Книга Лабиринты - Фридрих Дюрренматт

О Зевс! – возопил Платон, зря, значит, я старался, сочинял «Федона»! А ведь ни один другой диалог не отделывал так тщательно… Выход есть, успокоил его Аристофан, он берется вызубрить текст и сыграть роль Сократа. Платон с Сократом разинули рты. Тогда Аристофан и чашу с цикутой должен будет выпить, сказал наконец Сократ. Почему бы и нет, сухо отозвался Аристофан, автор этого предложения – Платон. Дионисий, тиран сиракузский, в восторге от «Государства», он приглашает к себе Сократа, чтобы тот основал на Сицилии государство в согласии со своими идеями. А его, Аристофана, Платон уже спрашивал, не возьмется ли он выучить текст и умереть вместо Сократа; с одной стороны, «Федон», как озаглавлен этот диалог, обеспечит Сократу бессмертие, если тот умрет, с другой стороны, приглашение Дионисия – отличный шанс воплотить идеи «Государства», но для этого Сократ должен бежать в Сиракузы. Он, Аристофан, ответил Платону, мол, насчет смерти надо подумать, ну вот теперь он подумал… Из моды он вышел. Афины стали провинциальным городом, афинская политика провинциальна. Неподходящее место для мирового театра. Их там только личные конфликты интересуют. Проблемы семьи и брака. Мировую скорбь им подавай. Ностальгию. Над ним, Аристофаном, насмехаются критики, его комедий не хотят, говорят – зубоскальство. Он теперь всего лишь объект истории литературы. Ему самое время совершить что-нибудь полезное. Он будет режиссером «Федона» и сыграет главную роль, надев маску Сократа, и выпьет цикуту. Сократ запротестовал. Это он должен умереть. Но не с таким же текстом! – возразил Аристофан, вот сейчас я слышу Сократа, которого выдумал Платон, Сократа «Пира» и «Государства». Натужные диалоги, тяжеловесные, а все эти доказательства бессмертия души, а многостраничное описание земли, подземного мира и жизни после смерти! И Сократ собирается все это выучить наизусть? Да ведь из-за нетвердого знания текста он уже нарвался на смертный приговор. Если бы Сократ был актером и забыл свой текст – никаких сомнений, он заслужил бы смерть. А он, Аристофан, знает, какие умения необходимы актеру, и для него, комедиографа, не может быть более достойной смерти, нежели под маской Сократа. Пора! Сократ Платона должен умереть, Сократ Сократа должен жить! И всех благ ему в Сиракузах. Аристофан умолк.

Сократ покорился судьбе. Аристофан послал в Фивы за актерами Кебетом и Симмием, отрепетировал с ними диалог. Своему режиссерскому методу он дал название поэтического реализма. В темнице было довольно-таки темно. Аристофан смастерил себе маску, приглашенные афиняне приняли его за Сократа. Они затаив дыхание внимали беседе, которую приговоренный к смерти вел с Кебетом и Симмием. Играл Аристофан грандиозно. Когда принесли чашу с цикутой, все заплакали. Аристофан выпил, походил туда-сюда, пока ноги не отяжелели, прилег, почувствовал, что живот холодеет, и тут, оборотившись к старику Критону, который был уверен, что перед ним Сократ, неожиданно промолвил, дескать, надо принести в жертву Асклепию петуха, умолк, последний раз пошевельнулся и опочил.

Аристофана сожгли вместо Сократа, все Афины смотрели, как в синеве неба растворялось облачко дыма, а тем временем Сократ с Ксантиппой и Платоном плыли на коринфском транспорте в Сиракузы. Ксантиппа захватила с собой лучшие вещицы из своего антикварного салона, фидиев, праксителей, картины Евпомпа и Тиманта, микенские вазы и молочники, издания классиков, коринфский и персидский текстиль.

Однако Платон просчитался. Дионисий хоть и принял его идеи за идеи Сократа, но понял их на свой лад. У Дионисия была армия наемников, которых он скупал по всей Италии. Властвовал он хитростью, стравливая граждан друг с другом, а сам отсиживался в крепости Эвриал. Сократ ему был нужен для пропаганды. Правитель внушает уважение, говорил Дионисий, коли общается с философом. Но Платон-то задумал самого Дионисия сделать философом, а иначе как реализуешь идеальное государство? Он спросил Дионисия, силен ли тот в математике. Тиран удивился: зачем? – все расчеты ведет его секретарь Дамокл. Когда же Платон принялся толковать о необходимости добродетели, Дионисий велел его схватить – у этого аристократа-скупердяя можно вытянуть жирный выкуп. Добродетельными должны быть подвластные, властителям добродетель ни к чему.

А вот Сократ Дионисию понравился. Ночи напролет они пировали в крепости Эвриал. Сократ поинтересовался, знает ли Дионисий, что значит властвовать. Ответ гласил: власть – это знание людей. А что такое знание людей? – задал Сократ следующий вопрос. Знание людей – это знание людей, ответил Дионисий, ему не научишься, либо ты им обладаешь, либо нет. Если ты не можешь сказать, чем обладаешь, ты не знаешь, чем обладаешь, заключил Сократ. Дионисий рассмеялся: он знать не знает, что значит властвовать, однако же властвует! И все рассмеялись, потому как невежливо не смеяться, когда смеется Дионисий. А он вдруг грозно нахмурился. Все испугались и смеяться перестали. Дионисий, видя их страх, опять засмеялся – и все засмеялись из вежливости. Только Сократ преспокойно лакомился разными кушаньями.

К несчастью, Дионисий однажды поклялся предать смерти всякого, кто сможет его перепить. Сократ его перепил. Так что опять перед ним оказалась чаша с цикутой. Дионисий, предвкушая великий спектакль, которым должна была стать смерть Сократа, арендовал амфитеатр города Сиракузы. Пришли все жители – аристократы, офицеры, граждане, даже женщинам разрешили присутствовать. А Сократ-то выпил яд молча.

Зато не стала молчать Ксантиппа. «Сиракузяне! На ваших глазах умер муж, от которого вы в эту минуту ждали великих, глубокомысленных речей о смысле смерти, а может быть, и разъяснений о том, что после смерти ждет всех нас, ибо все мы когда-нибудь умрем. Вы разочарованы, так как Сократ промолчал. Вместо него я, Ксантиппа, кое-что скажу вам. Сократ был моим мужем, и его молчание дает мне право говорить в этом мире, где женщины обычно молчат. Я тем более имею право говорить, что я обращаюсь к вам всем, живым существам, рожденным женщинами, и вот это – то единственное, в чем можно быть уверенным, потому что каждый знает, кто его мать, пусть даже она блудница. А кто отец? Не каждый из вас может с уверенностью сказать, кто его отец. Когда мы живем в мире, где все кого ни возьми изменяют своим супругам, у многих из вас только матери и знают, кто был вашим отцом. Когда идет война, всех подряд насилуют, и даже матери ваши не могут сказать, кто ваш отец, а война у нас идет чуть ли не непрерывно. Вот я и не знаю, перед кем сейчас держу речь, кто вы – сиракузяне, карфагеняне или оски? На иные вопросы не может быть ответа. Сократ это понимал. Не в том дело, что возникали вопросы, на которые он не знал бы ответа, например: хороший ли сам он ваятель или плохой? Он бросил ремесло скульптора, и многие люди бросили бы свое ремесло, задай они себе подобный вопрос. Он мог ответить и на вопрос о том, какое вино самое хорошее и как его смешивать с водой, но главное другое – Сократ понимал, как быть самим собой. Сократ остался Сократом. На это способны лишь немногие мужчины, сначала они дети, потом мужают, а возмужав, они становятся политиками, полководцами, поэтами, героями или еще кем-нибудь, но не становятся собой. Они перестали быть мужчинами, они лишь играют роль мужчин, меж тем как мы, женщины, остаемся женщинами и тогда, когда становимся матерями, гетерами или блудницами. Сократ не играл роли Сократа, он оставался тем, кем был от рождения, – Сократом. Он знал, что сам он ничего не знает, и поэтому каждого спрашивал, что тот знает. Спрашивал ремесленников, философов, астрономов, политиков, спрашивал и спрашивал, до тех пор пока никто уже не находил ответа, никто из ремесленников, философов, астрономов и политиков, которых он спрашивал. Всякий раз перед ним простиралось море незнания, куда, подобно рекам, впадают все вопросы, и бессмысленно было задавать новые вопросы, потому что чем больше люди знают – как им кажется, – тем необъятней простор моря незнания. Сократ был убежден, что лучше терпеть несправедливость, чем совершать несправедливость. Поэтому он не совершал ничего. Он был божественно ленив. Сам себя он едва терпел, и другим приходилось его терпеть. Бытие – все, говорил он, знание – ничто. Он заглядывался на каждую встречную гетеру и на каждого красивого мальчика. Любил вкусно поесть и не дурак был выпить. И вот он перепил вашего тирана. И за это принял смерть. Смертный приговор он выслушал бестрепетно. Все, сказал, в порядке. Таково, мол, естественное следствие его умения пить не пьянея. Любой другой, если бы пил, сколько он, давно бы умер из-за печени, сказал он, и цикуту он выпьет с полным присутствием духа. Он, мол, ее заслужил. Сократ умер как Сократ. Я горжусь тем, что была его женой. Сиракузяне, я покидаю вас. Платона забираю с собой. Я выкупила его, заплатив деньгами от продажи моего антикварного салона, а держала я салон опять-таки благодаря Сократу. И благодаря его умению пить не пьянея. Платон – предмет номер один в моем новом антикварном салоне. Я продам его за цену вдвое дороже той, какую заплатила за него здесь. Он ведь оригинал. Вообразил, будто он что-то знает. Сократа он описал по своему образу: Сократа, который не знал, что он ничего не знал. Прощайте».