Книга Утерянное Евангелие. Книга 3 - Константин Стогний

Глава 3

«Спаси вас Господь!»

Февраль вернулся, и морозный воздух, этот глоток свежести после затяжной оттепели, усыпал «мукой» кроны старых тополей. Свежая пахота тщательно вычищенного участка земли неподалеку от окружной дороги взялась крепким настом. Завтра рабочие привезут деревянный забор, пригонят экскаватор и начнут рыть котлован под новое строительство.

Будущий настоятель храма Иоанна Предтечи Антип был рад этому. Его часовенка совсем обветшала, и прихожанам совершенно негде было обрести душевное смирение.

Сколько сил было потрачено, в скольких очередях и кабинетах побывал маленький тщедушный Антип, со сколькими чиновниками провел он переговоры, убеждая и доказывая, что чище веры нет у человека никаких помыслов и что как Богу нужен человек, так человеку нужен Храм. Этого наивного, синеглазого, очень пожилого священника с жиденькой седой бородкой и детским восприятием мира уважительно выслушивали, покачивали головой, жали плечами и обещали, обещали, обещали…

И вот наконец нашлись те, которые посочувствовали, посодействовали и помогли. Оказывается, и среди людей при власти встречаются бескорыстные прихожане.

Антип неторопливо шел по грунтовой дорожке у будущей строительной площадки. Рядом с ним прохаживался прилично одетый седоватый мужчина. Его лицо, возможно, не вызвало бы доверия у кого-то из мирян, но Господь любит всех, и один кающийся грешник гораздо ценнее десяти праведников. Кроме того, ведь стал же этот человек депутатом? Выбрали же его… Антип отгонял от себя мирские мысли. Ему, служителю храма, не пристало оценивать и осуждать прихожанина «по одежке». К тому же его собеседник столько сделал для церкви.

— Я что хотел спросить, отец Антип, — вдруг начал мужчина. — Мне очень нужна ваша помощь.

— Да, Виталий Евгеньевич, чем смогу… Что будет в моих силах.

— Прослышал я, отче, — ехидно улыбнулся депутат Шитый (а это был именно он), — что есть в нашей церкви одна штучка…

— Шту-учка? — удивился и обиделся священник. — Церковь, дорогой мой, не ювелирная лавка.

— Да-да, знаю, — небрежно бросил Виталий Евгеньевич и продолжил: — Есть один камешек, который я хочу достать.

— Камешек в церкви? — продолжал недоумевать Антип.

— Его называют Камнем Климента…

Антип на мгновение замер. Камень Святого Климента, хоть и был бесценной реликвией, не являлся святыней православного храма. Более того, о его существовании ведали немногие. Еще меньше людей знали, в чем его ценность. Лично Антип не знал, но, переходя из рук в руки, плинфа из черного обсидиана с многовековой историей то и дело становилась предметом вожделения плохих людей, каким-то чудом сохранившись до наших дней. Камень не попал в руки монгольской орды, не стал достоянием турецких янычар или крымского хана, им не завладели польские паны, не смогли заграбастать его и секретные службы гитлеровской Германии… Он дожил до наших дней, несмотря ни на что… И тут им заинтересовался Шитый — никто и ничто по сравнению с Вечностью.

Священник смиренно продолжил движение, будто ничего не произошло, но его реакция на вопрос не осталась без внимания депутата.

— Отец Антип, — продолжал настаивать Виталий Евгеньевич. — Вы не слышали о таком камне?

— Слышал, — вздохнул в ответ настоятель, не привыкший лгать.

Он помнил, как отец, потомственный лихой вольный казак, возвращался с победой домой, победив «контру». Как все село праздновало установление советской власти, еще не зная, что ждет их впереди. Помнил, как эта самая власть рубила маковки церквей и отправляла колокола на переплавку. Помнил, как мать, отца и сестер расстреляли в тридцать третьем, когда нашли в амбаре полпуда зерна. Восьмилетний Климентий Ефремов, названный так батькой в честь первого красного офицера, прятался в навозе и не думал, что был тезкой самого Папы Римского и уж совершенно не мог предположить, что когда-то станет священнослужителем и примет имя Антип.

Он прошел все: голод с детдомовскими вшами и побои садистов-воспитателей, грязное ремесло базарных воров и тюремный туберкулез, побег из Колымского края и штрафбат во Вторую мировую, когда из тридцати двух бойцов в живых остался только он один — контуженный, но искупивший вину кровью боец Красной армии Климентий Ефремов. А затем опять война — немецкий плен и снова опала: лагерный клифт, кайло, баланда и жизнь среди отпетых уголовников… Татуировка у сердца — профиль вождя всех народов. А потом амнистия и долгие скитания по городам и весям, краюха «черняги», луковица и ворованная с полей картошка на долгом-долгом пути в никуда. И только в 67-м на порог деревянной церквушки где-то в глухой сельской глубинке ступил изверившийся в людях, изъеденный болезнями сорокадвухлетний бобыль… Как жилось ему потом? Как прошел он непростой путь к Богу? Кто знает? Никто не расскажет… Он служил уже почти пятьдесят лет и наконец на склоне лет, преодолев все трудности, сквозь все условности непростых церковных обычаев и устоев стал настоятелем храма. Пока, правда, будущего, но…

И что ему какой-то зажиревший зарвавшийся депутат? Антип совершенно не боялся этого расфранченного наглеца. Он смотрел на него спокойно и дышал ровно. Ему не в чем было оправдываться или отчитываться. Да, старик производил впечатление наивного дедушки с детским умом. На самом же деле он уже пятьдесят лет никому не лгал и при этом видел всех и каждого насквозь.

— Мне нужно достать этот камешек, — заявил Шитый.

— Достать? — наивно спросил Антип.

— Ну, в смысле… — замялся Виталий Евгеньевич. — Просто из любопытства… Хотя бы увидеть его.

— Имеющий глаза да увидит, — уклончиво произнес священник, продолжая движение.

— Да, но неплохо было бы указать, где он… чтоб увидеть, — теряя терпение, заметил Шитый.

— А может, еще не время собирать камни? — смиренно улыбнулся старик.

— Тут я решаю… — начал Шитый, но посмотрел на старика и почему-то понизил тон. — …Ну, время — деньги. Вы же меня понимаете?..

— Не понимаю, — просто ответил Антип.

— Но вы ведь знаете, что это за камень? В чем его суть?

— А разве так важна суть, Виталий Евгеньевич? Вы разве спрашиваете у Бога, в чем его суть? Вы просто принимаете на веру. В этом и есть единение души с Господом, которое выше сути и выше всего земного.

— …Послушай, патлатый! Я не для того тебе место под приход выбил, чтобы ты мне тут козью морду строил!..

Лицо Шитого налилось кровью, глаза выкатились из орбит. Священник спокойно смерил депутата взглядом.

— Мне казалось, что Господь нашел в вас…

— …Когда кажется — креститься надо! Я столько бабла ввалил, чтобы тебе стройматериалы завезли, что на сто прихожан хватит, а то и на тысячу.

— Но сказано: и будет вам по вере вашей…

— Будет? Ты знаешь, что из тебя будет, святоша?..

Глаза Антипа загорелись живым светом.