Книга Первый раз - Анна Ольховская

Каждый со своим делом справился, причем на высочайшем уровне, и главнокомандующий пообещал бойцам благодарность в приказе и по пакетику карамелек. Наглые претензии младших по званию на шоколадные медали были грубо попраны сапогом.

И вот они, смеются и оживленно болтают, самые дорогие мне люди, мои друзья: Сашка, Вика со Славой, Таньский и ее Хали, Виктор, Артур и Алина, Кузнечик, Сергей Львович и Ирина Ильинична, Катерина. И мой муж, мой Лешик. И все страшное наконец осталось позади. Я так хочу в это верить!

И в самом деле, ну сколько можно-то! Психушка, цунами, лагерь бедуинов, крысиные катакомбы – может, хватит с меня этих событий? Мне ведь скоро дочь растить! И ей совершенно ни к чему встречать крыс на задних лапах, подобных Андрею Голубовскому, один вид которого почему-то провоцировал у меня обратную перистальтику. На Фридриха фон Клотца я так остро не реагировала. Возможно, потому, что немцем руководил холодные расчет, удовольствия от издевательств он не получал. В отличие от бывшего Сашкиного мужа.

Да, уже бывшего. После громкого процесса над фон Клотцем и Голубовским, на котором мы все: я, Саша, Вика и Слава – выступили в качестве свидетелей, подругу развели с этим гадом без лишних вопросов.

Андрей Голубовский получил пять лет строгого режима и отправился отбывать срок по месту прописки, в Белоруссию. Фридриху фон Клотцу предстояло отсиживать восемь лет в Германии. Очень надеюсь больше с ними обоими не пересекаться. Никогда!

Хотя мне не дает покоя, ноет, как плохо залеченный зуб, одна навязчивая мысль: ЧТО произошло тогда в доме на окраине Клатовы? Голубовский во время процесса ни единым словом не обмолвился об этом «алиби», он лишь гнусно ухмылялся, глядя на меня. Сама я расспрашивать его не хотела, да мы с ним и не общались ни разу напрямую.

Лешка, которому я, естественно, рассказала все, вообще на эту тему не заморачивался. Я жива, здорова, ноги мои после крысиных укусов давно уже зажили, даже шрамов не осталось, наша малышка, судя по всему, чувствует себя прекрасно – чего еще надо для счастья?

Чтобы не ныл плохо залеченный зуб!

Сашкина мать, Римма Григорьевна, сейчас в Германии, вступает в права наследования, согласно завещанию своего отца, Зигфрида фон Клотца.

Вика и Слава после пережитого очень повзрослели. Вике пришлось пару недель отлежать в клинике неврозов, но она молодец, справилась, и даже смогла прекрасно окончить школу. А также научилась снова улыбаться и веселиться от души. Дальше учиться Вика будет в Германии, она собирается поступать там в университет, язык учит.

А еще – они с братом очень сблизились. Их бесконечные дрязги и разборки, выматывавшие Сашке все нервы, наконец-то прекратились. Видимо, дети поняли, что такое семья, как нужны они друг другу. И как нужна им мама. Побыв сиротами какое-то время, Вика и Слава теперь боятся разлучаться с Сашей даже на день. И оба готовы порвать любого, кто посмеет обидеть их маму.

Хотя мама их нынче сама порвет кого хочешь! Да, Саша вернулась к себе, прежней, но былой мягкости и безответности в ней больше нет. И вовсе не из-за опытов Стивена МакКормика – это скорее результат опытов Андрея Голубовского.

Кстати, о Стивене. Как ни странно, Сашу товарищи из ЦРУ не трогают, они оставили ее в покое. Видимо, они реально боятся компромата, «уведенного» с их тайной базы моей подругой. Надеюсь, все так и останется.

А Саша… Я написала о ней стихотворение, там все о ней, нынешней:

Рваные тени на грани заката,

Горькая нежность придуманной даты,

Теплые губы с запахом мяты —

Эта страница вырвана, смята.

Всем доказала – сильная, верю,

Без сожаления хлопаешь дверью,

Звонко смеешься, от боли немея,

Сердце свое никому не доверишь.

Стальная бабочка – ладони в кровь,

Стальная бабочка – ее не тронь,

Стальная бабочка – вразнос душа.

Стальная бабочка – боль так нежна…