Книга Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов

Ничуть не инициативнее, не сообразительнее, чем в финскую, был в «предрепрессионные» времена и младший комсостав пехоты. Младший командир, констатировал в своем докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» М.Н. Тухачевский, «слабо руководит в бою своей частью, не решается проявить инициативу, […] не вклиняется в образовавшуюся в боевом порядке пр[отивни]ка брешь и т. п.»21. В проверенном 9 июля 1936 г. комиссией Управления боевой подготовки РККА (УБП РККА) взводе 5-го стрелкового полка «ударной» (!) 2-й стрелковой дивизии передового (!) БВО командиры отделений не проявляли инициативы даже в открытии огня, а отделенные, проверенные тогда же в 243-м стрелковом полку соседней 81-й стрелковой дивизии, «мало реагировали» «на внезапные контратаки мелких подразделений противника»22, т. е. как раз на то, что было характерно для финской кампании! «Тактическая подготовка младшего командира», указывалось в директивном письме начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «страдает теми же недочетами, что и подготовка среднего и старшего командира»…23

Конечно, встречались среди «предрепрессионных» командиров подразделений и исключения (для трех самых крупных военных округов нам, правда, известно только одно: по наблюдениям начальника УБП РККА командарма 2-го ранга А.И. Седякина, в 24-й стрелковой дивизии КВО в августе 1936 г. средние и младшие командиры были «тактически активны, инициативны и действовали грамотно, сознательно, оригинально»24). Но исключения встречались и в финскую войну: так, 2 декабря 1939 г. обходной маневр (причем через болото) выполнил 3-й батальон 68-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии 7-й армии под Мустамяки, а 19 декабря – батальон 596-го стрелкового полка 122-й стрелковой дивизии 9-й армии под Йоутисъярви…

Общим неумением принимать соответствующие обстановке решения и старший, и средний, и младший комсостав советской пехоты также отличался и до чистки РККА. Так, в 1936-м это неумение было повсеместным даже в передовом БВО: в четырех из пяти (2-й, 37-й, 43-й, 48-й и 81-й) освещаемых с этой стороны источниками стрелковых дивизий были налицо и организация атак «по шаблону, без учета обстановки и местности», и «неуверенность в ситуации, требующей проявления хитрости, находчивости и инициативы», и «недостаточно быстрое реагирование на действия противника»…25 В 5-й стрелковой дивизии БВО указанное неумение доходило до посылки роты в штыковую атаку на… бетонный дот, а в 1-й особой и 66-й стрелковых дивизиях ОКДВА – до отсутствия реакции на попадание подразделения под кинжальный или еще более губительный фланговый пулеметный огонь. Еще и в первой половине 1937-го неумение быстро разобраться в обстановке и принять адекватное решение было «общим слабым местом» среднего и старшего комсостава (а значит, и «страдавшего теми же недочетами» младшего) и (согласно годовому отчету округа от 15 октября 1937 г.) в БВО26, и (судя по документам ее частей и соединений) в ОКДВА, и в МВО, где в первой же дивизии, проверенной тогда на этот счет УБП РККА (6-й стрелковой) даже «указания целей» для поражения огнем командиры подразделений ждали «от старшего начальника»…27

К сожалению, мы не можем сказать, проявлял ли умение действовать в соответствии со сложившейся обстановкой высший комсостав «предрепрессионной» РККА. Ведь на маневрах тех лет, где все действия были, как правило, расписаны заранее, ему не приходилось сталкиваться с таким крушением своих первоначальных планов, как под Суммой и на Тайпален-йоки в декабре 1939-го. С другой стороны, это обстоятельство не позволяло ему тренироваться в поиске быстрого выхода из вновь сложившейся ситуации, что отнюдь не свидетельствует в пользу предположения о большей гибкости его оперативно-тактического мышления. Характерен случай, имевший место на знаменитых Белорусских маневрах 1936 г. Командир оборонявшейся 37-й стрелковой дивизии «красных» комдив И.С. Конев неожиданно получил козырь, о котором на войне можно только мечтать: его войска захватили приказ, из которого стало ясно направление удара «синих». Перехват такого приказа настоящим противником, подчеркнул тогда начальник УБП РККА командарм 2-го ранга А.И. Седякин, наверняка привел бы к неудаче наступления «синих» – «особенно против современной германской дивизии»28. Но Конев никак на изменившуюся обстановку не отреагировал – не стал ни концентрировать на угрожаемом участке противотанковую артиллерию, ни проводить контрартподготовку… Зачем? Исход столкновения «сценарием» маневров определен заранее!

Что же касается плохой организации системы огня в обороне (т. е. непонимания характера современной обороны), то известно, что комсостав 27-й стрелковой дивизии БВО отличался этим и весной 1935-го, комсостав 77-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии ОКДВА – и в марте 1936-го, а комсостав 6-й стрелковой дивизии МВО – и перед самым началом массовых репрессий: «не изучив» даже «принципов» (!) оборонительного боя, он на учебном сборе дивизии 6—20 июня 1937 г. не стремился даже – в точности, как его коллеги из 18-й стрелковой дивизии и 34-й легкотанковой бригады в январе 1940-го! – привести «занимаемый район обороны» «в оборонительное состояние»…29

Случаи, когда танки бросали в атаку на неразрушенные надолбы, в документах «предрепрессионных» лет не описаны, но посылка пехоты 5-й и 43-й стрелковых дивизий в атаку на неподавленные бетонные доты на Полоцких учениях 4 октября 1936 г. (см. об этом в предыдущей главе) стоит идиотизма тех, кто три года спустя отдавал приказ 9-му и 217-му танковым батальонам. Стоит его и решение бросить сабельные эскадроны в лобовую атаку на… танки, которое на военной игре, прошедшей в 20-х числах марта 1935 г. под руководством начальника 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякина в Бобруйске, принял командир 4-й кавалерийской дивизии БВО Г.К. Жуков…

Ну, а нежелание учитывать в оперативных планах условия местности и силу сопротивления противника в «предрепрессионных» советских штабах было таким же обычным делом, что и в штабах 1939 г. Согласно докладу начальника 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год и о задачах на 1936 г.» и директивному письму К.Е. Ворошилова от 28 декабря 1935 г., «с отступлениями от вероятных условий войны», лишь «поверхностно затрагивая» вопросы инженерного обеспечения боевых действий и подготовки путей сообщения и не усвоив толком необходимость «правильного учета местности и действий противника», операции в Красной Армии планировали и тогда30. «Случаи неумения» ставить войскам задачи, «сообразуясь с местностью, метеорологическими условиями, пространством и временем», констатировала и директива наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год». И «встречались» эти случаи явно часто: ведь даже беззастенчиво замазывавший свои недостатки годовой отчет КВО от 4 октября 1936 г. и тот признал, что «достаточное умение» учитывать при разработке плана операции пространственный и временной факторы у «некоторых» высших командиров отсутствовало тогда даже и в этом передовом округе…31

Взаимодействие. «Общевойсковые командиры, – констатировалось в подводившем итоги первого периода войны приказе командующего Северо-Западным фронтом командарма 1-го ранга С.К. Тимошенко № 0028 от 26 января 1940 г., – не умеют правильно организовать взаимодействие пехоты, инженерных войск, артиллерии и танков»32. О том, что стояло за этой общей формулировкой, отчасти можно судить по потрясающему признанию, которое сделал на апрельском совещании при ЦК ВКП(б) бывший командующий 13-й армией командарм 2-го ранга В.Д. Грендаль. В Тайпаленском секторе, заметил он, только в ходе позиционной войны (начавшейся там в конце декабря 1939 г.) «пришли к выводу, что бросать танки на неподавленную систему ПТО [противотанковой обороны. – А.С.] нельзя, так как танки несли большие потери, так же как нельзя бросать пехоту на неподавленную систему стрелково-пулеметного огня»33. Иными словами, организация взаимодействия родов войск до этого «открытия Америки» была такой, что цели своей не достигала (а может быть, и вовсе игнорировалась).