Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Книги » Детективы » Музейный роман - Григорий Ряжский 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Музейный роман - Григорий Ряжский

267
0
Читать книгу Музейный роман - Григорий Ряжский полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 78 79 80 ... 101
Перейти на страницу:

Сказал и подумал вдруг, что идиот. Натуральный кретин, какого мало распнуть, подвязав на собственных сухожилиях. И исправлять поздно, таким родили. Теперь оставалось лишь дождаться вечера, чтобы сделать конкретный заказ Еве — ведьме с приличным разоблачительским стажем, не оплачиваемым никем и никогда.

Он привез её в восьмом часу, и на этот раз они начали совершенно не с деловой части. Потому что Лев Арсеньевич заранее подготовился. Ещё днем, в промежутке между обдумыванием фрагментов завладевшего им сюжета, он спустился в местное «Му-му» и набрал навынос всякого, от которого девичья душа, особенно на голодный желудок, зашлась бы, увидав красоту одной лишь фасовки.

Сработало. Подношение ведьма приняла с благодарностью, при этом обнаружив хороший аппетит. И ни малейшего кокетства, что тоже порадовало. Какая-то она была правильная, не подкопаешься, даже немного обидно. Да и стебануться лишний раз не просила уже душа, как за многие годы привыкла делать, маскируя отношение к женскому полу: чтобы уж совсем непонятно было, всерьёз говорит обладатель той души или просто шутит так.

— Значит, так, дорогая моя, смотри… — начал он очередной совместный нерабочий день. — У меня есть все основания полагать, что нашего Шагала, который как надо не отозвался на твой колдовской призыв, я видел в одном месте, ещё давно. И кажется мне, в тот момент его копировали.

— Кто копировал? — обрадовалась Ева. — Где это было?

— Кто копи-и-ировал, того уж не-е-ету, — прогудел Алабин, усиливая гундосостью голоса факт искреннего расстройства. — Сгорел копиист, он же художник-реставратор высочайшей пробы.

— И когда это было? — не отреагировав должным образом на игривость подачи, тут же заинтересовалась она.

— Лет пять тому, — отозвался Лёва, — я его неплохо знал, кстати, художника этого. Ужасно жаль, хоть и пропойца был последний, и плохо от него пахло всегда.

— Есть что-нибудь? — продолжала настырничать неугомонная Ивáнова. — Я просто хочу понять, чего-нибудь, может, осталось по случайности? Предмет какой или носильное что-то. Возможно, случайный подарок от него.

— А что такое? — не понял Лёва. — Для чего тебе?

— А то! Мы его точно так же через вещь посмотрим. Через предмет из личной жизни. Он для тебя делал что-нибудь определённое? Я имею в виду, из того, что имеется в доме. Но только конкретно для тебя, не для передачи или продажи.

— Вещь? Надо подумать… — Он чуть напрягся и почесал в ухе. И тут же воскликнул: — А есть, слушай, есть же!

— Неси! — коротко распорядилась ведьма, и Алабин послушно поплёлся в спальню.

Это был его единственный персональный заказ даровитому алкашу из черкизовского подвала, выполненный тем за всё время их сотрудничества. Более того, денег он с Лёвы не взял, расстался с вещью за так, проявив неслыханную щедрость. Вероятно, на тот момент не иссякла ещё благодарность, случившаяся вдогонку к трём недурно оплаченным работам, какими последовательно накануне расплаты снабдил его Лёва.

Это был небольшой, размером с ладонь, не крупнее, овальный мамин портрет, сделанный с её фотографии. Об этом попросил отец, хотя и предпочитал, если что, обращаться не к сыну. Тут же был особый случай. Арсений Львович намеревался перевести портрет на керамику, как было принято в те годы, и, пускай с опозданием, укрепить её на могильном камне покойной жены. Но перевести — именно с портрета, а не с фото, что казалось ему непристойным. Лёва, конечно же, сделал. Заказал и получил отлично выполненную работу в цвете. На ней мама была настоящей, живой и теплокровной, — равно тому, как выглядела в жизни. Смотрела с портрета строго и чуть укоризненно, хотя подменную суровость её выдавала едва заметная улыбка, разлетевшаяся по кончикам тонких губ. Это было один-единственный раз, когда Лёва о чём-то просил отца, за все те годы, как они стали жить раздельно. Сообщил, что, мол, папа, я думаю, это не лучший вариант памяти о маме. Сказал, давай не будем уподобляться всякой пошлости и дурновкусию. А если желаешь, добавил, поменяем памятник, выбирай любой камень и размер, или же обновим ограду. Или всё, что угодно. Но так будет лучше, поверь.

Отец тогда согласился: знал, что Лев его в таком деле не промах. Что — дока, тонкач, интуит. И что не меньше, чем он, сын помнит о матери самой что ни на есть доброй и высокой памятью. И согласился.

Портрет же так и остался у Лёвы. И висел над письменным столом-бюро карельского корня, выделки конца девятнашки, великолепного образца начала ар-деко. Он называл его плюшкинским из-за того, что хранил в нем всё-превсё от самого мелкого до вполне среднего по ценности и размеру. Самое же самое предпочитал держать в доме отца, в собственной комнате, никем и ничем больше не занятой. Так ему было надежней думать о любом ценном имуществе в исключительно позитивных тонах.

Стол размещался в той же спальне, откуда он и притащил портретик, сняв его с крючка на стене. И положил перед гостьей, которую, к слову сказать, всё больше и больше переставал таковой ощущать. Будто сроднился. Было ощущение, что то ли воспитывались поблизости один от другого, то ли проснулся в нём и возобладал комплекс старшего брата, жалеющего и заботящегося о вечно обиженной младшенькой. С тем своим родственником-оппортунистом близнецового разлива подобного чувства не возникало никогда. Потому, наверное, что в этом неизбывном партнёрстве-конкуренции внешне неотличимых соперников-братьев не оставалось времени ни на внимательную заботу, ни на вдумчивую обходительность, ни на что-то ещё, пригодное к проявлению любой родственной ласки.

— Смотрим… — Она взяла портрет в руки и ещё какое-то время сидела, молча уставившись в него.

Лёва следил за её действом и никак не мог понять, куда именно направлен её взгляд. Казалось, она прожигала миниатюру насквозь, концентрированно, не задевая паспарту, но пронзая мамино лицо так, чтобы, оказавшись по другую сторону, полностью раствориться в задней картонной стенке. И уже вбирать своё ведьминское оттуда — впитывать, впитывать…

— Там был пожар, — на всякий случай предупредил её Алабин, — он в том пожаре погиб, художник мой.

— Я вижу… — подтвердила она его слова, не успев сомкнуть век. — Это убийство, — добавила тихо. — Сейчас посмотрю, кто они, те, кто пришли, убили и подожгли.

Лёва молчал, сказать было нечего. По крайней мере, до той поры, пока, натренировавшись в компании смотрительницы, он сам не станет ведьмаком или кем-то в этом роде.

— Поехали, Ев, — кивнул он ей и откинулся на спинку ар-нувошного диванчика. — Я, как всегда, молчу, так что не дёргайся, трудись на здоровье.

Предупреждение оказалось излишним, она уже была на месте.

— Трое их… Первым заходит высокий… — Внезапно она вздрогнула. — Ой, тоже серьга… стоп, это тот, который убивал Ираиду… точно… И те — они же, Серхио этот и третий, что колени ей сжимал… У последнего чемодан какой-то, старого вида, ободранный, с железными уголками, таких теперь не найти… Да, именно так, узнаю` его, отчётливо теперь вижу… Подвал какой-то, верней, полуподвал в пол-окна, всё зарешечено… но довольно обжитой… ну да, мастерская художника, ты говорил, похоже… И его вижу, работает… обернулся, вроде как равнодушно кивает, говорит, чтобы проходили, не топтались в дверях. Высокий проходит, двое у дверей… мужчина этот явно что-то чувствует, нехорошее, я вижу… он нервничает, не понимает, зачем они пришли втроем… Неплохо знает высокого, других видит впервые…

1 ... 78 79 80 ... 101
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Музейный роман - Григорий Ряжский"