Книга Все случилось на Джеллико-роуд - Мелина Марчетта

– Бен, наладь контакт с кадетами. Скажи, что я готова заключить сделку.

Бен поднимает взгляд от тарелки, которую вытирает хлебом. Его глаза широко раскрываются.

– Я?

– Он?! – присоединяется Ричард, переглядываясь с остальными.

– Да, ты, – отвечаю я.

– Что ты творишь, Тейлор? – спрашивает Ричард с привычной угрозой в голосе.

– Прошу своего заместителя сделать то, чем обычно занимаются заместители. Отправиться на переговоры, – вежливо отвечаю я, поднимаясь.

Бен одними губами произносит слово «заместитель», причем так, будто это ругательство. Мимо проходит Рафаэлла. Он проделывает то же самое, повернувшись к ней, и даже она принимает обеспокоенный вид.

– И, кстати, факультет Меррамбиджи, факультет Гастингс, – обращаюсь я к той самой девочке и Ричарду. – Вчера вечером я почитала фиолетовую книжечку. Все записано еще в восемьдесят шестом году первыми главами факультетов. Предводитель, по-моему, называл себя Председатель Мяу. Почерк довольно плохой, но там все черным по белому, в том числе и правило о том, что главы факультетов не могут вступать в романтические отношения. Не знаю, почему. Возможно, это убивает здоровую конкуренцию. – Я поворачиваюсь к Бену. – Пойдем.

Рафаэлла следует за нами. Я молчу, пока мы не оказываемся на улице.

– Где ты была вчера вечером? – спрашиваю наконец я.

– Меня отпустили в город. Товарищ по команде лучшего друга брата моей лучше подруги…

– Ближе к делу.

–.. передал мне сообщение. Горожане готовы встретиться с нами сегодня вечером.

В хижине, куда мы приходим на переговоры с горожанами, темно и затхло. Фонарики почти ничего не освещают, и все стоят, потому что бояться сесть не пойми на что. Перед нами трое горожан. Я узнаю только Чеза Сантанджело, который неприлично красив. Но по крайней мере он не похож на прошлых предводителей горожан, грубых, суровых, полудиких. Дружбаны Сантанджело типичные хулиганы. У горожан что, есть какой-то учебник, где прописано, что все они обязаны носить стрижку «маллет»?[2] Рафаэлла, которая стоит рядом со мной, нервно теребит рукава. Полагаю, все ждут, пока я начну переговоры.

– Давайте заключим сделку, – предлагаю я.

– А с чего ты взяла, что мы пришли заключать сделку? – возражает Сантанджело.

– Потому что речные крысы обычно не предупреждают нас заранее. Просто снуют тут, устраивая беспорядок, а потом ждут, что мы пойдем на переговоры, чтобы все это прекратилось.

– Я так не действую… Мы так не действуем.

Учитывая, какие с ним дуболомы, я бы не была так уверена.

– Ну ладно, Сантанджело. Его же так зовут? – спрашиваю я, поворачиваясь к Рафаэлле.

Она не отвечает, продолжая теребить рукава.

– Чез, – отвечает тот за нее.

– Что ж, Сантанджело… Чез или как угодно. Давай заключим сделку.

– Начинай ты. Скажи, что вам нужно.

Первое правило переговоров: никогда не давай противнику понять, что тебе что-то нужно.

– Нам нужен доступ к Молитвенному дереву, – выдает Рафаэлла.

В восьмом классе Рафаэлла не прошла подготовку по ведению переговоров. Старшие нашего факультета когда-то рассматривали ее на роль лидера, после того как я увлеклась поджогами и спалила половину поля для крикета. У нас в школе полно юных поджигателей. Уверена, как минимум две семиклассницы с моего факультета вот-вот подпалят нас во сне.

– Нам нужен доступ к зданию клуба, – прямо заявляет Сантанджело, глядя на меня, не на Рафаэллу.

– Клуб нам не принадлежит. Им владеют кадеты.

– Да, но им туда добираться сто лет, если только вы не уступите реку. Им нужна тропа, которая ведет туда, а она ваша.

– Почему клуб? – спрашивает Бен.

– У нас мало вариантов. В пабы нам не попасть, так что приходится зависать возле магазина или на парковке возле «Коулза»[3]. Мы тут хотим мирного сосуществования. Одна ночь в неделю, с субботы на воскресенье, ну, может, две.

– Вы пришли не по адресу. Кадеты вас никогда не пустят.

– Может, и пустят, если вы откроете им доступ к тропе.

Я качаю головой.

– Тропа проходит слишком близко к границе школы.

– А в чем проблема? – спрашивает он.

– У нас есть младшие школьницы, – говорит Рафаэлла. – Мы не хотим, чтобы возле наших границ шастали чужаки.

– Почему? Потому что в последний раз, когда кадетов подпустили так близко, ты сбежала с одним из них? – Трое горожан обмениваются взглядами, и у меня закрадывается подозрение.

– Ты не знаешь, с кем сбежала, да? – говорит один из этих «братьев Маллетов», подходя поближе. – Ну, ты и тупая…

– Получше никого не нашел? – бросает Рафаэлла, указывая на двух дуболомов. Ее палец оказывается на расстоянии дюйма от одного из Маллетов, того, что покрупнее. Тот рычит и пытается укусить ее, но Бен оттаскивает Рафаэллу.

Сантанджело молчит, и я понимаю, что он специально ее игнорирует, потому что у них за плечами явно есть какая-то общая история.

– Вы двое, похоже, хорошо знакомы.

Рафаэлла лишь вздыхает, поджав губы, а Сантанджело хмурится, сверкая глазами.

– Это просто смешно, – заявляю я, направляясь к двери.

– Вовсе нет. Это называется мирное сосуществование. – Сантанджело загораживает мне проход. – Если вы с кадетами сумеете договориться, может, с Израилем и Палестиной тоже прокатит. Что скажешь?

– Ты еще не сказал, что можешь нам предложить, – напоминаю я.

– Молитвенное дерево, – тут же говорит Рафаэлла.

– С ней я переговоры вести не буду.

Я бросаю на Рафаэллу гневный взгляд. Лично я не особенно заинтересована в возвращении дерева. Мне важнее знать, какие аргументы в переговорах используют наши противники.

– У меня есть информация, – говорит Сантанджело, – которая может тебе пригодиться.

– О чем?

Молчание, и на мгновение я успеваю подумать, что мы имеем дело с дилетантом, пришедшим на переговоры с пустыми руками.

– Ну так что? – спрашивает Бен.

Я бросаю взгляд на Сантанджело, и нутро подсказывает мне, что речь сейчас не о территориальных войнах и клубе.

– У нас есть карта, которая, возможно, является планом туннеля, – объявляет он, резко переключаясь на Рафаэллу и Бена.

Уловка. Это не значит, что карты нет, но Сантанджело что-то скрывает, и я хочу понять почему.