Книга Похищенное дело. Распутин - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Умная и преданная Распутину до фоба (в прямом, как мы увидим, смысле) Акилина Лаптинская оставалась главной приближенной, «главным секретарем». Она наблюдала за остальными «секретарями», чтобы не слишком много прилипало к их рукам… Но не всех просителей удавалось ей обложить данью – бедные люди по-прежнему могли попасть к нему бесплатно, просто подойдя на улице и попросив о встрече. Это было «Божье дело».
И хорошеньким молодым дамам попасть к Распутину было просто – достаточно узнать телефон, позвонить и ответить на два вопроса: «Сколько лет?» и «Красива ли?» И путь в квартиру на Гороховой открыт.
Из показаний Филиппова: «Его секретари и секретарши заламывали и получали огромные суммы, из коих только треть оказывалась в руках Распутина… остальные десятками тысяч оставались в руках Симановича, Волынского, Добровольского, а в последнее время Решетникова».
На первом этапе «секретарями» Распутина были два проходимца, спасенных им от тюрьмы, – Волынский и Добровольский, которые и занимались поборами просителей. Но вскоре появился и третий «секретарь» – еврей Симанович.
Из показаний Вырубовой: «У Распутина я встречала неприятного жида Симановича… и Добровольского, тоже чрезвычайно неприятного и низменного типа. Для меня было ясно, что эти господа являются посредниками между Распутиным и его просителями и устраивают какие-то дела… Жена Добровольского, накрашенная и сомнительная особа, была дружна с дочерьми Распутина».
Впоследствии Симанович расскажет, что поборами с просителей «Распутин скопил большой капитал». Но это, как мы увидим, – ложь. Ничего он не скопит, ничего после себя не оставит. Шальные деньги будто жгут ему руки – он их пропивает или раздаривает, лишь совсем немного отсылает в Покровское, на свое небогатое хозяйство. Деньги на жизнь теперь ему не нужны – за все платят другие. Квартира оплачивается из средств «царей», бешеные счета в ресторанах – чаще всего из карманов поклонников и просителей.
Но когда он узнавал, что «секретари» обманывают, его охватывала мужицкая ярость…
Из показаний Белецкого: «Большое влияние имела чета Добровольских… он – бывший инспектор народных училищ Царскосельского уезда… Но когда было доказано, что они не отдают всех денег Распутину, то после бурного объяснения чета потеряла влияние».
Интриги Добровольских разоблачил Симанович. И Распутин, вчерашний друг яростного антисемита Илиодора и деятелей из «Союза русского народа», делает еврея своим главным доверенным лицом. Симанович войдет в своеобразный «мозговой центр», сложившийся на Гороховой. «Лутшаму ис явреев» – такую надпись сделал Распутин на своей фотографии, которую подарил Симановичу…
Характеристика, данная агентом охранки: «Арон Симанович – первой гильдии купец, 41 год (1873 года рождения), 4 детей… Только числится „в купцах“, никакой торговлей не занимается, но играет в азартные игры в разных клубах. Почти ежедневно ездит к Распутину… Весьма вредный и большой проныра, способный пойти на любую аферу и на спекуляцию… Бывали случаи привода к Распутину лиц женского пола, на вид легкого поведения, также достает вино». (После введения в 1914 году «сухого закона» вино надо было «доставать».)
С Распутиным Симанович познакомился несколько лет назад в Киеве, где имел ювелирный магазин. Уже тогда он состоял на учете в сыскной полиции как игрок и ростовщик, дающий займы под большие проценты. После переезда в Петербург Симанович становится главным финансовым советником мужика и поставщиком самых выгодных просителей.
Вначале он через Распутина освобождал евреев от военной службы (естественно, за деньги). Но вскоре занялся куда более серьезными делами…
В 1915 году, когда начались поражения на фронтах, моментально появилось излюбленное российское объяснение всем неудачам: не бездарные генералы, не предприниматели, награбившие миллионы на поставках оружия и обмундирования, виновны в поражениях, но – шпионы. Оказывается, «немец внутренний» не давал победить «немца внешнего».
На первых порах, следуя давним традициям антисемитизма, шпионами были объявлены евреи. По приказу Верховного главнокомандующего в Двинске по обвинению в шпионаже повесили нескольких евреев (как выяснилось впоследствии – невиновных). Из Петрограда начали беспощадно выселять лиц иудейского вероисповедания, в том числе богатых предпринимателей. И Симанович через Распутина доставал им разрешение остаться.
Мужику многое нравилось в Симановиче. Нравилось, с каким достоинством тот держался в присутствии могущественной Вырубовой. Нравилось то, что он воистину любит свой бесправный народ и упрямо старается изменить взгляды Царской Семьи на евреев. Нравилось, как этот пройдоха, забирая огромные деньги у богатых евреев, бескорыстно помогал бедным соплеменникам. Нравился восторг Симановича перед размахом распутинских кутежей и почти испуганное преклонение перед его таинственной силой. Ибо чадолюбивый Симанович никогда не забывал чуда, которое на его глазах сотворил Распутин с его сыном, больным неизлечимой тогда болезнью, называемой «пляской святого Витта».
«Я привез больного сына, посадил в кресло в спальной и покинул квартиру. Мой сын вернулся домой через час. Он был излечен и счастлив, болезнь более не возобновлялась». Это одно из немногих мест в воспоминаниях Симановича о Распутине, которое не является плодом его буйной фантазии.
В 1917 году в Чрезвычайную комиссию был вызван Иоанн Симанович, 20 лет, студент, иудейского вероисповедания. Его удивительные показания остались в «Том Деле»:
«С 1909 по 1910 год у меня стали наблюдаться признаки нервного заболевания, именуемого „пляска святого Витта“. Со времени объявления болезни я обращался к докторам, тем более, что одно время я принужден был лежать в постели, так как вся левая половина у меня была парализована… Среди докторов меня пользовавших я могу указать профессора Розенбаха и доктора Рубинько, живущих в Петрограде… В 1915 году Распутин, узнав от отца о моей болезни, предложил привести меня к нему на квартиру… Распутин, оставшись со мной в комнате наедине, посадил меня на стул и, поместившись напротив, пристально смотрел мне в глаза, начав меня гладить рукою по голове. В это время я испытывал какое-то особенное состояние. Сеанс этот, как мне кажется, продолжался минут 10. После чего, прощаясь со мной, Распутин сказал: „Ничего, все это пройдет!“ И действительно, теперь я могу удостоверить, что после этого свидания с Распутиным припадки больше у меня не повторялись, хотя со времени этого сеанса протекло более 2 лет… Это исцеление я приписываю исключительно Распутину, так как врачебные средства лишь облегчали форму припадков, не устраняя их проявлений. Между тем, после визита к Распутину припадки эти прекратились».
Легко представить, что должны были чувствовать поклонницы Распутина и сама царица, когда они узнали, что «Наш Друг», подобно святым апостолам, изгнал беса из больного человека одним прикосновением!
Так что Симанович был предан Распутину – насколько мог, конечно. На следствии Белецкий рассказал, как «секретарь» уводил Распутина «от подозрительных знакомств» и при помощи взяток покрывал его буйство.
