Книга В плену страстей - Джулия Джеймс

«Вожак стаи… Здесь он верховный правитель. Здесь деньги, власть, богатство и привилегии».

Он подошел к ней и протянул руку с длинными пальцами. Она машинально взяла его ладонь. Лучше бы она этого не делала! Лучше бы не ощутила силу этого рукопожатия!

Он смотрел на нее, сверля глазами. Зелеными как изумруды глазами. А ресницы? Эти невероятно длинные ресницы… И поволока на глазах, сквозь которую она не может проникнуть.

– У вас проблема?

Откуда он знает? Она же ничего – совсем ничего! – не сказала о том, что ее мучит.

Прямота Гая поставила ее в тупик. Но тем не менее она ответила. Правда, немного отодвинувшись от него. Так она чувствовала себя увереннее.

– Боюсь, что проблема есть. – Голос прозвучал натянуто. А могло ли быть по-другому? Она собирается отказать богатому и влиятельному клиенту, чей портрет – как без устали ей напоминала Имоджен – обеспечивал художнику невиданный финансовый успех.

Он слегка приподнял бровь, но ничего не сказал.

Как он воспримет то, что она собирается ему сообщить? Ведь он потерял попусту свое драгоценное время. И что из этого вышло? Ничего. Неудивительно, если он разозлится.

Впервые ей стало страшно. Но не оттого, что придется признать свою несостоятельность, а потому, что Гай де Рошмон может погубить ее карьеру, объявить, что она ненадежная художница.

Алекса сделала для храбрости глубокий вдох. Она обязана сказать ему правду. И незамедлительно. Он ждет от нее объяснений. И получит их.

– Я не могу написать ваш портрет.

Выражение его лица не изменилось. Он секунду помолчал. Затем, внимательно глядя на нее, произнес:

– Почему?

– Потому что не могу. – Алекса понимала, что это звучит глупо, но как объяснить? Она снова глубоко вдохнула и отрывисто сказала: – Я не могу вас рисовать. Я пыталась изо всех сил, но ничего не получается. Мне очень жаль, но я должна отказаться от заказа. Я не могу допустить, чтобы вы тратили свое время.

Она ждала ответа. Ответ будет неприятный, но кто же его в этом обвинит? Он ценит свое время, а она и так злоупотребила им. Алекса почувствовала, как напряглись от ожидания грозы ее плечи.

Но его реакция оказалась совершенно не такой, к чему она приготовилась. Он вернулся к письменному столу, жестом указал на громадное кожаное кресло наискосок от стола, затем уселся в еще более громадное кресло за столом.

– Творческий кризис, – равнодушно произнес он. – Ne vous inqiétezpas.[6]

Алекса уставилась на него:

– Вы не поняли. Я действительно не могу написать ваш портрет. Мне очень жаль.

Он улыбнулся:

– Pas de tout.[7]Пожалуйста, присядьте. Кофе или, может, что-то спиртное, поскольку уже вечер?

Она стояла, не двигаясь.

– Месье де Рошмон, я вынуждена настоять на том, чтобы аннулировать заказ. Я не могу написать ваш портрет. Это невозможно! Абсолютно невозможно!

Она почти перешла на крик. Вот ужас! Ей хотелось убежать, но как? Гай де Рошмон ждет, что она подойдет к столу и сядет. Не помня себя, Алекса именно так и поступила. Она буквально плюхнулась в кресло, сжимая в руке сумку.

Он пристально смотрел на нее, и она, как и прежде, не могла ничего понять по взгляду этих непостижимых глаз.

– Хорошо. Если вы пришли к такому решению, то у меня нет причин его не уважать. А теперь скажите мне, мисс Харкорт, сегодня вечером вы свободны?

Алекса непонимающе уставилась на него. Какое это имеет отношение к портрету?

Он расценил ее молчание как отказ.

– А я подумал, – продолжал он, не сводя глаз с ее лица, – не согласились бы вы стать моей гостьей. Уверен, что это вас заинтересовало бы. Это открытие выставки «Революция и романтизм: искусство в период правления Наполеона». Компания «Рошмон-Лоренц» является одним из основных спонсоров.

Алекса замерла. Потом произнесла первое, что пришло в голову:

– Я не одета для приема.

И снова на губах Гая де Рошмона проскользнула вежливая улыбка.

– Pas de probleme,[8]– сказал он.

Да, проблем не было. И это Алекса поняла в течение следующего часа, когда произошло чудесное превращение Золушки в принцессу. Ее провели в апартаменты, занимающие большую часть административного этажа. Там появились стилист с двумя помощницами, парикмахер и визажист с передвижным гардеробом вечерних нарядов.

Когда спустя час она вошла в приемную, Гай де Рошмон разговаривал по телефону за пустым столом секретаря. Он поднял голову и сказал только одно слово.

Его глаза, эти зеленые загадочные глаза остановились на ней всего на одно мгновение. Он увидел стройную фигуру в шелковом желто-коричневом платье с глубоким вырезом, но без рукавов. Высокая прическа, макияж, от чего глаза сделались бездонными как океан.

Он подошел к ней и сказал:

– Наконец.

И он имел в виду вовсе не то, что она заставила его ждать.

Гай с удовлетворением смотрел на стоящую перед ним женщину. Во время сеансов у него было достаточно времени, чтобы внимательно ее изучить. А в вечернем наряде Алекса Харкорт оправдала все его ожидания.

Superbe.[9]

Это, и только это определение к ней подходило. С того первого момента, когда он ее увидел, он понял, что если убрать аксессуары строгой учительницы, которую она зачем-то изображала тогда, то он откроет для себя красавицу, достойную его внимания.

Да, действительно superbe. Высокая, стройная, грациозная. У нее классическая английская изысканность, она сдержанная и при этом соблазнительная. Она в точности такая, какой он хотел ее видеть. На его губах заиграла едва заметная улыбка, когда он вспомнил серую мышку, представшую его взору в их первую встречу. Сначала он решил, что она оделась так специально, поскольку женщины шли на изощренные хитрости, лишь бы разжечь его интерес. Но когда он начал ей позировать, то пришел к убеждению, что Алекса Харкорт вовсе не заинтересована в том, чтобы затеять с ним любовную игру. Ее равнодушие дразнило и влекло, добавило пикантности к ситуации – ведь он намеревался ее завоевать. «Завоевание» заняло намного больше времени, чем он предполагал. Обычно, когда дело касалось женщин, которых он выбирал на роль своих спутниц, получалось быстрее. Но он находил, что это fort amusant[10]– сидеть и позировать подобно принцу во дворце эпохи Возрождения, чтобы его портрет остался потомкам или, как в его случае, любящей матери. Он позировал, а глаза скользили по тонким чертам лица Алексы. Ему было приятно ее разглядывать, в то время как она изо всех сил старалась не обращать на это внимания. И тем самым она со всей очевидностью показывала, что ей вовсе не безразличен его интерес. Лишнее тому доказательство – ее визит со столь драматическим заявлением, что она не может дальше работать над портретом. А может, она проверяет, заинтересован он в ней или нет? Но тут же с облегчением и удовлетворением понял, что его первоначальное мнение о ней правильное и она абсолютно искренна в своем решении отказаться от заказа.