Книга Блокада. Книга 1. Охота на монстра - Кирилл Бенедиктов

— Я запоминал вашу речь, мой фюрер, — четко ответил он. — Если вы мне не верите, я могу повторить ее слово в слово.

Гегель и в самом деле мог это сделать, несмотря на то, что не вслушивался в слова Гитлера, а думал о холодном пиве. Память оберштурмбаннфюрера была тренирована не хуже, чем его тело — поджарое, мускулистое тело спортсмена. С юных лет Гегель привык подниматься в пять утра и полтора часа посвящать силовой гимнастике. Он увлекался плаванием и боксом, но был равнодушен к фехтованию и конной езде — единственным видам спорта, которые прусские генералы считали достойными аристократов. Ну и плевать! Он, Гегель, не аристократ, кичащийся голубой кровью — его отец был простым почтальоном, а дед и вовсе крестьянином. Зато он не обязан своей карьерой никому, кроме своего собственного таланта и стремления делать свою работу как можно лучше.

— Я верю вам, Гегель, — Гитлер заметно смягчился. — Но на будущее, господа, имейте в виду, что гораздо проще делать пометки в блокноте. Не зря же мои секретарши положили перед каждым из вас чистый блокнот и отточенный карандаш!

Это, разумеется, была шутка, и генералы рассмеялись. Гегель ограничился вежливой улыбкой.

— Итак, господа! — голос фюрера зазвенел, как натянутая струна. — Кавказ — не только ключ к южной России, не только удобный плацдарм для проникновения в Иран и Турцию. Кавказ — это прежде всего нефть, горючее для наших танков и самолетов. Кавказ должен стать нашим еще до осени.

Гегель незаметно оглядел сидевших за столом. Начальник Генерального штаба ОКВ[3]фельдмаршал Вильгельм Кейтель возвышался в своем кресле, прямой, как отвес. Можно было подумать, что позвоночник фельдмаршалу заменяло древко от флага. Его длинные пальцы с пожелтевшими от никотина ногтями едва заметно постукивали по столешнице. Кейтель был завзятым курильщиком, но фюрер не позволял курить во время совещаний, и фельдмаршал страдал.

«Какая Турция, какой Иран? — казалось, говорил его взгляд. — Мы который месяц не можем взять Крым!»

Правая рука Кейтеля, генерал Альфред Йодль разглядывал стоявшую перед ним бутылочку с минералкой с едва скрываемым отвращением. Эмоции отражались на его лице ярко, словно кадры кинохроники на белом полотнище экрана. «Баварец, — подумал Гегель снисходительно. — Баварцы никудышные игроки в покер — чересчур несдержанные. Рано или поздно эта несдержанность не доведет Йодля до добра».

Вчера на стол Гегелю легла расшифровка беседы Йодля и Кейтеля. РСХА позаботилось о том, чтобы при возведении ставки в комнатах генералов были установлены записывающие устройства. Генералы, очевидно, предполагали такую возможность, потому что разговаривали весьма осмотрительно. Но Йодль все же проговорился. «Черт бы побрал эти бесконечные совещания! — заявил он Кейтелю. — Мы тратим на них столько времени, что можно было бы уже дойти до Москвы!» Гегель подчеркнул эти слова красным. Особой крамолы в них не было, но никогда не мешает знать, как настроены твои подопечные. В ставке Wehrwolf оберштурмбаннфюрер отвечал за безопасность, а следовательно, обязан был вникать во все мелочи.

Герой Харьковского сражения, генерал-полковник Эвальд фон Клейст, быстро набрасывал что-то в своем блокноте. Со стороны могло показаться, что он конспектирует речь фюрера, но Гегель готов был держать пари, что Клейст рисует в блокноте шаржи. Серое, будто присыпанное порохом, лицо Клейста было сосредоточенным и даже хмурым: впрочем, про него говорили, что он умеет шутить, сохраняя самый серьезный вид. В досье, которое Гегель собирал на Клейста, приводилось изречение, которое генерал-полковник любил повторять в узком кругу: «Веселые люди делают больше глупостей, чем печальные, но печальные делают БОЛЬШИЕ глупости». При общеизвестной склонности фюрера к депрессиям эта фраза звучала довольно двусмысленно.

— Поскольку бакинская нефть нужна нам уже сегодня, — воодушевленно продолжал, между тем, фюрер, — я принял решение разделить группу армий «Юг» на две части. Первая — назовем ее группой «А» — усилит наступление на Кавказ. Вторая — группа «Б» — пойдет на Сталинград. Не позже сентября мы должны взять под контроль нефтяные промыслы Каспия и перекрыть русским дорогу на Кавказ. А единственная доступная для них дорога на Кавказ сейчас, когда мы господствуем в южнорусских степях — это Волга.

Гитлер потянулся к своей минералке, и Кейтель немедленно воспользовался мгновением тишины.

— Мой фюрер, — произнес он неприятным скрипучим голосом, — группа армий «Юг» недостаточно сильна, чтобы вести наступление на двух направлениях.

— Что? — Гитлер, казалось, не расслышал начальника Генерального штаба. — Что вы сказали, Вильгельм?

— У нас мало сил, — ответил Кейтель. — Мы с огромным трудом удержали русских под Харьковом. Если бы не Клейст, маршал Тимошенко уничтожил бы Шестую армию Паулюса, перемолов ее, как в мясорубке.

— Что за пораженческие настроения, Вильгельм? — черные глаза фюрера недобро сверкнули. — Мы нанесли азиатам страшный удар, от которого они если и оправятся, то не скоро. Тимошенко потерял под Харьковом почти триста тысяч человек! Если наш друг Иосиф не расстреляет его за это, я буду весьма удивлен.

— И все же фельдмаршал прав, мой фюрер, — перебил Гитлера Альфред Йодль.

Гегель усмехнулся краешком рта. Похоже, его прогноз в отношении Йодля сбывался даже быстрее, чем он ожидал.

— Мы слишком распыляем силы! — крепкая ладонь Йодля звонко хлопнула по столу, и сидевшие за столом генералы вздрогнули от неожиданности. — Позвольте напомнить вам, господа, что фон Бок до сих пор не взял Ленинград! На Волховском направлении наши части завязли, как муха в дерьме!

— Генерал Йодль, — ледяным тоном проговорил фюрер, — я призываю вас не выражаться подобным образом. Вы не в казарме. Здесь присутствуют дамы.

Он повернулся к своим секретаршам и галантно наклонил голову. По отношению к дамам фюрер неизменно вел себя по рыцарски.

— Приношу свои извинения, — пробурчал баварец.

Грета Вольф, яркая брюнетка с сочными пунцовыми губами и прозрачными голубыми глазами, снисходительно кивнула. Младшая секретарша, фройляйн Трудль Юнге, взятая на работу всего три месяца назад, покраснела и уткнулась в бумаги. Одна лишь Эльза Герман, прозванная «ледяной красавицей» за абсолютное равнодушие к мужчинам, никак не отреагировала на извинения Йодля. Ее прекрасное лицо мраморной статуи оставалось непроницаемо.