Книга 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

В январе 1937 года, незадолго до февральско-мартовского пленума ЦК, Евдокимов покинул кресло первого секретаря Северо-Кавказского крайкома партии. В ноябре 1936 года ЦК ВКП(б) осудил «формально-бюрократические методы» руководства ряда парторганизаций АПК и указал на то, что местный крайком вместо исправления ошибок лишь «захваливал их работу».

В начале 1937 года «за неудовлетворительное политическое руководство крайкомом» сняли с должности руководителя Азово-Черноморской парторганизации Б.П. Шеболдаева. В Постановлении ЦК партии от 2 января 1937 года отмечалось, что первый секретарь «проявил совершенно неудовлетворительную для большевиков близорукость по отношению к врагам партии… в результате чего на основных постах в ряде крупнейших городских и районных парторганизаций края до самого последнего времени сидели и безнаказанно вели подрывную работу заклятые враги партии, шпионы и вредители». 6 января 1937 года в Ростове-на-Дону прошел пленум крайкома партии, на котором присутствовал секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Андреев, где большинством голосов новым секретарем Азово-Черноморского крайкома был избран Е.Г. Евдокимов[492].

На февральско-мартовский пленум 1937 года Евдокимов прибыл в новой должности, и стал на этом главном партсобрании страны той «тяжелой артиллерией», которая громила и уничтожала Ягоду. Помимо извращений в «кадровой политике» в НКВД последнего обвинили в попустительстве возникновения измены в ГУГБ по двум линиям — «польскому шпионажу», якобы возглавляемом бывшим заместителем начальника Особого отдела И.И. Сосновским, и «предательстве» бывшего начальника Секретно-политического отдела Г.А. Молчанова, якобы выдававшего планы чекистов троцкистам. Именно Евдокимов назвал Ягоду «главным виновником» и предложил пленуму ЦК «…привлечь Ягоду к ответственности… подумать о возможности его пребывания в ЦК… снять с него звание Генерального комиссара Государственной безопасности». В ответ на все это Ягода только испуганно вскрикнул: «Что вы, с ума сошли?!»[493].

В своем выступлении Евдокимов был неодинок. Его активно поддержали в «атаке» на снятого наркомвнудела бывший заместитель председателя ОГПУ И.А. Акулов и нарком здравоохранения СССР Г.Н. Каминский.

Третий пункт резолюции пленума ЦК по докладу Ежова гласил: «Одобрить мероприятия ЦК ВКП (б), направленные к оздоровлению аппарата органов государственной безопасности за счет выдвижения на руководящую работу новых большевистски проверенных чекистов и удаления из аппарата разложившихся бюрократов, потерявших всякую большевистскую остроту и бдительность в борьбе с классовым врагом и позорящих славное имя чекистов»[494]. Это было смертным приговором «людям Ягоды» и звуком боевой трубы для чекистов Евдокимова.

Впоследствии, уже на скамье подсудимых в 1940 году, Ежов вспоминал о тех «большевистски проверенных чекистах», на которых он решил опереться в своей работе: «…Кругом меня были враги народа, мои враги. Везде я чистил чекистов. Не чистил их только лишь в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными…»[495].

Москва — это, разумеется, УНКВД Московской области, руководимое Станиславом Францевичем Реденсом, женатым на родной сестре Надежды Аллилуевой, покойной жены Сталина. Ленинград — старый чекист Леонид Михайлович Заковский, назначенный начальником УНКВД после убийства Кирова по инициативе Сталина и Ежова.

Северный Кавказ… Ежов, лишенный возможности вернуть в органы госбезопасности Евдокимова, стал активно подбирать в руководство Наркомата «…людей… из кадров Евдокимова». Первым «честным чекистом» с Северного Кавказа стал В.М. Курский. Его назначили 28 ноября 1936 года начальником Секретно-политического отдела ГУГБ на место «разоблаченного» Г.А. Молчанова. Будучи начальником УНКВД по Западно-Сибирскому краю, тот осенью 1936 года вскрыл «вредительский заговор» в местной горно-угольной промышленности, корни которого уходили в Москву. Несколько этих «заговорщиков» были использованы Ежовым на процессе «Антисоветского троцкистского центра» в январе 1937 года, а Курский переведен в Москву. 11 декабря 1936 года еще Н.Г. Николаев-Журид (он хорошо зарекомендовал себя в Ленинграде у Заковского) появился в ГУГБ в качестве нового начальника Оперативного отдела.

Я.М. Вейншток, хоть и был косвенно причастен, как начальник отдела кадров НКВД, к кадровым «проколам» Ягоды, отделался лишь переводом на должность начальника Тюремного отдела ГУГБ. От ареста его спас Фриновский. Зная «о его связях с Ягодой», заместитель наркома внутренних дел добился того, чтобы следователи не брали от арестованных «ягодинцев» показаний на Вейнштока[496]. И Яков Маркович как мог пытался оправдать оказанное ему доверие. На новом месте он стал ужесточать режим в политизоляторах «…в отношении осужденных, наиболее злостных врагов Советской власти — троцкистов, зиновьевцев, правых, эсеров и других».

Вернувшись в свою старую чекистскую «штаб-квартиру» в Ростове-на-Дону, Евдокимов сделал одно неприятное открытие. Вместо его соратника П.Г. Рудя начальником краевого УНКВД был комиссар госбезопасности 3-го ранга Генрих Самойлович Люшков — человек совершенно чуждый и ему, и местному партруководству, и чекистскому аппарату края. К началу 1937 года Люшков уже арестовал в крае около двухсот «троцкистов и зиновьевцев», среди которых оказалось несколько знакомых Евдокимова. Более того, Люшков не только способствовал смещению бывшего секретаря крайкома партии Шеболдаева, но разошелся настолько, что арестовал начальника Таганрогского горотдела НКВД Е.Н. Баланюка и начальника Новочеркасского райотдела НКВД Д.И. Шаповалова, начальника Армавирского горотдела НКВД Н.Н. Лебедева-Никонорченко, начальника АХО УНКВД АЧК Л.М. Масальского, начальника Кисловодского горотдела НКВД А.Р. Бранденбурга якобы за пособничество «троцкистам». Такая «измена» в УНКВД АЧК, обнаруженная Люшковым, ставила под удар одного из ближайших людей Евдокимова П.Г. Рудя, недавно переведенного начальником УНКВД по Татарской АССР, а в перспективе — и многих других ростовских чекистов. Все это несколько беспокоило Евдокимова.

Но новому секретарю крайкома пришлось срабатываться с начальником УНКВД. Генрих Самойлович считался любимцем нового наркома. С Ежовым он познакомился еще в декабре 1934 года, в период расследования убийства С.М. Кирова. Про Люшкова и Евдокимова нельзя сказать, что они выступали единой и сплоченной командой, но тем не менее особых трений между ними (за некоторым исключением) не было.

С первых же дней своего пребывания на новом посту Ефим Георгиевич взял жесткую линию на чистку краевых партийных и советских организаций от «окопавшихся там троцкистов и правых». О том, что в крае много «врагов народа» Евдокимов заявил еще на февральско-мартовском пленуме ЦК партии. Эта часть выступления, где он коснулся положения дел в крае, стала его «программным документом» фактически на весь 1937 год: «Везде в руководстве сидели враги партии — первые и вторые секретари… Почти все звенья затронуты, начиная с наркомзема, наркомсовхозов, крайвнуторга и так далее… Крепко, оказалось, засели и в краевой прокуратуре… Две организации чекистов возглавлялись врагами партии. Весь огонь враги сосредоточили на захвате городских партийных организаций»[497].