Книга Президент не может умереть - Владимир Гриньков

По дороге к военному министерству в голову лезли скверные мысли, но Хусеми дал себе слово никаких выводов не делать прежде, чем министр не выскажется полностью.

Водитель вдруг раздраженно забурчал, и Хусеми, от неожиданности вздрогнув, спросил:

— Что? Что такое?

— Не проехать, говорю, — пояснил шофер, указывая вперед. — Случилось там что-то, должно быть.

И тут Хусеми увидел первый танк. Он торчал на перекрестке, развернув пушку вдоль улицы. Черный провал ствола загипнотизировал его. Первой мыслью было — вот оно, началось, неспроста был этот утренний разговор. Хусеми уже хотел скомандовать водителю разворачиваться и гнать во дворец, как откуда-то из темноты вынырнул армейский патруль, офицер склонился к окну и посветил фонариком. Хусеми выдернул из кармана пропуск, позволяющий миновать все посты без проверок, и поднял его на уровень лица, загораживаясь от назойливого света. Офицер махнул рукой: проезжайте.

Машина тронулась.

— На следующем перекрестке свернешь направо, — сказал Хусеми. — Возвращаемся во дворец.

Темная туша танка проплыла за окном автомобиля.

На следующем перекрестке не было ни танков, ни патрулей. Хусеми обеспокоенно огляделся.

— Стой! — скомандовал он, когда они свернули.

Он ошибся, если бы Бахир замыслил недоброе, войска блокировали бы все магистрали. Но здесь, однако, солдат нет. И на следующем перекрестке, возможно, тоже.

— Едем в министерство обороны.

Водитель молча повиновался. «Сам себя пугаю, — подумал Хусеми. — Заговоры мерещатся». И вздохнул, не в силах сдержаться.

Еще один танк они все-таки увидели. Он стоял у здания министерства обороны. Когда машина остановилась, Хусеми помедлил мгновение, после чего решительно распахнул дверцу — бессмысленно было строить догадки. Что происходит — можно было выяснить только после встречи с Бахиром.

Министр ожидал Хусеми и поднялся из-за стола при его появлении, приветствовав так, словно они не виделись утром.

— Я видел танки на улицах, — начал Хусеми.

Он попытался прочесть ответ в глазах Бахира прежде, чем тот начнет говорить, но там не было ничего, кроме ледяного спокойствия пресмыкающегося.

— Что вас беспокоит? — поинтересовался министр, склонив голову набок.

— В чем причина их появления в столице?

— Никакой особой причины, — отвечал Бахир. — Только ради спокойствия — и вашего, и моего.

Он не упомянул о президенте.

— Я полагаю, что товарищ Фархад… — возразил было Хусеми, но полковник, словно только что вспомнив о чем-то, коснулся виска и с расстановкой проговорил:

— Это, кстати, и есть тема нашей беседы.

Секретарь почувствовал, как сжалось сердце.

— Некоторое время назад ко мне попала любопытная фотография, — продолжал Бахир. — Я долго бился над тем, чтобы выяснить ее происхождение, и наконец понял, что без вашей помощи мне не обойтись.

Он положил на стол перед Хусеми все тот же снимок: подвыпившая компания, среди прочих — неизвестно как оказавшийся там президент Фархад. Хусеми почувствовал, что еще мгновение — и он лишится рассудка от охватившего его ужаса, но его спасло то, что он не мог видеть в эту минуту лицо министра. Секретарь бесконечно долго смотрел на снимок, пауза затягивалась, и полковник пошевелился в своем кресле, напомнив о времени:

— Как вы полагаете, уважаемый Хусеми, — что бы это могло значить?

Хусеми собрал волю в комок, поднял глаза на собеседника и пожал плечами:

— Мне трудно судить, товарищ полковник. Я не всегда нахожусь рядом с президентом. Но если вы настаиваете, — я могу спросить у товарища Фархада…

И сейчас же понял, что попал в точку, и больше того — степень опасности не столь велика. Лицо Бахира пошло пятнами, он замахал руками:

— Но это же просто невозможно! О чем вы говорите!

Игра была проиграна. Министр выдал себя с головой. Весь этот спектакль был устроен только ради того, чтобы перетащить Хусеми на свою сторону. Буквально все — таинственная ночная встреча, танки на улицах, фотография. Бахир демонстрировал — за ним сила, Фархад слаб и его время уходит, но явно переиграл. И стоило Хусеми сделать неожиданный шаг, как министр потерял лицо.

— Вы пригласили меня только ради этого? — спросил Хусеми с легкой иронией.

Страх покидал его. Нет, не уходил совсем, но уже не был таким острым, как еще минуту назад.

— Нет, разумеется, — засуетился Бахир. — Моя просьба связана с подготовкой доклада президенту. Я хотел посоветоваться…

Но было совершенно очевидно — лжет. Хусеми, с трудом сдерживая торжествующую улыбку, покачал головой:

— Давайте перенесем этот разговор на завтра. Сегодня я крайне утомлен.

Полковник склонил голову, соглашаясь.

— А танки следует убрать, — напомнил Хусеми. — Товарищ Фархад будет весьма недоволен.

Бахир не ответил. Лицо его было цвета серой глины.

— Желаю всяческих успехов, — распрощался Хусеми.

В машине к нему вновь вернулся страх. Сомнений больше не было — Бахир подобрался к президенту вплотную. Еще шаг — и…

Необходимо немедленно сообщить о случившемся. Завтра может быть поздно…

Именно это и заставило секретаря поднять президента среди ночи и произнести те слова, на которые при других обстоятельствах он никогда бы не решился.

Человек, поднявшийся с президентской постели, проговорил с трудом:

— А кто же я, по-твоему?

— Не знаю, — пробормотал Хусеми, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Не хочу знать.

Возникла пауза, тяжелая, как могильная плита. Хусеми показалось, что его сердце перестало биться.

— Откуда эта уверенность? — спросил Хомутов.

— Не знаю. Все пришло само собой, — отвечал Хусеми. — Я знаю президента Фархада много лет, и перемены в его поведении меня насторожили.

— Ты давно заметил это? — спросил Хомутов без всякой интонации.

— Вскоре после покушения на автостраде.

— Вот как?! — не мог сдержать изумления Хомутов.

— Да. В один из дней я окончательно уверился, что вы — не Фархад.

— Почему же не поднял тревогу? — потрясенно спросил Хомутов, еще не до конца веря услышанному.

— Я решил, что если что-то случилось с президентом, этого делать не надо.

— Но почему?! — вскричал Хомутов, осознав наконец, что крах наступил. — Ты убедился, что я — не Фархад, и продолжал делать вид, что ничего не происходит?

От его крика Хусеми побагровел, смешался, и ему понадобилось несколько мгновений на то, чтобы собраться с мыслями.