Книга Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко

Не оттого что они слабее или глупее, а потому что им без надобности. Горгию же было интересно.

Если честно – по-моему, все дело в том, что он не очень хорошо летал: слишком грузный хвост, понимаешь, и небольшие крылья при этом. Я думаю, ему на земле нравилось больше, чем в небе, потому он придумывал кучу всяких хитростей, как дракону обустроиться на земле. Как делать логова, которых никто не найдет, как охотиться даже в лесу, в обличье каких зверей ходить по деревням, чтобы узнавать новости и не получать тумаков.

У него мечта была, самая главная, какая-то, понимаешь, болезненная… Он хотел научиться обращению в человека, и этот путь, самый долгий и самый трудный его путь познания, растянулся на несколько сотен лет. В теле человека дракон мог бы существовать сколь угодно долго, потому что разум человеческий достаточно велик и сложен, это тебе не чахлая отупляющая крыса.

Не представляю, зачем и почему ему так этого хотелось. Он как будто всерьез желал быть одним из людей, понимаешь, не просто уметь принимать этот облик, а жить, как человек, каждый день жить, как человек, понимаешь? Откуда в нем взялось это рвение – я не представляю. Наверное, ответ есть в его прошлом, но его прошлое такое длинное, что Божиня меня избави в нем копаться.

И вот, Горгий сумел достичь и познать все, что там ему требовалось для понимания людской породы. И в то время, когда другие драконы впадали в спячку, он впервые опробовал человечий облик, и этот облик ему жуть как понравился. Я думаю, превратиться из дракона в человека и прийти в восторг способен только безумец, но никто не говорил, что Горгий не безумен.

И он, в отличие от других драконов, не заснул. То ли из-за этого облика, то ли просто потому, что отличался от остальных, он даже почти не жил в Недре – то прятался в алонийских степях, то улетал ближе к дриадским лесам. И его не потянуло в недричанское гнездовище, когда все это началось, Горгий остался далеко от края теплых озер.

Он говорил, к тому времени Алоника его допекла до горлышка, потому за новой жизнью он пошел на юго-восток, в Меравию. Совсем один, понимаешь, в ту пору, когда его сородичи засыпали в пещерах Драконовой Чаши, а Горгий… да, он в человеческом обличье уходил на восток, и ничто его не терзало по дороге.

Что потом начало твориться в его голове – я не знаю, то есть начало-то твориться оно еще раньше, до его обращения. Понимаешь, за сотни лет он натерпелся от людей, Алоника-то – не самое приятное место, но что-то его там держало, несколько сотен лет держало. И потом, когда он научился оборачиваться в человека, – конечно же, оказалось, что за это время он понял человеческую натуру куда лучше, чем ее понимают сами люди.

И он принялся тыкать этим пониманием прямо им в головы. Манипулировать ими по-всякому, ну, то есть… влиять на них, управлять ими, устраивать всякие проделки, понимаешь? Сталкивал их лбами, сначала в сущих мелочах: одного человека с другим, одного с другим. Очень веселился, глядя, как на пустом месте нарастают недоверие, подозрения, ссоры, ненависть. Со временем он научился еще ловчее распускать слухи и сеять распри, так что через несколько лет там, где он появлялся, вскорости начинали гореть деревни.

Да, не закатывай так глазки. Понятное дело, неправильно мстить одним людям за дела других. Я вовсе не говорю, что он все делал как надо.

Ага, и я вижу все эти сложные вопросы в твоих глазах. Ты хочешь спросить, откуда я все это знаю и где я в это время была. Ну, сей вздох я раскрою одну из тех мрачных тайн, что так тебя манят: я была с ним и весело помогала ему во всем. Когда Горгий впервые превратился в человека, я как раз недавно появилась в Идорисе и узнала, что вы творите за порта… тьфу, это все еще другая история. Словом, у меня имелись причины возненавидеть вас немедленно и навсегда. Поверь, я возненавидела. С Горгием мы познакомились, когда он шел через Даэли в Меравию, и быстро нашли общий язык.

У него появились и другие помощники, конечно же. Много их отыскалось среди людей, эльфов, гномов, орков, которые ненавидели других людей, орков и так далее. Вы же не можете без этого. Нашлось и несколько призорцев, обиженных людьми, да, они во все времена встречались – теперь-то, конечно, их хоть ложкой кушай, а тогда было мало, но все-таки больше одного, и они здорово помогали нам во всех этих проделках. Не представляешь, как легко люди верят во что угодно. Вот так ляпнешь человечку, что сосед порчу навел на его двор, – а призорец вовремя дверями похлопает или утащит важную вещь из-под носа, или сделает так, чтоб скотина худела, – и готово, человечек верит.

Кого угодно можно рассорить, если знать, куда ткнуть пальцем: мужей с женами, детей с родителями, жителей села – с поселковым головой, два села между собою, виноградарей с водовозами, торговые гильдии с мореходными. Между прочим, я подозреваю, что ваша война с Гижуком тоже началась не без участия Горгия. Не он ее развязал, конечно, но я знаю пару способов, какими он мог ее приблизить, и единственное возражение – что когда она началась, сам он жил в Меравии. Но призорцев, которые обижались на людей и уходили в Даэли, к тому времени стало больше, а Даэли-то всех трех земель касается одним своим восточным боком, и что там призорцам какое-то море.

Да, это длилось почти полвека. Не то чтобы беспрерывно, Горгий занимался и другими делами. Он, к примеру, очень полюбил меравийское вино и даже получил пай в виноградниках, что на восточном побережье. А еще ему нравилось путешествовать в человеческом облике. Временами он на целых несколько лет делал перерывы в своих кознях и отправлялся с кочевниками колесить по Идорису. Однажды прибился к Странникам, исходил с ними Ортай и Гижук – я потому и говорю, что он мог помочь развязать войну, Горгий хорошо знал, чем дышат главные три края Идориса. Только в Недру и в Алонику он ни разу больше не вернулся, ну а про Даэли разговор вообще особый.

В те времена, когда Горгий бросал свои козни и отправлялся путешествовать, его подельники тоже расползались по норам – у них недоставало изворотливости и ума, чтобы продолжать действовать самостоятельно с тем же успехом. Их только и хватало, что быть у дракона на подхвате.

Некоторые потом начинали жить обычной жизнью, потому как с годами бурления в головах успокаиваются. Кое-кто даже раскаялся, поняв, что малое зло не искупить большим, что от этого становится только больше зла. Ты будешь смеяться, но я тоже со временем успокоилась, присмотрелась и привыкла к людям, поняла, что не все так уж понятно и полосато, как виделось мне поначалу.

Со временем Горгий все больше увлекался меравий-ским вином, а его затеи становились все мелочнее и злее. В самом начале, когда он только пришел из Алоники, я всерьез думала, что он сумеет поставить с ног на голову весь Идорис, если на то будет его воля. С годами же стало ясно, что размах его, напротив, мельчает, и что все его затеи закончатся отрыванием крылышек мухам. Не знаю, что послужило причиной, может, и не вино. Может, человеческий разум оказался меньше, чем думалось дракону поначалу, и дракон измельчал вслед за ним.

Горгий это понимал и, мне кажется, боялся. Завел привычку временами перекидываться обратно в дракона, словно убеждаясь, что еще может это сделать. Но он не мог отказаться от облика человека, как не мог отказаться от вина.