Книга Песни Перна - Энн Маккефри

— Да нет же, Селла. Это старая мелодия, — торопливо соврала Менолли и забрала дудочку обратно.

Селла сердито поджала губы.

— Как же, старая! Я тебя насквозь вижу, милочка! Только и знаешь, что отлынивать от работы. Ну-ка, марш на кухню! Там тебя уже заждались.

— Ничего я не отлыниваю. Я все утро занималась с детьми, пока не закончилось Падение. А потом бегала с огнеметчиками.

— С тех пор уже полдня прошло, а ты еще даже не переоделась! Толчешься тут в грязной, вонючей одежде — всю комнату мне изгадила. Катись отсюда сию минуту, или я скажу Янусу, что ты снова сочиняешь!

— Ха! Да ты не сможешь отличить одной мелодии от другой, хоть наизнанку вывернись!

Тем не менее, Менолли поспешила скинуть рабочую одежду — от Селлы можно всего ожидать. С нее станется наябедничать Мави — от Януса она, как и младшая сестра, старалась держаться подальше, — что Менолли вздумалось поиграть в своей комнате на дудочке, — поступок, сам по себе уже подозрительный. С другой стороны, с Менолли никто не брал клятвы навсегда оставить сочинительство — просто она обещала не исполнять свои песни на людях.

К счастью, в тот вечер все пребывали в хорошем расположении духа — как же, сам Ф'лар удостоил Януса беседой, к тому же, если погода продержится, завтра можно ожидать богатого улова. После Падения рыба всегда поднимается на поверхность кормиться упавшими в воду Нитями, а на этот раз фронт Падения прошел как раз над Нератским заливом. Утром рыба пойдет косяками. А раз на Януса в кои то веки снизошло благодушное настроение, то и все в холде были рады расслабиться, тем более, что ни единая Нить не упала на землю.

Так что не было ничего удивительного в том, что Менолли призвали повеселить собравшихся. Она спела два длинных сказания о драконах, а потом песню, прославляющую бенденских командиров Крыла — в морском холде должны знать своих всадников. «Полукруглый расположен на отшибе — может быть, в Вейре было новое Рождение, а мы и не знаем», — размышляла девочка. Но Ф'лар наверняка поведал бы Янусу о таком событии. Вот только расскажет ли Янус Менолли? Ведь она не арфист, которым положено знать о подобных вещах.

Рыбаки требовали все новых и новых песен, но девочка устала. Тогда она заиграла им напев, который они могли исполнить сами, и все подхватили его огрубевшими от соленых ветров голосами. Она увидела, как отец недовольно смотрит на нее, хоть и поет вместе с остальными. Может быть, он не хочет, чтобы она, девочка, играла мужские песни? Но почему? Ведь она так часто исполняла их раньше, когда был жив Петирон. При мысли о такой несправедливости у нее вырвался вздох. Интересно, что бы сказал Ф'лар, узнай он, что в Полукруглом обязанности арфиста исполняет какая-то девчонка? Все говорят, что он человек справедливый и дальновидный и к тому же превосходный всадник. О нем и его супруге, Госпоже Лессе, даже песни слагают.

Она спела их в честь сегодняшнего визита Предводителя Вейра и заметила, что лицо Януса слегка прояснилось. И снова пела до тех пор, пока не почувствовала: больше она не сможет издать ни единого звука. Как жаль, что никто в холде не может сменить ее ненадолго, дать ей хотя бы краткую передышку. Менолли оглядела лица собравшихся — нет, никто из них даже в барабан-то бить как — следует не умеет, не то, что сыграть на гитаре или дудочке.

Вот почему на следующий же день она стала учить одного мальчугана искусству игры на барабане — ведь под барабан можно петь столько разных песен. А один из двух детишек Сорил, занимавшихся у нее, вполне мог бы освоить дудочку.

Но кто-то — не иначе, как Селла, — с горечью подумала Менолли, — немедленно доложил об этом новшестве Мави.

— Тебе же запретили всякую отсебятину!

— Но учить мальчика бить в барабан — никакая не отсебятина…

— Учить детей музыке — дело арфиста, а никак не твое, милочка моя. Скажи спасибо, что отец сейчас в море, а то он бы задал тебе хорошую порку, непременно задал бы. Так что давай-ка лучше без глупостей.

— Разве это глупости, Мави? Вот если бы вчера вечером мне помогали барабанщик и трубач…

Мать предупреждающе подняла руку, и Менолли прикусила язык.

— Ты поняла меня? Никаких вольностей!

Вот и весь разговор.

— А теперь займись светильниками, пока рыбаки не вернулись с моря. Это занятие неизменно приводило Менолли к комнате Петирона. Она стояла пустой, из вещей, принадлежавших старому арфисту, в ней ничего не осталось. Девочка вспомнила о запечатанном послании, которое дожидалось своего часа в отцовском хранилище Летописей. А что если Главный арфист ждет от Петирона ответа о сочинителе песен? Почему-то Менолли была совершенно уверена, что в письме говорится и о ней. Но что толку думать об этом? Знай она даже наверняка, все равно ничего не поделаешь, — мрачно размышляла Менолли. И все же она не смогла удержаться и, проходя мимо комнаты Януса, украдкой взглянула на лежащий на полке пакет, который не давал ей покоя.

Огорченно вздохнув, она завернула за угол. Наверное, Главный арфист уже узнал о смерти Петирона и, может быть, даже послал ему замену. Может быть, новый арфист откроет послание и прочитает там что-нибудь о ней. Может быть, если там говорится, что ее песни не так уж плохи, Янус и мать перестанут все время бранить ее за сочинительство, отсебятину и другие провинности…

Зима была уже на исходе, а Менолли все не переставала горевать об ушедшем арфисте. Наоборот, со временем чувство потери только усилилось. Ведь он один ободрял и поощрял ее, особенно в том, самом главном, что ей теперь начисто запретили. Но, несмотря на все запреты, музыка продолжала звучать у нее в душе, биться в кончиках пальцев. И Менолли продолжала сочинять — для себя. Ведь этого ей никто не запрещал.

Она пришла к выводу, что Януса с Мави больше всего беспокоит, как бы детишки, которых ей следовало обучать только настоящим балладам и сказаниям, ненароком не подумали, что ее песенки тоже вышли из Цеха арфистов. Но если родители считают, что ее безделицы настолько хороши, какой же тогда от них может быть вред? Главное, чтобы она не исполняла свои сочинения на людях, — вдруг их кто-нибудь запомнит, а потом повторит не к месту.

Менолли никак не могла понять: что плохого, если она просто запишет новые мелодии? И стала потихоньку наигрывать их в классном зале, после того, как детишки расходились и у нее выдавалась свободная минутка перед ежедневными трудами. Записи свои она тщательно прятала на стеллаже, где хранились ноты. Там им ничто не угрожало — до приезда нового арфиста никто, кроме нее самой, туда не заглянет.

Но даже это небольшое отступление от строжайшего запрета, наложенного отцом на ее любимое занятие, не могло спасти Менолли от все растущего уныния и одиночества. Девочка никак не ожидала, что мать будет неотступно следить за каждым ее шагом, приметив признаки зарождающегося мятежа. Мави не желала, чтобы их холд покрыл себя позором; она опасалась, что Менолли, которой похвалы Петирона вскружили голову, еще слишком мала и может допустить какую-нибудь оплошность. Да и Селла жалуется, что младшая сестра совсем отбилась от рук. Правда, здесь можно сделать некоторую скидку на обычную зависть. Но когда Селла сообщила ей, что Менолли вздумала учить ребятишек играть на музыкальных инструментах, Мави сочла необходимым вмешаться. Ведь стоит Янусу хоть краем уха прослышать про такую провинность, и девчонке несдобровать.