Книга Крымский излом - Александр Харников

В рубке трясущийся от нервного тика капитан Благоев передал мне наушники. Пропустив конец турецкого текста, я дождался передачи на русском языке:

– Всем судам нейтральных стран. Говорит народный комиссар военно-морского флота СССР. Просьба покинуть гавань Констанцы и выйти на внешний рейд. После краткого досмотра на предмет наличия военной контрабанды и подданных государств, находящихся в состоянии войны с СССР, вам будет обеспечено безопасное возвращение в порт приписки. После восьми часов ноль минут по московскому времени, порт Констанца и оставшиеся в нём суда будут полностью уничтожены. Повторяю, всем судам нейтральных стран выйти на внешний рейд и лечь в дрейф для приёма досмотровой партии...

Дальше радио заговорило по английски: «To all neutral ships...».

Я снял наушники с головы и повернулся к Благоеву.

– Господин капитан, официально заявляю, что нам предложено покинуть гавань и лечь в дрейф на внешнем рейде для проведения досмотра. Отказ от этих действий равносилен уничтожению. И кроме того, никакой нефти мы тут не дождёмся, а дождёмся только того, что нас поджарят как кебаб. Так что запускаем машину, поднимаем якорь и резво уносим отсюда ноги. Вот смотрите... Турки уже всё поняли.

Я показал на стоящий по соседству танкер под турецким флагом. Там зажгли полное освещение, показывая себя и свой государственный флаг. Кроме того, суета матросов на палубе не оставляла никаких сомнений в том, что танкер готовится к экстренному выходу в море. С берега по туркам открыла огонь артиллерийская батарея, скорее всего одна из немецких 75-мм – они начали недавно прибывать на побережье из Франции и Германии для усиления противодесантной обороны после катастрофы 11-й армии под Севастополем. Похоже, Гитлер снял свой шикарный китель, чтобы прикрыть голый зад. Но получилось у него плохо.

В ответ на беспорядочные немецкие выстрелы с берега в море засверкали яркие вспышки. Было такое впечатление, что короткими очередями били несколько пулемётов, причём не менее чем пятидюймового калибра. И как точно! На позиции немецких артиллеристов, проявивших столь ненужную и неумную храбрость, обрушилась лавина снарядов. После того огненного катка на позициях наверняка не осталось ничего живого. Было видно, как на турецком танкере матросы подпрыгивают как обезьяны и грозят кулаками в сторону берега. Хотя больше никто по ним и не стрелял. Если там ещё и оставалась неподавленная полевая артиллерия, то румынские и немецкие командиры поняли столь тонкий намёк и больше никак себя не проявляли.

- Господин капитан, шевелитесь быстрее, у нас остался только час... – напомнил я застывшему в ступоре капитану.

В конце концов, именно он нёс ответственность за корабль и его команду. После моего толчка, господин Благоев, наконец-то начал раздавать команды, и на нашем танкере поднялась отчаянная суета. Но как старший помощник, должен с гордостью сказать, что хоть готовиться к выходу мы начали минут на пятнадцать позже турок, на внешний рейд вышли первыми. Сказалась лучшая выучка нашей команды, в чём вижу и свою неоспоримую заслугу, и лёгкий в запуске дизельный главный двигатель, работающий прямо на сырой нефти из танков.

Мы вышли на внешний рейд и легли в дрейф. Занимающийся на востоке рассвет высвечивал грозные силуэты боевых кораблей. Похоже, здесь был весь Черноморский флот красных.

«Постой!», – сказал я сам себе и поднял к глазам бинокль. Русские корабли были, что называется, "каждой твари по паре". Эсминцы типа "Фидониси", хорошо знакомые мне по прошлой жизни офицера российского императорского флота, линкор "Севастополь", тоже как привет из прошлого, теперь именуемый "Парижская коммуна". Один новый крейсер предвоенной постройки, то ли "Молотов", то ли "Ворошилов". Два новых полукрейсера – лидера разных проектов, один итальянского, другой оригинально-большевистский.

А среди них корабли, которые не лезут ни в какие рамки. Абсолютно не похожие ни на что известное. Во всяком случае, их силуэты я не видел ни в одном справочнике. Господи, что это за наклонные трубы у того большого крейсера? И зачем им столько антенн на мачтах? И у того, корабля, который идёт прямо к нам, тоже какие-то ящики, установленные между надстройкой и носовой башней. И выглядит всё это так, будто это и есть их главный, калибр. И если глаза меня не обманывают.. Я в шоке опустил бинокль. То, что я сначала принял за красный флаг – хотя флаг большевистских ВМФ совершенно другой, – оказалось алым боевым андреевским стягом! У меня аж резануло по сердцу – как град Китеж, восставший из вод, к нам шёл корабль под флагом Русского императорского флота, не существовавшего уже почти четвёрть века. Господи, откуда?!

Я ещё раз поднял бинокль и пробежался взглядом по кораблям. Все "незнакомцы" были под андреевскими флагами. А на самом крупном из них – вот ведь сюрреализм! – развевался брейд-вымпел красного наркомвоенмора товарища Кузнецова. Вот тут-то я, господа, чуть на палубу и не сел. Это как понимать прикажете, спрашиваю я вас?!

А крейсер, что пошёл нас досматривать, уже совсем рядом. Из порта, кроме нас, считай, никто и не вышел... А нет: вон тянется ещё один... с белой тряпкой вместо флага. Это итальянцы на "Августе" решили сдаться большевикам – не захотели, значит, гореть в порту. А "Августа" ведь под погрузкой была, не пустая.

Перевожу взгляд на русский корабль и читаю безо всякого бинокля название "Адмирал Ушаков". Добротное имперское название, а не какой-нибудь там жидо-большевистский "комиссар Блюмкин". Вы ничего не подумайте, я Россию люблю. И воевать с ней хоть с красной, хоть с белой ни за что не стану. И в Гражданской тоже того, не участвовал. Ещё в восемнадцатом перебрался сначала в Румынию, а потом и в Болгарию. Но ведь обидно же, господа! Была великая страна, раз – и нет её. Или всё-таки есть?!

А с "Ушакова" спустили катер, который и идёт к нам. Вот сейчас мы и выясним, кто там: наши или всё же "товарищи". А русско-большевистская эскадра, как и обещали, начала крушить порт. Только куски бетона и камня полетели от причалов и портовых складов. С новой силой взметнулось вверх пламя над нефтяным портом. Странно, что нет в небе ни румынской, ни немецкой авиации. Но это им, наверное, теперь всё равно, ведь и такого порта, как Констанца, тоже больше нет.

С катера к нам на борт поднялась весьма странная компания. Первым по трапу взбежал молодой лейтенант, и не с этими там нашивками на рукавах или кубарями в петлицах, а с самыми настоящими погонами на плечах.

Правда, погоны были стилизованные, матерчатый хлястик на пятнистой куртке с двумя маленькими звёздочками, но это были погоны. Вводили в ступор морская тельняшка в распахнутом вороте кителя и красная звёздочка на щёгольском чёрном берёте. Даже специально не придумаешь такую смесь морского и сухопутного, белого и красного.

Вслед за офицером на борт поднялись трое нижних чинов весьма мрачного вида, вооружённые компактными автоматическими карабинами с магазинами большой емкости. А вслед за ними на палубу полезли самые настоящие пограничники НКВД. В зелёных фуражках с красными звёздочками, ватниках и с автоматами ППШ. Тоже четверо: лейтенант и три бойца. Хоть, господа, совесть в отношении советской власти у меня чиста, а сердечко-то ёкнуло. А ну как расстреляют сейчас без суда и следствия раба божьего Николая Кайгородова, лейтенанта растерзанного революцией Российского Императорского флота, подданного несуществующей Российской Империи? Ведь я ни болгарского, ни сербского, ни какого иного подданства так и не взял, вместо документов у меня "Паспорт иностранца".