Книга Рожаю! Записки сумасшедшей мамочки - Ирина Чеснова

Я оторвалась от стекла и перевела взгляд на медсестру, которая стелила мне постель. Вот это прогресс! Три года назад мне самой пришлось готовить себе ложе, а сейчас такой сервис! Я даже почувствовала себя неловко. Как будто медсестра выполняла МОЮ работу.

Моей акушеркой оказалась молодая улыбчивая женщина Тоня. Мне показалось, что я давно знаю ее – так с ней было приятно общаться. Она была настолько доброжелательна, настолько позитивно настроена, что мне сразу стало очень уютно в этих казенных больничных стенах. Что и говорить, так приятно, когда тебя встречают, как родную.

Я как будто заразилась Тониным позитивом. Меня охватило возбуждение, смешанное с любопытством: интересно, какие они – вторые роды? И какой он – мой мальчик, мой второй малыш? Вот говорят, что вторые дети рождаются крупнее первых. Если это правда, то мне предстоит тяжелая работа: Даша родилась 3 кг 700 гр, тогда этот на сколько потянет?

А еще говорят, что вторые роды очень быстрые, но намного болезненнее первых. Так это или нет? Гадая на кофейной гуще, я еще раз пришла к выводу, что какими бы по счету ни являлись роды, все равно никогда не угадаешь, как они пройдут, по какому сценарию будут развиваться. Нужно быть готовой к неожиданностям. Вот я, например, ни секунды не сомневалась, что принимать роды у меня будет Олеся Викторовна, с которой мы, можно сказать, пуд соли вместе съели – такое великое дело сделали! Но судьба подкинула мне сюрприз не просто в виде другого врача, а в виде врача-мужчины! Вот, кстати, и он, серьезный и неприступный.

При виде Григория Анзоровича я встрепенулась. Глаза загорелись, рот расплылся в улыбке. Да что со мной происходит? Что за неуместное кокетство? Но, как я ни старалась выглядеть сдержанно-равнодушной, ничего не получалось. Григорий Анзорович был для меня врачом лишь наполовину, а наполовину был мужчиной, которому я хотела понравиться.

Эй, старушка, да ты себя переоцениваешь! В зеркало-то давно смотрелась? Застиранная (хоть и лучшая) ночнушка, огромное пузо, ни грамма косметики на лице (и это при том, что я даже в магазин не выхожу и грядки не полю без накрашенных глаз). В таком виде только мужиков кадрить! И где? В родблоке! Куда катится мир?

Григорий Анзорович попросил меня лечь на кровать. Он собрался прокалывать плодный пузырь (да, если бы не эта процедура, долго бы я еще ждала более внятных схваток). В руках у него я увидела ужасающего вида железяку с крючком на конце. Настоящий гарпун! От страха я вцепилась в каркас своей койки, но потом вспомнила рассказы из Интернета, что прокалывать пузырь вовсе не больно, и немного расслабилась. Но все равно напряжение осталось и я, пытаясь переключиться, перевела взгляд с жуткого инструмента на руки своего врача. Какие они сильные, но аккуратные.

Действительно, никаких болевых ощущений при проколе пузыря не было. Вод вылилось много, но, слава Богу, они и на этот раз были прозрачными. После процедуры Григорий Анзорович не забыл укрыть меня простынкой. От такой трогательной заботы я прямо расчувствовалась. Ой, дуреха! А если бы он сел рядом и взял меня за руку, я бы вообще забыла, что у меня есть муж.

Но доктор Георгазде невозмутимо сел у моего изголовья за стол заполнять карту, а я осталась лежать под тоненькой простыней, которая согревала лучше любого ватного одеяла. Мне было очень хорошо: я лежала в удобной позе, находилась в компании привлекательного мужчины, не ощущала никакого недомогания. Вот это роды! Просто сказка!

Доктор сказал мне, что встать и походить можно будет через 2-3 схватки. Да какие там схватки! Я по-прежнему чувствовала лишь легкое напряжение в животе. А еще говорят, что после излития вод начинаются болезненные сокращения! Где они? Но, с другой стороны, есть же примеры того, что шейка матки в родах раскрывается безболезненно. Может, это как раз мой случай? Тем более роды-то у меня вторые.

– Ну, как ощущения? – спросил меня врач.

– Да особо никаких.

Уже прошли две схватки, и я собралась было встать с кровати, как вдруг... Низ живота пронзила сильная боль. Очень неожиданно и ошеломляюще. У меня вырвался стон.

– Что, началось по-взрослому? – отреагировал доктор Георгадзе.

– По-взрослому, – эхом отозвалась я.

Схватка все длилась и длилась, а в голове стучала только одна мысль – когда же это кончится. Ну, вот отпустило. Счастье-то какое! Фу-у-у, можно перевести дух.

Не успела я отдышаться, как снова схватка. Как будто огромная колючая волна разрывает меня изнутри. Ой, нет, так дело не пойдет!

– Григорий Анзорович, я так рожать не хочу, – сквозь боль почти крикнула я. – Давайте сделаем анестезию. Эпидуральную.

– Эпидуральную анестезию в вашем случае делать не надо.

На мгновение я даже забыла про схватку.

– Почему?

– Потому что, во-первых, вы быстрее родите, чем ее закончат ставить...

Это стало для меня настоящим открытием! Неужели так быстро? Что-то не верится.

– ...а во-вторых, эпидуральная анестезия очень хорошо работает в первых родах. Ведь она не просто снимает болевые ощущения, она еще воздействует на шейку матки, которая у первородящих, как правило, «твердая». А вам-то что размягчать? Я думаю, в вашем случае можно обойтись стандартными обезболивающими средствами. Чуть попозже. Вы потерпите немного.

И Григорий Анзорович продолжил заполнять карту, по ходу задавая мне самые разные вопросы о беременности и прошлых родах. Естественно, ему это было надо для дела и чтобы понимать общую картину, но мне в тот момент казалось, что он отвлекает меня, «заговаривает зубы», потому как крутило меня все так же «не по-детски». Потом в карте я увидела его записи о моем состоянии: «Схватки средней тяжести продолжительностью 30-40 сек. с интервалом в 3 минуты». Ничего себе – «средней тяжести»! Да у меня глаза на лоб лезли, а во рту все пересохло. Я готова была выть и плакать от боли, но уж очень не хотелось выглядеть перед доктором Георгадзе слабой и жалкой.

Я смотрела на него как на божество. Он был для меня Спасителем. Пророком. Вершителем судьбы. А я для него – обычной стонущей пациенткой. И, несмотря на все мои воздушные за#мки, я это прекрасно (но не без сожаления) понимала. «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает...»

Схватки шли одна за другой, я потеряла счет времени, хотя с момента моего прибытия в родблок прошло совсем мало – минут сорок. Я не могла дождаться, когда же мне вколют обезболивающее и когда поднимут Диму. И то, и другое обещали «вот-вот». Но это «вот-вот» все никак не наступало.

Наконец, Григорий Анзорович позвал медсестру и продиктовал ей состав предназначавшегося мне спасительного укола. Два кубика того, четыре кубика сего. Он как будто говорил зашифрованным языком. Декодировать его мне было не под силу. Я с тоской смотрела, как медсестра неспешно вышла за препаратами. Господи, да пока она принесет, пока вколет, пока укол подействует, меня в живых уже не будет!

Вернулась. Наполняет шприц.

– Ну, давай же, быстрей, шевели ногами, – чуть не вырвалось у меня. Слава Богу, сдержалась.