Книга Карибский кризис. 50 лет спустя - Дмитрий Язов

В 8.45 утра 16 октября 1962 года Банди доложил Джону Кеннеди об информации из ЦРУ. Первой реакцией американского президента стали ставшие знаменитыми слова: «Он не мог этого сделать мне».

Кеннеди имел в виду Н. С. Хрущева…

В 11.50 утра в Белом доме, в Овальном кабинете президента США собрались его ближайшие помощники. Обсуждался один-единственный вопрос: информация о советских ракетах на Кубе.

Весть огорошила всех присутствующих, хотя спекуляции на эту тему уже давно активно мусолились в американской печати. Госсекретарь Дин Раск, мнение которого президент хотел услышать одним из первых, мучительно соображал, что сказать. По ходу выступления он сформулировал два возможных варианта американского ответа: «быстрый удар» и сугубо дипломатические акции. При этом под «быстрым ударом» американский дипломат понимал не обязательно военное вторжение на Кубу, а целый комплекс военных, дипломатических и политических акций, которые заставили бы Советы отказаться от своих планов. Дипломатические акции, которые имел в виду Раск, могли бы включать консультации с членами Организации американских государств и посылку военных инспекторов этой организации на Кубу, личное послание Фиделю Кастро с объяснением того, что «Советы хотят пожертвовать Кубой, намереваясь уничтожить или предать Кубу».

Размышляя вслух над возможными путями решения проблемы, Дин Раск предложил принять комплекс чисто военных мероприятий, в том числе мобилизацию резервистов, укрепление группировки войск в Гуантанамо и в юго-восточной части США, «наращивание тяжелых сил, если их нет в этих районах». Упомянул он и необходимость активизации тайных операций и партизанских действий на самой Кубе.

На международной арене, по мнению Д. Раска, было необходимо провести консультации с членами НАТО. Впервые госсекретарь упомянул о необходимости «полной изоляции Кубы пока без введения силовой блокады».

И наконец, Раск призвал предупредить Хрущева о том, что «возникает очень серьезный кризис» и «США обязаны будут в соответствии со своими обязательствами принимать соответствующие меры, что может привести к всеобщей войне».

«Господин президент! – завершил свое выступление Дин Раск. – Такова моя первая реакция на эту информацию. Мне необходимо несколько часов, чтобы подумать, обсудить ситуацию с моими коллегами и доложить вам предложения Госдепартамента».

В разговор вмешался министр обороны Р. Макнамара. Перед тем как обрисовать возможный вариант военного ответа США на создавшуюся ситуацию, он сформулировал несколько предварительных соображений.

Во-первых, авиационные удары по советским ракетам на Кубе возможны только в том случае, если эти ракеты еще не развернуты окончательно. Если же их развертывание закончено, подчеркнул американский министр обороны, то вряд ли возможно будет их полностью уничтожить до того, как они будут запущены, а это приведет к хаосу на восточном побережье страны или в радиусе 600-1000 миль от Кубы. Во-вторых, воздушные удары по Кубе должны проводиться не только по позиционным районам ракет, но и по аэродромам, самолетам на аэродромах и в укрытиях, а также по потенциальным местам хранения ядерного оружия. При этом, по словам Макнамары, воздушные удары неизбежно приведут к жертвам среди населения Кубы в размере сотен или даже нескольких тысяч человек.

Далее министр обороны перешел непосредственно к характеристике военного варианта действий. Итак, к авиационному удару по Кубе ВВС США могут быть готовы через несколько дней, а при необходимости – даже через несколько часов. Он может длиться несколько дней. Примерно семь дней, по расчетам Макнамары, может потребоваться на подготовку вторжения на Кубу с воздуха и с моря.

Генерал М. Тэйлор, буквально накануне ставший председателем Комитета начальников штабов вооруженных сил США, отметил важность фактора времени и подчеркнул решимость военных уничтожить все цели на Кубе в первом авиационном ударе.

Вся военная операция, как виделось Тэйлору, должна была состоять из трех фаз. На первом этапе, в ходе «паузы», будет идти активная и всесторонняя подготовка сил и средств и интенсивная разведка. Затем – воздушный удар против всех упомянутых министром обороны целей; морская блокада; усиление Гуантанамо и эвакуация членов семей американских военнослужащих там; активная воздушная разведка. И на последнем этапе – принятие решения о целесообразности военного вторжении на Кубу. «Я думаю, – подчеркнул высокопоставленный американский военный, – что это будет самой трудной военной проблемой всей кампании, над которой следует хорошо подумать перед тем, как сделать шаг в эту глубокую грязь на Кубе».

В ходе утреннего совещания в кабинете Дж. Кеннеди 16 октября 1962 года высказывались различные точки зрения, собравшиеся американские политики спорили, не соглашались друг с другом. Сам президент внимательно слушал, лишний раз не встревая в ход обсуждения, не навязывая свое мнение.

Роберт Макнамара занял очень осторожную позицию по вопросу силового ответа Вашингтона на акцию Москвы. «Мы не знаем, какова система связи Советов с этими ракетными позициями, – настаивал он на своей точке зрения. – Мы не знаем, каков их контроль над боеголовками. Если мы увидим боеголовку на позиции и мы знаем, что эта пусковая установка может быть применена для запуска этой боеголовки, то я, честно говоря, буду категорически против нашего воздушного удара. Чем далее, тем больше будет опасность для нашей страны по сравнению с возможными выгодами авиационного удара по Кубе».

В ходе обсуждения создавшегося положения участники совещания в Овальном кабинете сами пришли к осознанию аналогии между советскими ракетами на Кубе и американским наступательным оружием в Турции и Европе. Дин Раск выдвинул соображение, что «Хрущев знает о нашем ядерном превосходстве и знает, что мы не живем под угрозой страха со стороны его ядерного оружия в той степени, как это приходится делать ему… Возможно, он хочет, чтобы мы почувствовали, что значит жить под угрозой ракет средней дальности».

– Сколько у нас оружия в Турции? – поинтересовался Дж. Кеннеди.

– У нас там ракеты «Юпитер», – задумчиво начал генерал Тэйлор.

Его перебил Макнамара:

– Около пятнадцати, насколько я помню. Есть также самолеты – носители ядерного оружия.

Затем речь зашла о ядерных боеголовках для советских ракет на Кубе. Есть или нет ядерное оружие на Кубе – никто из официальных лиц в Овальном кабинете президента США ответить не мог. Помощник Дж. Кеннеди по вопросам национальной безопасности Банди назвал этот аспект «блефом» со стороны Москвы.

Утреннее совещание у президента США в Овальном кабинете закончилось ничем: никаких решений принято не было. Необходимо было изучать проблему дальше – таково было общее резюме президента Джона Кеннеди.

Во второй половине дня 16 октября прошло несколько рабочих совещаний в военном ведомстве и Госдепартаменте США. Последняя встреча, на которой присутствовали фактически все высокопоставленные деятели США, завершилась в 23.00. В Вашингтоне шел процесс выработки предложений для представления президенту. В результате совещания министра обороны с членами Комитета начальников штабов вооруженных сил США были выработаны некоторые нормативы проведения авиационного удара, который рассматривался еще на утреннем заседании у президента в Белом доме. Макнамара доложил Кеннеди, что между принятием политического решения о нанесении авиационных ударов до практического осуществления этой операции необходим зазор в 24 часа. Для проведения авиационной операции ВВС США готовы обеспечить 700-1000 самолето-вылетов в день. Вся же воздушная операция, по словам генерала Тэйлора, могла бы продолжаться пять-шесть дней.