина с изумлением думала, как длинный коридор этой коммуналки похож на коридор ее собственной квартиры. Как, в общем, все эти коммуналки похожи одна на другую — словно кошмарный сон.

Впрочем, вино оказалось отличным, компания — тоже, и после второго стакана Зина стала слушать печальную историю любви. Ее новая подруга сбежала в Одессу от любимого мужа, который не просто ей изменил, а ушел жить к ее лучшей подруге. И, не в силах оставаться в этом, пусть даже большом, городе со своей болью, Дина приняла предложение дяди, который давно предлагал ей устроиться в Одессе.

— Так я и оказалась здесь, — с горечью вздыхала она, а Зина думала о том, что понимает ее лучше, чем та думает.

Крестовская вышла на улицу, когда было уже около 10 вечера. До Соборной площади было рукой подать. Но идти домой не хотелось.

Зина стала спускаться вниз по Дерибасовской, выпитое вино шумело в ее голове. Ноги сами понесли ее вниз, к Ришельевской. Она и сама не поняла, как оказалась напротив дома Баргов — того самого, в котором пережила самые счастливые минуты своей жизни. И в нем же — самое горькое и позорное из разочарований.

Семейство Барг… Вот уже долгое время Зина ничего не слышала о них. После исчезновения Лоры, о которой она узнала страшную правду, Крестовская вообще старалась не думать об этой семье. Ей было противно и жутко. Мысли о Викторе были в ее душе разверстой, вечно кровоточащей раной. И единственным способом выжить было не прикасаться к этой ране, ничего не вспоминать о ней.

И Зина изо всех сил старалась выжить. Она запретила себе думать о Викторе. Запретила вспоминать его имя. Много месяцев не была на Ришельевской. Однако оказалось, что этого было слишком мало для того, чтобы забыть.

Чаще, чем ей бы хотелось, к ней приходили предательские сны. И она просыпалась от них, задыхаясь от непереносимого разочарования, погребенная под лавиной боли. В этих снах Виктор Барг был рядом с ней. И Зина умирала от счастья. А потом наступало утро.

Утро было безжалостным приговором — открывать глаза в мир, в котором потерянной оказывалась ее единственная любовь. Да и было ли любовью на самом деле это марево?

Но анализировать прошлое и думать о нем было нельзя. Зина запретила себе это. И, открывая глаза, она плелась жить, похожая на свою собственную тень, обреченную обрастать временем как живой плотью, в последней надежде, что этот кокон из времени защитит ее от страданий. И еще ничего не зная о том, что времени не существует. Есть только ступени в памяти, из которых состоит лестница под названием жизнь.

Слушая рассказ своей новой подруги, Крестовская еще не могла говорить о своей любви. Она с трудом раскрывалась людям. Но ничто не могло удержать ее воспоминания, которые вдруг хлынули сплошным потоком, словно для них распахнулась дверь.

Так, наверное, и было на самом деле. Рассказ Дины натолкнул ее на мысли о Викторе. А ноги сами принесли к дому, в котором могли о нем знать.

Подниматься в квартиру к Баргам Зина не собиралась. Она помнила тот ужас, что испытала в прошлый раз. Крестовская просто стояла на противоположной стороне улицы, неотрывно глядя на темные окна квартиры Баргов, в которых почему-то не горел свет.

Впрочем, это могло быть и нормально. Барги были глубокими стариками, а старики рано ложатся спать. И конечно, они ничего не сказали бы ей о Викторе. Даже если знают правду. Ту самую правду, которую скрыла Лора Барг. Зина была твердо уверена, что она лгала.

Думая обо всем этом, Крестовская вдруг оторвалась от своих воспоминаний, неожиданно обратив внимание на черную тень, выросшую под фонарем. Чуть поодаль от нее в подворотне стоял мужчина. И так же, как она, неотрывно смотрел на окна квартиры Баргов, держа руки в карманах кожаного пальто.

Кожаное пальто, фуражка… Зину прошиб холодный пот. Это был соглядатай из НКВД — она почуяла его нюхом. Только вот за кем он следил — за квартирой Баргов или за кем-то другим?

Крестовская осторожно двинулась с центра тротуара в сторону дома и, дойдя до него, заняла узкую нишу — выемку в стене дома напротив. Мужчина даже не повернул к ней головы, продолжая стоять на своем месте — в подворотне.

Может, Барги были вообще ни при чем? Квартир в доме много. Следить этот человек мог за кем угодно! Однако, как все влюбленные женщины, Зина страдала той самой разновидностью паранойи, которая не поддается излечению: всё происходящее в сознании такой женщины неразрывно связано с любимым предметом. Поэтому Крестовская была твердо уверена, что страшный соглядатай наблюдает именно за квартирой Баргов.