Книга Война роз. Право крови - Конн Иггульден

Уорик стоял, окаменев, едва сознавая, что рядом, разинув рот, топчется молодой брат этого самого короля. Причин подозревать французского монарха во лжи не было. Сама нелепость и ужасность его слов подразумевала, что все это, по-видимому, правда. Знание проявлялось на лице Людовика, которое сейчас было без маски.

– Значит, все-таки простак, – с печалью в голосе заключил он. – Вообще-то я это предполагал, несмотря на вашу репутацию. Ваш король Эдуард весьма рискует, уязвляя меня второй раз. С вами ему, должно быть, полегче.

– Вероятно, у моего брата имелись резоны… – начал герцог Кларенский.

Ричард, обернувшись, велел ему замолчать, и юноша осекся, не договорив.

– А как же, милорд Кларенс, – с глазами, полными жалости, сказал Людовик, – конечно, у вашего брата имеются резоны, как и у всех. Бургундия знает, что вы в Париже и ведете со мной переговоры. Сомнений не держу, что шпионы доложат даже об этом разговоре, точно так же, как и о том, что было вчера и позавчера. Шорох голубиных крыл слышится над всем Парижем, над всей Францией. Я уверен, ваш брат выгородит для своей страны отличные условия, и в торговле, и в защите. Только вот у меня с бургундцами добрососедство последние годы что-то не ладится. Возможно, это я толкнул их в руки англичан. Не знаю. Ваш король Эдуард проложил себе торговый путь на остальной континент, а в ответ рискнул сделать из Франции врага. Может, и из Уорика с Кларенсом, кто знает? Короли как дети: тянутся и хватают, хватают и тянутся, пока не обнаруживают, что силенок больше нет. Так уж, видно, самим Богом устроено.

Взгляд Людовика скользнул по гостю – по его удрученно-потерянному выражению глаз, по обвисшим губам… Видя подтверждение всем своим догадкам, он кивнул сам себе. Уорик действительно ничего не знал.

– Дары, милорды, можете оставить себе. Разве мы не остаемся друзьями? Я печалюсь по вам и по тому доверию, которое начинало между нами складываться. Впереди я видел наш общий славный путь, а теперь там только пустыня. Мне искренне жаль.

Ричард понял, что аудиенция на этом заканчивается, но для продолжения не мог подыскать ни слов, ни нужных аргументов. Стиснув губы, он медленно выдохнул. Когда они с Кларенсом откланивались, король Людовик снова возвел палец:

– Милорды. Я тут подумал… нет, я намеревался сделать последний подарок этому прекрасному молодому человеку: доспех, созданный лучшим мастером Парижа. Мастер Огюст учел все последние достижения в области своего ремесла, доведенного до искусства. Ему нужно лишь снять с вас мерку, и тогда… а, ладно! Нет, какая все-таки потеря! А какие расходы! Тем не менее я все равно отошлю его вам, в знак своей дружбы и признательности.

Сумрачный настрой, от которого Джордж Кларенс хмурил лоб, исчез при этих словах, как не бывало. Он украдкой покосился на Ричарда, взглядом вопрошая о согласии принять этот дар.

– С позволения милорда Уорика, я бы с немалым удовольствием посмотрел на эту вещь. Помнится, всего лишь вчера я рассказывал ему о доспехах, виденных мной на вашей площадке для упражнений. Меня просто одолевала зависть… Ваше Величество, это поистине королевское предложение. Я ошеломлен!

Восторг молодого человека вызвал у Людовика благосклонную улыбку.

– Что ж, в таком случае ступайте, пока я не передумал или не впал в скупость. Следуйте за этим вот господином, и он проведет вас к мастеру Огюсту. Уверен, что вы не разочаруетесь.

На умоляющий взгляд Кларенса Ричард ответил кивком.

– Не беспокойся, – сказал он с улыбкой. – Если что, я найду, к чему придраться.

Энтузиазм молодого человека был поистине заразителен, а подарок – и в самом деле королевским.

После того как дверь за герцогом Кларенским закрылась, Людовик снова расположился в кресле с высокой спинкой. Уорик повернулся к нему с приподнятой бровью, что вызвало у французского монарха смешок.

– Да, милорд, мне подумалось, что на протяжении следующего часа юношу лучше отвлечь. О да, безусловно, он получит этот доспех, а мастер Огюст действительно гений, но это не связано с тем, за кого вас, мягко говоря, держит ваш король. Тут есть другой вопрос, обсуждение которого я желаю лицезреть.

Под смятенным взглядом графа король Людовик подал знак канцлеру Лалонду, который, в свою очередь, указал тростью на еще одни двери, теперь уже с другой стороны зала. Ну не дворец, а просто улей или муравейник, где по желанию сюзерена тут же открывается взору то, чего он хочет увидеть, и, наоборот, скрывается то, что он хотел бы сохранить в тайне! При всей внешней доброжелательности в короле чувствовались хладная ярость и острый ум. Ухо с ним в любом случае надо держать востро…

Уорик застыл, уронив руку туда, где у него обычно висел меч. Оружие у него на входе, конечно же, забрали – правило обычного этикета при иноземном дворе. Пальцы машинально скользнули к тому месту, где за поясом таился миниатюрный стилет – выхватить его, если что, будет делом одной секунды.

В дверях показался Дерри Брюер. Он вошел вприхромку, опираясь на тяжелую трость, низ которой разрастался в утолщение, придающее ей сходство скорее с палицей, чем с палкой для калеки. Видя, что при ходьбе он подволакивает ногу, а смотрит одним глазом, Ричард подуспокоился, стараясь не выказывать тревоги от вида фигуры, что приблизилась по надраенному паркету и остановилась чуть сбоку, совсем вблизи. Поверх кожана и бежевых шоссов – добротных, толстой шерсти, оберегающих кости от холода, – шпионских дел мастер был облачен в бурый плащ.

Уорик внутренне подобрался, не позволяя себе выказать страх или дать себя устрашить. Вместе с тем он с содроганием в сердце чувствовал, что боится, как бы ни старался этого скрывать. Перед ним стоял заклятый враг, а сбоку у себя на лице граф ощущал горящие недобрым, беззастенчивым любопытством глаза французского короля.

– Доброе утро, милорд Уорик, – поприветствовал Дерри. – Извините, что не кланяюсь, из-за этой вот своей конечности. Досталось ей, бедной. Несколько лет уже прошло, а все не гнется…

– Чего тебе нужно, Брюер? О чем ты вообще рассчитываешь со мной говорить? – отозвался граф.

– Король Людовик явил большую милость, Ричард. Я попросил его для начала о личной встрече с тобой: а то вдруг ты выхватишь тот свой кинжальчик, что хранишь за поясом, и начнешь им размахивать? Как же я рискну подпустить к тебе мою госпожу? Сам понимаешь.

Уорик похолодел, застигнутый врасплох. Стилет в кожаных ножнах, влажных от пота, терся о кожу под рукой.

– Королеву Маргарет? – спросил он, по старой привычке называя ее титул, что вызвало у Дерри ядовитенькую ухмылку.

– Надеюсь, Ричард, ты не будешь безумствовать? Она хочет единственно расспросить тебя о своем муже. Согласись, это не так уж много. Говорят, ты сам заключил Генриха в его каземат, а затем наведывался туда к нему. Так позволь же жене узнать о своем супруге! Прояви благородство.

Граф сознавал, что Дерри Брюер чувствует каждый извив его мысли. Маргарет повинна в гибели его отца. Она видела расправу над Йорком и Солсбери, и она же повелела выставить их нанизанные на острия головы на городской стене. Соглашаться разговаривать с ней – значит смотреть в глаза, взиравшие, как отрубленная голова отца катилась по земле. Ох непросто выполнить такое пожелание!