Книга Вне подозрений - Сабин Дюран

– И ты решил, что можно жить дальше как ни в чем не бывало…

– Нет! Я пытался! Господи… Помнишь выходные в Брайтоне? Я старался, притворялся изо всех сил! Я сам подстроил эту командировку… Лишь бы уехать. Мне надо было подумать…

– Погоревать?

– Возможно. Да. На самом деле у меня были всего одни переговоры. Я мог вернуться уже через полтора дня после отъезда. Но я часами сидел в гостиничном номере, в каких-то барах – и пил. Напивался до бесчувствия… Пытался сгрести себя в кучу… решить, как жить дальше… Врал тебе по телефону, делал вид, что все у меня хорошо, сочинял караоке и лодочные прогулки…

Мы молча смотрим друг на друга. Наконец я разлепляю губы:

– Кто же тогда ее убил, Филипп? Если это не ты…

Он издает болезненный рык, будто его разрывает на части от родовых мук.

– Н-н-не знаю! Прежний любовник! Толек? Его ревность доводила ее до белого каления. Или еще какой-нибудь кавалер? До меня у нее был еще какой-то англичанин. Где бы она ни появилась, мужики липли к ней как мухи. Красавицей в классическом смысле ее не назовешь, но глаз оторвать невозможно… Что-то такое в ней было, понимаешь?… – Еще один жуткий всхлип. – Или какой-то псих? Не хочу… Но это не я, Габи! Клянусь тебе, не я! Поверь мне, пожалуйста…

– Ш-ш-ш…

– Она вскружила мне голову, Габи, околдовала… Я был словно во сне… Ничего не соображал…

Я поглаживаю его по голове. От этих слов меня коробит – мол, я тут ни при чем, это все она… Оправдаться любой ценой…

– Я понимаю… – произношу вслух.

Его руки расслабляются, он поудобнее устраивается на подушке, чуть подтыкает свободный угол одеяла, прикрывая плечи.

– Ты посылал ей цветы… покупал дорогие подарки – «Агент-провокатор»… дарил даже мои вещи…

Он опять прячет лицо в ладонях, и разобрать, что он говорит, можно с большим трудом. На этот раз я к нему не прикасаюсь.

– Ты действительно ее любил?

– Да, любил. Но это было скорее…

– Скорее физическое влечение? – подсказываю я.

Филипп кивает.

– Даже несмотря на татуировку? Милые вишенки, ничего не скажешь… Я думала, тебе не нравятся тату…

– Она была необычной… С ней все было по-другому. Я сам был с ней другим человеком…

Он самоустраняется… открещивается от ответственности. Это был не он. Это был «другой человек»…

Филипп подносит руку к моему лицу, прижимает к щеке:

– Прости, Габи… Я не хотел причинять тебе боль…

– Ну…

Я вдыхаю запах мыла и кофе, возбуждающий лимонный аромат его кожи – и все… нет у меня больше мыслей… все растворяется в этом запахе…

– Я должен пойти в полицию, – помолчав, произносит Филипп.

Кладу свою ладонь поверх его, крепче прижимаю к себе. Мои слезы капают ему на пальцы.

– Совсем скоро приедет Милли, – шепчу я, впитывая тепло его тела. – Давай позже… Может, даже завтра? Несколько часов ведь ничего не изменят? Пусть этот день будет нашим…

У него вырывается судорожный вздох. На меня смотрят полные надежды и доверия глаза. Сейчас в моих руках – вся его жизнь, ее горячее, бьющееся сердце…

– Что бы я без тебя делал?…

Мы молча лежим рядом. Сколько прошло времени? Час? Минута? Не представляю… Из-за окна в дом вдруг врываются звуки – хлопанье автомобильных дверей, голоса, смех, лязг калитки.

Филипп остается в спальне, а я сбегаю вниз, распахиваю дверь – и вот она, Милли! В шортах и сандалиях на босу ногу, порозовевшая от свежего деревенского воздуха, беготни по ферме и домашней еды. А за ее спиной – ненаглядная Робин, по-прежнему жизнерадостная и практичная, с «букетом» покрытого землей ревеня.

Мы обнимаемся и радостно визжим. Милли мячиком скачет вокруг нас, кривит мордашку при виде моей стрижки, а Робин пулей несется в туалет – иначе у нее сейчас лопнет мочевой пузырь! Ревень перекочевывает ко мне. Что с ним делать-то?

И тут на лестнице появляется Филипп с блестящими от воды щеками. Милли счастливо вопит, а он сбегает вниз, подхватывает ее на руки, кружит, целует, прижимает к себе, рыча, как довольный лев. Возвращается из туалета Робин, изрекает что-то про воссоединение семьи. И на какой-то миг я забываю о бедах и начинаю верить, что все будет хорошо.

Наш день… Мы запекаем цыпленка – для которого у Милли, до отвала наевшейся сосисок и картошки, не находится в животе места, – и играем в карты. Настоящий отпуск. Отправляемся на прогулку, и, пока Милли носится по площадке, Филипп сидит рядом со мной на скамейке – моя рука в его ладони, пальцы сплетены. Иммунитет от чужого любопытства и перешептываний. Никто из этих людей меня по-настоящему не знает. Думая иначе, они ошибаются. Когда ты больше не телезвезда, когда ты больше вообще никто, нужно потрудиться, чтобы завоевать чье-то расположение. Совсем скоро все будет позади, и тогда я займусь этим с удвоенным рвением.

Вернувшись домой, я нахожу в одной из невостребованных кулинарных книг рецепт пирога с ревенем и, когда он готов, мы втроем устраиваемся на диване, уплетая мой шедевр и наслаждаясь «Обителью Анубиса». Филипп мужественно борется со сном. Когда его голова склоняется на грудь, Милли шутливо его шлепает. Глаза у него слезятся, из носа течет. То ли весенняя аллергия, то ли синдром смены часовых поясов, то ли боль и горе. Он растворяется…

Звонит «Блэкберри», но муж даже не слышит. А может, не хочет слышать.

Мой телефон не умолкает. Родители Филиппа вернулись наконец из круиза и привезли с собой легенды про древний мир и современный водопровод. Можно навестить нас в эти выходные? Мы никуда не собираемся уезжать? Их головы забиты Спартой и Византией, а также новыми знакомыми – очень приятной парой из Уэст-Байфлита. Меня так и тянет рассказать им обо всем, что случилось за время их отсутствия, но я молчу. Пусть им поведает сосед… или кто-нибудь из друзей. Это не горит. Эсэмэски от Джека я даже не читаю и на его звонки не отвечаю. Мой автоответчик не выдерживает напора голосовых сообщений. Их поток напоминает бурную реку, которая уже не умещается в русле и выходит из берегов. Все вокруг обращается в жидкость…

В пять часов возвращается Робин – раскрасневшаяся, встрепанная. Небо потемнело, и тяжелые тучи гнались за ней всю дорогу от вокзала.

– Ты прямо аллегория здоровья и плодородия! – восхищаюсь я.

– Мы, туземцы, все такие! – подмигивает она. – Врач сказал, что у меня все тип-топ!

Робин жадно проглатывает чай и кусок пирога, но поездка ее явно вымотала, грýди лопаются от молока, и единственное, о чем она мечтает, – это поскорее добраться до своего малыша.

– Ну а вы, юная леди? – обращается она к Милли. – Уверены, что хотите уехать вместе со мной?

– Я хочу остаться с мамой и папой! Но и на день рождения к Роксане тоже хочу!