Книга Блудный сын - Колин Маккалоу

— Что ж, зато негроидные корни проявились в моем сыне, Алексисе, — непринужденно заметила Давина. — Хотите на него взглянуть?

— С удовольствием, — искренне ответила Анджела.

— О, пожалуйста! — воскликнула Бетти Ховард.

— Уда, сходи за Алексисом.

У Делии мурашки побежали по коже, хотя умом она понимала, что момент настал и что на Джима Хантера ребенка делают похожими только зеленые глаза.

Милли сникла — естественная реакция для женщины, только что потерявшей ребенка. Конечно, Давина этого не знала, но если бы и знала, разве бы остановилась? Скорее, нет.

— Если бы я была мусульманской женой, меня бы убили, — охотно рассказывала Давина присоединившимся к ней женщинам. — Типичный исламский взгляд на генетику совершенно устарел, там я была бы несправедливо обвинена в рождении «недопустимого» младенца. На моей родине, особенно в ее южных частях, живет очень много мусульман. Но мне повезло. Я — в Америке, и судьба одарила меня образованным мужем, который понимает капризы генетики и ее рецидивы. На самом деле в нашем сыне видны черты Макса, хотя я утешаю себя, что нос — мой.

В этот миг вернулась Уда, неся подросшую версию красивого младенца, прежде уже виденного Делией. Он сидел на руках своей тети и смотрел по сторонам, восхищенный открывавшимися в этом маленьком путешествии видами.

Делия повернула голову к Милли, которая уставилась на ребенка с явным удивлением. У нее было ласковое и спокойное выражение лица. Вопреки всему; ведь вид этого малыша, на которого так должен был быть похож ее собственный, просто обязан был ее потрясти. Удивительная женщина, ничем не выдала своих чувств.

Давина благоразумно не стала никому давать ребенка. Окинув всех внимательным взглядом, Делия пришла к выводу, что большинство женщин сочли Джима Хантера возможным отцом малыша, но все же приняли к сведению объяснения Давины и тот факт, что, кроме цвета глаз, Алексис ничем на Хантера не походил. А Милли…

— Ты в состоянии сама добраться до дома, дорогая? — спросила ее Делия.

— Я в порядке. — Милли улыбнулась. Ее глаза оставались совершенно спокойными.

Делия не поехала домой сразу. Она завернула на Ист — Серкл, чтобы пообщаться с Кармайном и Дездемоной.

— Если когда и проводился апрельский прием дураков, то это сегодня, — с чувством сказала она. — Правда, я не выяснила, кого намеревались сделать Апрельским Дураком, но на первый взгляд — Памелу Дивейн. Неприятная женщина! Сама вечеринка имела успех. Приехали светские львицы, ели приготовленные Удой блюда, словно никогда и не слышали о тетродотоксине, и весело проводили время.

Дездемону встревожило представление Алексиса гостям.

— А Милли? — с тревогой спросила она.

— Его показали после громкого обсуждения вывертов наследственности и темнокожих предков Давины. Она рассказывала и про зеленые глаза. Анджела сделала ход, поведав историю о каком — то племени с Соломоновых островов, — на тот миг она еще не могла знать об Алексисе, поэтому готова поклясться, жена Эм — Эм — ведьма. Если быть честной, ребенок ничем не похож на сегодняшнего Джима Хантера, да и на гориллу Хантера тоже. Только цвет глаз. Он сейчас вдвое старше с тех пор, как я увидела малыша в первый раз, и черты его лица все ближе к европейским. Он действительно похож на Макса.

— Как бы я хотела, чтобы этого рекламного тура не было! — воскликнула Дездемона. — Джим не хочет никуда ехать, особенно сейчас, когда Милли придется остаться и сделать небольшую операцию.

— Когда это стало известно? На приеме она ничего мне не сказала, — нахмурившись, заметила Делия.

— Она рассказала мне по телефону, вчера. Малое хирургическое вмешательство, так и сказала. Думаю, это по женской части.

— Получается, Джим Хантер отправится в путешествие один, — заключил Кармайн.

— Массовый убийца, — продолжила Дездемона. — А все рекламные туры такие бесконечные, а их сопровождающие такие… бестактные?

— Проблема конкретно этого тура, — разъяснил Кармайн, — состоит в коэффициенте интеллекта автора. Согласно моим данным, наш рекламный агент обращается с автором, как с новичком, а этого не следовало бы делать. Сколько людей может свободно общаться с гениями? Мисс Дивейн не может. Дайте ее любому другому начинающему автору, и она окажется на коне. Операция Милли не сулит ничего хорошего.

— Как и завтрашний торжественный прием, — добавила Делия.

2 апреля 1969 года, среда

«Музей редких книг, — думала довольная собой Памела Дивейн, — идеальное место для первого представления „Бога спирали“ читателю». Сделанный ярусами пол из белого мрамора пронзали квадратные стеклянные колонны, устремляясь вверх. Внутри колонн располагались помосты с книгами, которые легко можно было достать. Красота стен терялась с наступлением темноты, но искусственный свет умело ее подчеркивал.

Здесь собралось полторы сотни человек, облаченных в смокинги и вечерние платья, — блестящая публика. ММ и Чосер Миллстоун стали хозяевами торжества, оба в мантиях, они много и охотно фотографировались. Анджела, создав свой лучший «воздушный» образ, оживленно курсировала между гостями в украшенном бисером платье, напоминая модницу 20‑х годов. «Да, — размышляла Памела, — университеты Лиги Плюща, как Чабб например, умеют сделать так, что приемы политиков и бизнесменов, обреченные проходить в торжественных залах отелей, выглядят кричаще безвкусными. Какое окружение!»

Милли Хантер выглядела великолепно. Уложенные в высокую прическу волосы открывали маленькие ушки с бриллиантовыми сережками — гвоздиками, камеры работали беспрерывно, снимая ее умело подкрашенное лицо. Длинное элегантное платье из золотистого сатина подчеркивало идеальную фигуру. С левого плеча свисала вместительная, украшенная бисером сумка на тонком ремешке.

— Разве не здорово? — спросил Патрик своего двоюродного брата, пока они вместе с женами остановились в сторонке от основной массы пришедших. — Милли восхитительна! Кармайн, я в первый раз чувствую себя так, словно эта кошмарная неопределенность позади.

Когда Несси и Дездемона двинулись в сторону Глории Сильвестри и Делии Карстерс, выражение его лица тотчас изменилось.

— Это правда, что мне сказала Милли? Вы во всех убийствах подозреваете Джима? Это не может быть Джим, — сказал Патрик.

Кармайн вздохнул. Мужчина, стоящий рядом с ним, был для него как отец в годы отрочества, и это несмотря на подрастающих детей и врачебную практику. Кармайн любил Патрика О’Доннелла больше всех мужчин на земле. И вместо благодарности ему придется стать вестником дурных новостей. Ему в любом случае пришлось бы все сообщить, но он надеялся — не сегодня, не сейчас.

— Патси, давай отложим разговор, пока не останемся наедине за чашечкой кофе, если захочешь, сдобрив его бурбоном?

— Обязательно, — холодно ответил Патрик. — Но ответ мне нужен сейчас. Пусть он будет коротким. Поговорить мы сможем и завтра.