Книга Принцесса без короны. Неправильный отбор - Лариса Петровичева

Но она понравилась ему. Валентин отложил воспоминание о том дне в дальние глубины души, и оно ожило, когда прилетела записка Баэрна.

Он вспомнил обряд, который провел в самом начале лета после короткого разговора с Леоном. Тогда Валентин сделал то, что всегда вызывало в нем неприязнь и трепет: пришел в Тайный зал академии и встал перед зеркалом пророчеств.

«Тебе понадобится некромантка, — откликнулось зеркало в тот момент, когда он уже устал надеяться на ответ. — Она придет в последние дни лета. Она спасет многих, если ты направишь ее и будешь хранить и оберегать. Некромантка — вот твоя надежда, вот новая жизнь для всех».

Дайна шевельнулась на кровати, вздохнула во сне.

Валентин поднялся с кровати и стал одеваться. Все намного проще: у него давно никого не было. Очень давно. Вот и все. Вот и вся причина его нынешнего душевного волнения.

Ему вдруг вспомнилось призрачное, далекое. Земля, которую потихоньку сковывали осторожные утренние морозы. Леса — раньше они казались яркими зелеными шевелюрами великанов, а потом плеснули на себя золотисто-алым пламенем и сбросили листву, потемнели. Осень, лучшая охотничья пора: со всех сторон тогда доносился веселый лай старфалийских гончих, чуть приглушенный вуалью тумана.

Девичье лицо, безжизненно запрокинутое к низкому серому небу, казалось маской. Изящной маской, которую надела девушка — ну вот пришла такая блажь. Красоту маски портили ягодные брызги — сейчас, издалека, и не поймешь, клюква это или кровь.

В ушах звенело так, что Валентин не слышал ни голосов, ни лая собак, ни дыхания. Кажется, Леон — потрясенный, в охотничьей куртке нараспашку, с маленьким ружьем в руке — что-то говорил ему. Пальцы правой руки девушки царапали землю, загребали черную мякоть и пожухлые травинки.

Сама она была уже мертва.

Застегнув последнюю пуговицу и набросив на плечи мантию, Валентин провел ладонью над спящей, и Дайна открыла глаза. Какое-то время ее лицо хранило бессмысленно-ласковое выражение, но потом все, что случилось вчера, вернулось, и лицо закаменело. Глаза лишь остались живыми — яркими, страдающими.

— Доброе утро, Дайна, — сказал Валентин так дружелюбно, как только мог. Услышали бы его сейчас студенты — не поверили бы, что это он.

Девушка приподнялась на локте и, пристально глядя ему в глаза, промолвила:

— Вы вчера сказали, что не со всякой магией принимают в академию. То есть…

Она не договорила. «То есть, вы просто сволочь, которая затащила меня в постель?» — так, видимо, ей хотелось спросить сейчас, когда очарование ночи ушло от них.

— Верно, — кивнул Валентин. — С вашей магией не принимают в академию. С вашей магией убивают.

Дайна села в постели. Удивленно посмотрела на себя, обнаружив сорочку. Нахмурилась.

— Вы способны поднимать мертвых, — сказал Валентин. Вгляделся в то облако, которое окутывало каждого мага, увидел в нем множество темно-синих и сиреневых нитей, которые заметил еще вчера, а потом так старательно закрепил. Удовлетворенно кивнул. — Так что забирая вас в академию, а не отводя гранд-мастеру Баэрну, я действительно делаю доброе дело.

— Почему он не заметил? — спросила Дайна.

— Все окончательно проявилось после дракона. Иначе вы уже были бы не в такой приятной компании, как моя, — произнес Валентин. Ему вдруг захотелось, чтобы она улыбнулась — просто потому, что ей шла улыбка. Тогда, в тронном зале, рядом с муженьком-содомитом, принцесса улыбалась — и на щеках мягко прорисовывались ямочки. «Ангел дотронулся пальцем», так когда-то говорили в Саалии.

Такие же ямочки были на лице той, лежащей в лесу с простреленной головой.

— Полагаю, я расплатилась за вашу доброту? — поинтересовалась Дайна. В ней сейчас бил ключом тот самый веселый цинизм, который Валентин не раз видел в своих первокурсницах. Полезная, в общем-то, вещь: помогает не сойти с ума, особенно если раньше тебе не приходилось торговать своим телом.

— Не будьте циничнее, чем вы есть, Дайна, — сказал Валентин. — Вам это не идет.

Девушка усмехнулась. Кажется, она не знала, что лучше: влюбиться в него или начать презирать всем сердцем.

Что там обычно выбирают молоденькие принцессы после ночи любви?

Он не знал.

Он давно все забыл.

Так было проще.

***

Валентин любил выезжать в путешествие утром.

Вся земля еще была окутана легкой дымкой тумана. Мир казался воздушным, хрупким, золотым. В воздухе, прозрачном и чистом, звуки летели далеко, и Валентину иногда казалось, что он может услышать даже то, что происходит в другом краю света.

Дайна сидела рядом, сосредоточенно смотрела куда-то влево, сжав руки в замок, как и полагается благовоспитанной девушке. Валентин откинулся на мягкую спинку сиденья и подумал, что со спутницей надо бы заговорить.

О чем? Он понятия не имел.

Не обсуждать же с ней минувшую ночь. Валентин покосился в сторону Дайны: вчера на ее щеках не было этого румянца. И глаза сверкали, но немного иначе, не так живо.

Сейчас она еще сильнее напоминала ту, другую.

— Не передумали отомстить? — поинтересовался Валентин.

Некоторое время Дайна молчала, с преувеличенным вниманием глядя, как бабы стирают в озере белье, а затем ответила:

— Нет.

Она снова сделала паузу. Валентину подумалось, что сейчас она настоящая. Не милая девушка, которая должна улыбаться всем и каждому, старательно пряча свои подлинные чувства — упругая тростинка, которую треплет ветер, но не может сломать.

— Я собираюсь хорошо учиться. Потом вернусь в столицу, и…

Валентин представил, как королева-мать и принц Кендрик вылетают из дворца с такой скоростью, словно ими выстрелили из пушки, и не сдержал улыбки.

Драконья тень скользнула над ними как раз тогда, когда экипаж отъехал от очередного поселка и углубился в поля. Повеяло резким запахом дикого животного, кони захрипели и шарахнулись было в сторону, и возница, которого Валентин когда-то очеловечил из большой крысы, испуганно пропищал что-то неразборчивое, но определенно бранное.

Девичьи пальцы стиснули запястье Валентина. Экипаж тряхнуло на дороге, он остановился, и пыль поднялась столбом. Сквозь нее летело фырканье, густые струи пара и низкое бурчание, словно заработал какой-то огромный механизм.

— Господи Боже… — прошептала Дайна. — Дракон…

Пыль развеялась, и первым, что увидел Валентин, была драконья морда — дружелюбная, насколько он мог судить. Дайна качнулась — Валентин опустил руку на ее предплечье, чтобы удержать, и негромко произнес:

— Не шевелитесь.

Кажется, она окаменела. Дышать перестала.

Дракон фыркнул, и экипаж окутало облаком пара. Огромная голова, богато украшенная золотыми чешуйками, приблизилась, в темных глазах проплыли алые искры. Дракон был молодой — поднялся на крыло лет десять назад, не больше. И он, конечно, еще не ел принцесс: обходился дикими животными. Сейчас Валентин рассмотрел его во всех подробностях.