Книга Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Мы снова встретились с Восточно-Китайской железной дорогой в месте её пересечения с рекой Ингодой — мы проезжали тут несколько недель назад, когда направлялись в Маньчжурию.

Вскоре мы доехали до большой станции Крымской, конечной станции Амурской железной дороги. Тут мы пересядем на обычный регулярный поезд и отправимся на нём в Петербург. Экспресс, к большому сожалению, ушёл совсем недавно, а следующий отправится только через два дня. Мы решили не ждать, и наш вагон прицепили к обычному пассажирскому поезду, самому быстрому из отправляющихся в ближайшее время.

Вот мы поехали, и меня поразило, какой здесь высокий сосновый бор растёт и в горах, и у самой реки. Пейзаж самый что ни на есть норвежский, и если бы не русские избы, я бы решил, что вернулся домой.

Разница высот на этом отрезке пути не так уж и велика, зато разница температур значительна. Среднегодовая температура в Чите минус два, в Нерчинске — минус четыре. Зимой же в отдельные годы декабрьская средняя температура может опускаться до пятидесяти шести градусов мороза.

В Чите мы распрощались с нашими попутчиками — главными инженерами Зеестом и Подруцким, они там живут. А мы покатили дальше в Центральную Россию.

Воскресенье, 19 октября.

На следующее утро мы проснулись снова в горах. Поезд шёл по долине широкой реки Селенги, по обе стороны которой высились горные кряжи, поросшие пышными и очень высокими соснами. В долине я видел огороженные покосы, на которых стояли стога. Кое-где встречались заросли ивняка. Деревни попадались всё чаще и чаще, хотя домов в них было не так уж и много. И вновь мне чудилось, что я вернулся домой в Норвегию, в Вальдрес или Нумедал. На косогорах паслись очень похожие на норвежских лошади и коровы монгольского типа.

Постепенно горы отступают, и мы попадаем на открытое пространство. Здесь много возделанных полей и очень часто попадаются деревни с белыми церквями, которые видно издалека. Мы даже видели в дельте Селенги большой монастырь. А на северо-западе, на другой стороне Байкала, синели горы.

И вот уже мы едем по берегу этого великого озера-моря. Поскольку дул сильный ветер, синий обычно Байкал потемнел. Мы даже не видим северного его берега, зато, как я уже сказал, на противоположном берегу синели горы.

Понедельник, 20 октября.

Ночью приехали в Иркутск, но даже не выходили — поезд мчится денно и нощно, при свете солнца и луны, без остановок. По большей части за окном мелькают леса, иногда луга, пахотные земли и деревни. На станции Тулун мы простояли два часа, пропуская экспресс из Центральной России. Наш пассажирский поезд похвастаться скоростью не может. Остаётся утешать себя тем, что почтовые ходят ещё медленнее. Тулун — одна из крупнейших станций в этом краю, потому что именно отсюда собираются строить продолжение дороги к северу на Лену, чтобы связать пассажирское движение на этой великой реке с Транссибирской железной дорогой.

Кругом холмы, поросшие сосновым бором. На золотистом вечернем небе чётко вырисовываются высокие зубцы вершин. Внизу петляет ручей, жёлто-зелёное небо отражается в нём — и кажется, будто лес следит за нами ясными глазами. И вдруг заря разом меркнет, на синем небе зажигаются звёзды, и ночь окутывает сибирский лес. Но вот над деревьями поднимается луна, и вскоре уже между деревьями бежит призрачная лунная дорожка.

Вторник, 21 октября.

На следующее утро мы опять переехали по мосту через могучий Енисей, несущий свои воды с юга на север.

В одиннадцать утра мы прибыли в Красноярск, где нас уже встречали на вокзале директор Лид, господин Гуннар Кристенсен и молодой Гадалов. Тут к нам присоединился и Востротин, который вместе с нами поехал в Петербург.

К западу от Красноярска простирается всё та же волнистая равнина. Земля кое-где возделывается. По большей же части везде растёт лес.

В Красноярске в поезд сел известный политик и член Государственной думы Родичев[130]. Это один из лучших ораторов Думы и один из самых выдающихся борцов за свободу в России, он известен, в частности, тем, что во время депутации к царю 6 июня 1905 года обратился к нему с просьбой о принятии конституции. Тогда это было воспринято как неслыханная глупость, и его несколько раз высылали в административном порядке. Он впервые проехал через Сибирь до самого Владивостока и Хабаровска. Он был разочарован и краем, и людьми, его населяющими. Он посчитал, что тут дикая пустыня, которую легко завоевать, а население лишено предприимчивости, а потому у него нет будущего. Надо было распахать всю эту плодородную землю от Урала до Тихого океана, а она стоит невозделанной и поросшей диким лесом. И ещё он высказал одно соображение, которое и мне в Сибири не раз приходило на ум. Мы с ним оба считаем, что сибирякам стоило бы заниматься разведением скота, которое может оказаться очень выгодным занятием.

Среда, 22 октября.

По мере нашего продвижения к западу местность становилась всё более плоской, а недалеко от Ачинска мы ехали уже по степной зоне. Настоящая же равнина началась только в районе Оби. Возле железнодорожного моста расположен город Новониколаевск[131] Очень примечательный город. Пятнадцать лет назад, до строительства железной дороги, тут было всего несколько домиков. А теперь тут живут 85 000 человек.

Начиная отсюда до Челябинска местность почти плоская, на юге переходящая в киргизские степи. А этот край я бы назвал «берёзовой степью». Пейзаж удивительно монотонный. Но Вурцель утешает, что в отдалении от железной дороги много деревень и возделанных участков земли.

Четверг, 23 октября.

Дальше к западу стало более людно, да и возделанные поля попадались всё чаще. Но здесь уже наступила зима и всё было покрыто снегом. Было совершенно удивительно у станции в Петропавловске увидеть флегматичных верблюдов, стоявших в ряд у своих возов и совершенно не реагирующих на падающий на них снег.