Книга Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели - Жильбер Шарль Пикар

Как мы уже несколько раз видели, трудности, которые возникали в понимании пунической истории, часто исчезают, если рассматривать их не в изоляции, а на фоне событий во всем Средиземноморском регионе. Все хроники отмечают, что в 146 году до н. э. произошли два крупных события: Сципион Эмилиан уничтожил Карфаген, а Муммий – Коринф. Тем не менее в третьем томе истории Гсела о гибели Коринфа не упоминается вовсе.

Причины разрушения Коринфа лежат на поверхности. Афинская конфедерация была главным оплотом греческого консерватизма, и со времен 2-й Македонской войны являлась верной союзницей Рима. Но в 150 году до н. э. ее политика неожиданно изменилась, причем самым коренным образом. Стратеги Диаей и Критолай начали проводить националистическую политику, систематически освобождая рабов и конфискуя собственность богатых. Они надеялись главным образом на Коринф, который снова стал крупным коммерческим и промышленным центром, где проживало много рабочих с крайне передовыми идеями. Как совершенно правильно отмечал Пиганиол, сенат, после своей победы, приказал стереть Коринф с лица земли, чтобы напугать революционеров.

Развитие Ахеи и Карфагена в эти критические годы шло параллельными путями. Примерно в 155 году до н. э. народная партия Карфагена изгнала из города друзей Масиниссы, а Карфало, один из лидеров демократов, напал на его царство. Аппиан, оставивший нам описание этих событий, утверждал, что Карфало хотел поднять в Ливии восстание фермеров против нумидийцев. Это крайне важная информация, поскольку она свидетельствует о том, что в государстве Масиниссы не все было так хорошо, как нам кажется. Мы знаем, что Масиниссе постоянно приходилось подавлять небольшие восстания: сначала мятеж Афтира, потом – Агасиса и Соубаса, который в 150 году бежал в Карфаген. Эти мятежники, по-видимому, были племенными сайдами, которые никак не хотели смириться с усилением власти царя. Полибий сообщает нам, что Масинисса завел в своем царстве сельское хозяйство, поэтому его можно считать защитником оседлых людей от кочевников. Кемн продемонстрировал, что главной заботой Масиниссы было приобретение личной монополии на все предприятия в стране; он велел, чтобы все собранное зерно свозилось в его собственные житницы, откуда он экспортировал его для своей собственной выгоды. Крестьян, должно быть, нещадно эксплуатировали, но Карфало не смог бы поднять их на мятеж, если бы не пообещал им улучшить их положение в случае их присоединения к Карфагену. Но для этого демократическая партия должна была сначала принять закон, по которому условия жизни крестьян, живших на пунической земле, подверглись бы значительному улучшению.

Нападение Карфало было остановлено прибытием римского посольства. Удивительно, что римляне тогда не придали значения тому, что, напав на Масиниссу, карфагеняне нарушают договор 201 года до н. э., о чем они вспомнили позже. Масинисса отомстил Карфагену тем, что потребовал отдать ему огромный кусок пунической территории – три района из семи или восьми, входивших во владения Карфагена. Это были (с севера на юг): Великие равнины Средней Меджерды с Вагой (Беджей); район Фуске в стране Мактар с ее 50 городами и, наконец, Триполитания. И снова римское посольство взяло на себя роль арбитра в ссоре и снова не смогло ее разрешить. Впрочем, одним из членов этой миссии был престарелый Катон. То, что он увидел в Карфагене, его очень встревожило. И с тех пор он не уставал повторять – на заседаниях сената или там, где обсуждался этот вопрос, – свое знаменитое изречение: «Карфаген должен быть разрушен», несмотря на все протесты человека, возглавлявшего в ту пору клан Сципионов, Насики.

До этого времени Катон не был особенно фанатичным в своих антипунических взглядах. Должно быть, он увидел в Африке то, что заставило его занять радикальную и непримиримую позицию. Что же это было? Он восхищался плодородием местных почв, но это не было для него откровением, ведь он учился у знатока сельского хозяйства, Магона, и лучше других знал, как карфагеняне умеют добиваться высоких урожаев. Нет никаких причин думать, что страх конкуренции со стороны умелых карфагенских фермеров заставил вдруг Катона поменять свои прежние взгляды на экстремистские. Аналогичным образом, нет причин и считать, что его беспокоил тот вред, который гугги могли нанести итальянской торговле.

Неудача Карфало никак не повлияла на популярность народной партии. Наоборот, в 152 году до н. э. собрание избрало суффетом демократа, который придерживался особенно радикальных взглядов. Это был Гиско, сын Гамилькара. Сторонники Масиниссы, числом около сорока, были приговорены к ссылке. Тем не менее Гиско не удовлетворился наказанием нумидийцев. Его речи породили в народе гнев против самого Рима. Другие трибуны, вроде Гамилькара Самнита и Гасдрубала, проводили ту же политику. Эти люди добились того, что народ проголосовал за перевооружение; военные арсеналы и военно-морские силы лихорадочно пополнялись. Говорили, что Аркобарзане, один из внуков Сифакса, собирает на пунических территориях огромную армию, которая должна была помочь ему вернуть земли своих предков.

Даже если сбросить со счетов все преувеличения римской пропаганды, все равно не останется сомнений в том, что Катон и его коллеги увидели, что Карфаген бурлит. В нем часто устраивались собрания, на которых Рим осыпали бранью. Аристократы – сторонники Ганнона – не скрывали своей тревоги: на самой северной оконечности Африки, неподалеку от Сицилии и Южной Италии, формировался смертельно опасный революционный центр.

Нет ничего удивительного в том, что известия об этом вызвали у большинства сенаторов тревогу. В середине II века до н. э. революционное движение распространилось по всему Средиземноморью. В Малой Азии последние цари Пергама Аттал II и Аттал III пришли к выводу, что установившийся социальный порядок можно сохранить, только подчинившись Риму. Восстание началось в 133 году до н. э.; его возглавил Аристоник. В Египте и Сирии эллинизм пал под ударами местных революций. В Македонии Андриск в 152 году объявил себя защитником независимости и прав пролетариата. Об ахейском кризисе мы уже упоминали. Не удалось избежать потрясений и Западу – уже в 198 году городской претор раскрыл в Сетии заговор рабов. Необходимо отметить, что заговорщиками были карфагеняне, слуги пунических заложников, интернированных в латинской колонии. К ним присоединились их соотечественники, купленные в качестве рабов. Это были захваченные в плен воины Ганнибаловой армии, которых отправили работать на поля. Вполне возможно, что именно этот инцидент и заставил Рим избавиться от Ганнибала. Другое восстание рабов вспыхнуло в Этрурии в 196 году, и в Апулии – в 185-м. Вполне возможно, что репрессии против вакхического культа, завершившиеся в 186 году знаменитым решением сената о вакханалиях, могли быть вызваны в значительной степени социальными причинами, а не только стремлением сохранить чистоту религии. На Сицилии скопилось огромное количество рабов, и ситуация здесь тоже становилась взрывоопасной.

Аристократы Рима, к своему ужасу, обнаружили, что, сломав установившийся в мире политический и социальный порядок и проводя политику безжалостного подавления бедных богатыми, которые служили агентами Рима и собирали для него налоги, они высвободили огромные и трудно контролируемые силы, грозившие погрузить все страны в хаос. И хотя в мире не было государства, способного сокрушить Рим, аристократы понимали, что он должен быть в любой момент готовым везде и повсюду совершенно неожиданно столкнуться с восстанием своих врагов. И пусть они будут плохо вооружены, но их будет великое множество, и сражаться они будут отчаянно.