Книга Смертный приговор - Андреас Грубер

– С электронного адреса [e-mail]. Вероятно, тоже фейк.

– Из Германии? – Мелани невольно подумала о немецком БКА, которое разработало этот троян.

Сейчас все это безумие с отслеживанием IP-адресов начнется сначала.

48

Над Санкт-Петер-Ордингом пронзительно кричали чайки. Здесь, далеко на севере, на границе с Данией, было значительно холоднее. Влажный ветер продувал пешеходную зону, которая вела к морю, и нес с собой запах соленой воды и рыбы. Но у этой местности имелось и преимущество: воздух был свежее, и солнце здесь садилось значительно позже. Люди казались спокойнее и расслабленнее, и еще по вечерам слышалось обязательное «Moin, moin»[27].

Без четверти восемь солнце овальным огненным шаром висело между облаками. Небо было окрашено в темно-синий цвет, переходящий на горизонте в кроваво-красную полосу. Сабина стояла на деревянном причале и смотрела поверх дюн на море.

Она преодолела путь от Висбадена до Гамбурга за семь часов. На последних метрах, уже перед самой парковкой психиатрической клиники стрелка топливного датчика нервно задергалась в самом нижнем регистре. Этой ночью Сабине придется искать или заправочную станцию, или ночлег. Или и то, и другое – на деньги, заработанные за неделю в академии.

По дороге она сделала несколько телефонных звонков. Сначала Тине, которая отправила для нее онлайн-запрос в центральный реестр прописанных лиц. Хельмут Прёлль в последнее время жил в Кельне, но полгода назад покончил с собой. Так что след в деле каннибала пропал. Затем Сабина разговаривала с директором психиатрической клиники в Санкт-Петер-Ординге, которой объяснила, кто она, предупредила о своем визите и попросила разрешения побеседовать с Симоном Каспареком. В конце позвонила Снейдеру, но у того включилась голосовая почта, и Сабина оставила сообщение, что находится на пути в Санкт-Петер-Ординг. О причине он мог сам догадаться. В остальное время долгой поездки она слушала только голос Швайгхёфера и указания освобожденного из бардачка Клауса Кински, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.

Сабина застегнула молнию куртки до самого подбородка. Сунула руки в карманы и пошла по причалу к морю. Ей встретилось всего несколько человек – они тоже завершали свои прогулки и возвращались в отели, чтобы смыть там песок и соль с кожи.

Симон Каспарек шагал рядом с ней. Ему разрешили выйти на час. Официальный диагноз в его медицинской карте звучал «параноидальная шизофрения». Всего несколько дней назад они разбирали его дело в академии, и вот он стоит напротив нее. Из материалов Снейдера она знала, что Каспарек страдает пограничным расстройством личности и синдромом Аспергера. Надзиратели ни на секунду не спускали с него глаз, поэтому в нескольких метрах за ними шел крепкий мужчина в белых льняных брюках и бежевой куртке, который, вероятно, держал наготове шприц с успокоительным. Если бы Сабина не показала в дирекции свое удостоверение БКА и не объяснила, что расследует несколько убийств, вероятно, ей бы не удалось даже приблизиться к Каспареку.

– Я знаю, что вас обвиняли в убийстве официантки в Ваттовом море, – начала она разговор, протянула ему удостоверение и наблюдала за реакцией.

Каспарек взял карточку левой рукой, без интереса посмотрел на нее и вернул Сабине.

– Я разговариваю с вами только потому, что ради этого мне разрешили покинуть комнату.

Сабина огляделась.

– Действительно, здесь красиво.

– Мне здесь нравится, – ответил он, но у Сабины не возникло ощущения, что он наслаждается этой прогулкой к морю.

– Я знаю, что вы этого не делали, – сказала Сабина.

– Откуда? – Голос Каспарека был монотонным и тихим. Он немного гнусавил и педантично выделял ударение в каждом слове, словно придавал особое значение правильному произношению. Однако избегал смотреть Сабине в глаза. Его взгляд был постоянно направлен на пол перед собой. Он даже не поднимал глаза, чтобы не столкнуться с другими прохожими, которые торопились домой.

– Следователи, которые хотели быстро закрыть дело, добились от вас признания под давлением и без ордера на обыск перерыли вашу комнату, – перечислила она причины, которые Мартен Снейдер сообщил им в академии.

То, что президент Хесс лично руководил расследованием, она не упомянула.

– Кто-то досконально изучил вашу историю, убил женщину и хотел возложить вину на вас.

Каспарека это не впечатлило. На нем были кроссовки, голубые спортивные штаны и темно-синяя ветровка с капюшоном, которая трепетала на ветру.

– Чего вы от меня хотите?

– Я хочу поймать настоящего убийцу.

– У вас не получится, – монотонно ответил он. За исключением странного застывшего взгляда, у него не было никакой мимики, и Сабина могла только гадать, что происходит в его голове.

– Почему вы так считаете? – спросила она, но Каспарек не ответил. – Какие отношения у вас были с Катариной?

– Отношения? Никаких. Я один.

Сабина чуть было не рассмеялась.

– Я имею в виду, как вы познакомились с Катариной?

– Она работала официанткой в ресторане при клинике.

– Вы знали, что она племянница австрийского дипломата?

– Меня это не интересует.

– Вы часто с ней разговаривали?

– Я нет, но она постоянно контактировала со мной.

Сабина навострила уши.

– Правда? Как? И о чем она говорила?

– Она писала мне письма и звонила по ночам. Она искажала голос, но я знал, что это она.

– Можно взглянуть на письма?

– Все сожжены.

Тем временем они оказались уже одни на волнорезе. С обеих сторон деревянного причала плескалась вода, будоражимая ветром. Сабина обернулась к надзирателю, который шел метрах в пяти за ними.

– Речь шла о вашей матери?

Впервые Каспарек взглянул на нее. Он достал руку из кармана и сделал какое-то неуклюжее движение, словно хотел отогнать воспоминание.

– Я не хочу об этом говорить.

– Но Катарина работала во время каникул официанткой и няней в Санкт-Петер-Ординге, – продолжала Сабина. – Зачем ей вас беспокоить?..

– Она изучала эту психологическую чушь, – перебил ее Каспарек. – Каким-то образом достала мою медицинскую карту и стала надоедать мне письмами. Она писала, что знает, что смерть матери на моей совести и что она была бы жива, если бы я не переехал ее комбайном. – Каспарек распалялся все сильнее. – Когда мы к кому-то приближаемся и вот так докучаем, нас сразу называют психами-сталкерами и грозят судом, но она могла себе такое позволить.

Если Каспарек говорил правду, то все чертовски смахивало на то, что студентка во время каникул проводила над ним собственный полевой эксперимент. То, что она не случайно подрабатывала в ресторане психлечебницы, было Сабине и так ясно.