Книга Путь на Амальтею. Стажеры - Борис Стругацкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что у вас там происходит? – спросил Быков. – Можете вы мне толком объяснить или нет?
Юрковский, отпихнув Михаила Антоновича, нагнулся к микрофону.
– Алексей! – крикнул он. – Ты помнишь сказочку про гигантскую флюктуацию? Кажется, нам выпал-таки один шанс на миллиард!
– Какой шанс?
– Мы, кажется, нашли…
– Смотри, смотри, Володенька! – пробормотал Михаил Антонович, с ужасом глядя на экран. Масса плотной серой пыли надвигалась сбоку, и над ней плыли наискосок десятки блестящих угловатых глыб. Юрковский даже застонал: сейчас заволочет, закроет, сомнет и утащит невесть куда и эти странные белые камни и этого серебристого паучка, и никто никогда не узнает, что это было…
– Вниз! – заорал он. – Михаил, вниз!..
Космоскаф дернулся.
– Назад! – крикнул Быков. – Михаил, я приказываю: назад!
Юрковский протянул руку и выключил прием.
– Вниз, Миша, вниз… Только вниз… И поскорее.
– Что ты, Володенька! Нельзя же – приказ! Что ты! – Михаил Антонович потянулся к рации. Юрковский поймал его за руку.
– Посмотри на экран, Михаил, – сказал он. – Через двадцать минут будет поздно…
Михаил Антонович молча рвался к рации.
– Михаил, не будь дураком… Нам выпал один шанс на миллиард… Нам никогда не простят… Да пойми ты, старый дурак!
Михаил Антонович дотянулся-таки до рации и включил прием. Они услыхали, как тяжело дышит Быков.
– Нет, они нас не слышат, – сказал он кому-то.
– Миша, – хрипло зашептал Юрковский. – Я тебе не прощу никогда в жизни, Миша… Я забуду, что ты был моим другом, Миша… Я забуду, что мы были вместе на Голконде… Миша, это же смысл моей жизни, пойми… Я ждал этого всю жизнь… Я верил в это… Это Пришельцы, Миша…
Михаил Антонович взглянул ему в лицо и зажмурился: он не узнал Юрковского.
– Миша, пыль надвигается… Выводи под пыль, Миша, прошу, умоляю… Мы быстро, мы только поставим радиобакен и сразу вернемся. Это же совсем просто и неопасно, и никто не узнает…
– Ну вот, что ты с ним будешь делать! – вскричал Быков.
– Они что-то нашли, – сказал голос Жилина.
Михаил Антонович торопливо забормотал:
– Нельзя ведь. Не проси. Нельзя. Ведь я же обещал. Он с ума сойдет от беспокойства. Не проси…
Серая пелена пыли надвинулась вплотную.
– Пусти, – сказал Юрковский. – Я сам поведу.
Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.
– Ну хорошо, – забормотал он. – Ну ладно… Ну подожди… – Он все никак не мог узнать лица Юрковского, это было похоже на жуткий сон.
– Михаил Антонович! – позвал Жилин.
– Я, – слабо сказал Михаил Антонович, и Юрковский изо всех сил ударил по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок, словно бритвой.
– Вниз! – заревел Юрковский.
Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных предчувствий. Прошла минута, другая…
Юрковский сказал ясным голосом:
– Миша, Миша, я же понимаю…
Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались. Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак скафандра.
– Миша, Миша, я же понимаю, – услышал Жилин голос Юрковского.
Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать, и пытаться понять, что происходит, и ждать, и надеяться. Вернутся – изобью в кровь, думал он. Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет. Не изобью. Только бы вернулись. Только бы вернулись. Рядом – руки в карманы – молчал угрюмый Жилин.
– Камни, – жалобно сказал Михаил Антонович, – камни…
Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут, крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу. Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади надвигается тот самый тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят, будет все равно поздно… Лопается корпус, гармошкой складываются переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими, как лед… Впрочем, они в скафандрах. Быков открыл глаза.
– Жилин, – сказал он. – Иди к Маркушину и узнай, где второй космоскаф. Пусть приготовит для меня пилота.
Жилин исчез.
– Миша, – беззвучно позвал Быков. – Как-нибудь, Миша… Как-нибудь…
– Вот он, – сказал Юрковский.
– Ай-яй-яй-яй-яй, – сказал Михаил Антонович.
– Километров пять?
– Что ты, Володенька! Гораздо меньше… Правда, хорошо, когда камней нет?
– Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря я рацию сломал, дурак…
– Что же это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!..
– Он их держит, видишь? Вот они где, Пришельцы. А ты ныл!
– Что ты, Володенька? Разве я ныл? Я так…
– Как-нибудь стань, чтобы его, спаси-сохрани, не задеть…
Наступило молчание. Быков напряженно слушал. Может быть, и обойдется, думал он.
– Ну, чего ты куксишься?
– Не знаю, право… Как-то мне все это странно… Не по себе как-то…
– Выйди под лапу и выброси магнитную кошку.
– Хорошо, Володенька…
«Что они там нашли? – думал Быков. – Что еще за лапа? Что они там копаются? Неужели нельзя побыстрее?»
– Не попал, – сказал Юрковский.
– Подожди, Володенька, ты не умеешь. Дай я.
– Смотри, она словно вросла в камень… А ты заметил, что они все одинаковые?
– Да, все пять. Мне это сразу странным показалось…
Вернулся Жилин.
– Нет космоскафа, – сказал он.
Быков даже не стал спрашивать, что это значит – нет космоскафа. Он оставил микрофон, поднялся и сказал:
– Пошли к швейцарцам.
– Так у нас ничего не получится, – сказал голос Михаила Антоновича.
Быков остановился.
– Да, действительно… Что ж тут придумать?
– Погоди, Володенька. Давай я сейчас вылезу и сделаю это вручную.
– Правильно, – сказал Юрковский. – Давай вылезем.
– Нет уж, Володенька, ты сиди здесь. Толку от тебя мало… мало ли что…
