Книга Галльские ведьмы - Пол Андерсон

Миновав переднюю, гости вошли в большую комнату с мраморными колоннами, фресками с изображением четырех времен года, мозаичным полом с колесницами. Верхний ряд окон был погружен в темноту, но масляные лампы и восковые свечи давали достаточно света. Плавно двигались слуги, они наполняли кубки вином и предлагали сладости. Из угла раздавались звуки флейты и арфы.

Там было всего несколько человек, скромно одетых. Они восседали на стульях, словно председательствовали в государственном учреждении, тем не менее вели себя очень непринужденно. Когда гости вошли, большой, темно-рыжий мужчина с грубыми чертами лица поднял руку.

— Приветствую вас, — сказал он. На латыни он говорил свободно, с легким южнобританским акцентом. — Я — Гай Валерий Грациллоний, центурион Второго легиона, префект Рима и… — он улыбнулся, — король Иса. Я готов вас выслушать и ответить на вопросы. Чувствуйте себя свободно. Обратно вас проводят.

Он представил остальных. Двух женщин, двух из печально известных девяти его жен. Среднего возраста, не красавицы, но при разговоре в уме и искренности они не уступали мужчинам. Присутствовали также двое мужчин, жителей Иса — старый ученый и глава торговой палаты. Довольно молодой редонец — стройный, с пронзительным взглядом, с раздвоенной бородой и шрамом на щеке — недавно приехал из Ибернии; Олус сразу запомнил его имя — Руфиний, поскольку в последнее время оно стало знаменитым. С ним был юноше чуть старше Олуса, вызывающе облаченный в шотландский килт и желто-оранжевую рубашку, скрепленную у шеи овальной брошью.

— Садитесь, — сказал Грациллоний. — Пейте. Вы не на сцене, и здесь не симпозиум. Верно, Бодилис? Скажите, капитан Карса, как прошло путешествие?

Он обладал даром создавать непринужденную обстановку, хотя Олус подозревал, что когда он управлял, то не чурался брани и провинившиеся дрожали перед ним от страха. В скором времени гости почувствовали себя свободно и разговаривали друг с другом. Грациллоний расспросил Тиберия об обстановке на юге. Олус, который прекрасно ее знал, разговаривал с Томмалтахом.

На латыни скотт говорил напевно, но с трудом. Несмотря на то что дома ему приходилось сражаться, несмотря на то что он был язычником и малограмотным, он так оживился, что Олус снова почувствовал себя ребенком. Хотя Томмалтах его не опекал.

— Тебе понравятся девушки Иса, Карса, — засмеялся он, бросив испытывающий взгляд на пышущего здоровьем Олуса, на его широкое лицо с прямым носом, вьющиеся темные волосы. — Ты сможешь удрать? Охотиться лучше вдвоем. Ты же понимаешь, я говорю не о каких-нибудь дешевых проститутках, хотя в Исе их в изобилии. Я имею в виду крепких служанок, которые надеются когда-нибудь выйти замуж, но, если ты им понравишься, они будут не прочь с тобой поразвлечься. Они обычно прогуливаются парами…

Римлянин с трудом сдержался, чтобы не покраснеть.

— Какое-то время вы будете жить здесь, — сказал Томмалтах. — Мой друг Руфиний все устроит. У него доброе сердце. Твой отец будет счастлив, если ты его правильно попросишь. — Он стал серьезнее. — Ты получишь не только удовольствие. Но и о-бра-зо-ва-ни-е. Ты узнаешь, какие здесь люди, увидишь чудеса, волшебство…

Он замолчал и обернулся. В зале наступила тишина. Вошла девушка, невероятно красивая.

В белом одеянии, в венке из цветущих яблоневых веток, из-под которого струились янтарные волосы, она подошла к Грациллонию и быстро заговорила по-исански. Потом, оглядев собравшихся, произнесла на безукоризненной латыни:

— Отец, почему ты не сказал, что ждешь гостей? Я бы раньше закончила службу в храме.

Король широко улыбнулся.

— Я не думал, что ты захочешь провести этот вечер с нами, дорогая. Разве ты не должна быть с Малдунилис?

— О, она только и делает, что лежит и ест засахаренные фрукты. Я должна иметь свой дом. — Девушка поправила платье, подняла руку и громко сказала: — Приветствую вас, достопочтенные господа. Боги смотрят на вас с любовью.

— Моя дочь Дахут, — объявил Грациллоний. — Капитан Метелл Карса, только что прибыл из Бурдигалы. Его сын… Олус. Кажется, с Томмалтахом из Муму ты тоже раньше не встречалась. Могла, но не представлялось случая.

Дахут вежливо улыбнулась. Грациллоний рассмеялся.

— Чего же ты ждешь, шалунья? Согрей своим присутствием сердца молодых людей.

Дахут опустила глаза, потом подняла их и с притворной застенчивостью осталась со взрослыми. Однако в скором времени она оказалась в углу и весело болтала с Томмалтахом и Карса.

II

Наступило лето. На западе у горизонта сгустились тучи, над сияющей гладью моря плыли бело-голубые облака. Ис сверкал, как бриллиант. Среди древних валунов зеленела отвергнутая ими мягкая трава. К востоку тянулись возвышенности, так густо покрытые деревьями, что за ними было не видно домов. Между ними простиралась молчаливая цветущая долина. В теплом воздухе пахло землей, травой, цветами. Над клевером жужжали пчелы.

Во дворе Священной Земли боролись двое мужчин. В полном боевом снаряжении римлян они, кружа, наносили осторожные удары, защищаясь щитом или отражая их мечом, иногда, в порыве ярости, сцепляясь друг с другом. Из-под подкованных сапог летели игры. Они то сходились, то расходились, то снова осторожно сходились, тяжело дыша. Пот струился по лицам и застилал глаза. Под солнцем металлические доспехи сверкали, как огонь.

На Церемониальной дороге появился рыбак Маэлох. Размашистыми шагами он направился к дерущимся.

У портика огромного красного дома на противоположной стороне площади столпились слуги. Справа и слева двор отгораживали подсобные постройки. Между этими черными невыразительными зданиями выделялся кроваво-красный дом. К нему вела мощеная дорога. Над крышами раскинули свои короны короли лесов — дубы, под их сенью было тихо и сумрачно.

Самый могучий дуб рос посреди двора. С нижней ветви его свисал круглый медный щит, слишком большой и тяжелый, чтобы им можно было пользоваться. В ослепительном блеске солнца на нем было почти не видно вмятин, оставленных висевшим рядом молотом.

Раздавались глухие удары. Маэлох успокоился. Клинки было в ножнах.

Гибкого, проворного мужчину соперник оттеснил почти к самому дереву. Он повернулся на пятках и отскочил в сторону. С неожиданным проворством мужчина покрупнее бросился на него. Острие его меча ударило по колену соперника и скользнуло вверх по кольчуге, к бедру. Он зашатался и разразился британскими ругательствами.

— Довольно, Кинан! — крикнул его противник. — Если бы мы дрались по-настоящему, ты был бы уже мертв.

— Прекрасно, господин, — тяжело дыша, сказал Кинан. — Я рад, что вы не вспороли мне мошонку.

— Не бойся. Ты мне нужен целым. К тому же твоя жена оторвала бы мне голову.

Кинан, прихрамывая, подошел к нему.

— Вы меня совсем загнали, господин. Боюсь, сегодня я уже не смогу с вами упражняться.