Книга Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

Вывод советских войск продолжался. Как начальник разведки 345-го воздушно-десантного полка капитан Клинцевич, поддерживал постоянный контакт с моджахедами. Надеясь насколько возможно свести к минимуму жертвы при проведении большинства операций, он лично принимал участие в переговорах с теми полевыми командирами моджахедов, которые контролировали перевалы, через которые Советы продолжали снабжать свои оставшиеся гарнизоны. Особенно трудными были переговоры по поводу прохода советских конвоев с припасами раз в полгода через перевал Аликхейль, юго-восточнее Кабула чуть выше Черных Гор[109], где бин Ладен построил свой огромный пещерный комплекс. Конвои предназначались для снабжения гарнизона «красных» и «зеленых» — то есть советских и правительственных афганских войск, расквартированного вблизи района, находившегося под жестким контролем моджахедов. В итоге переговоры все же завершились успехом, и запасы гарнизона были пополнены.

Клинцевич и Востротин также иногда пытались воспользоваться междоусобицами среди моджахедов. Когда переговоры с одним из командиров моджахедов терпели неудачу, они обращались к его конкуренту, обещая тому контроль над территорией его противника. В результате командир второй группировки мятежников атаковал первую группировку и, тем самым, сковывал ее силы, избавляя 345-й полк от лишней головной боли — по крайней мере, на какое-то время.

Клинцевич обычно выезжал на встречи с моджахедами на бронетранспортере в сопровождении водителя, переводчика и второго офицера. Достигнув кишлака, он и его переводчик выходили из машины, в то время как второй офицер оставался внутри. Капитан считал обязательным для себя всякий раз в таких случаях снимать мундир, чтобы показать, что у него нет с собой никакого оружия. Он знал, что в случае неприятностей оно ему все равно мало поможет. Но однажды он был как никогда близок к смерти, когда переводчику пришлось снять свой мундир, и из-под него выпала граната.

Прибыв на условленное место встречи, среди глинобитных домов в каком-нибудь кишлаке, Клинцевич поддерживал радиоконтакт со вторым офицером, а его переводчик каждые пятнадцать минут выходил наружу, чтобы держать также визуальный контакт. На тот случай, если переводчик не появится вовремя, второй офицер имел приказ задействовать ожидавшую их неподалеку роту солдат, чтобы взять здание штурмом и эвакуировать труп Клинцевича. В целях дополнительной безопасности капитан делал вид, что понимает только русский язык. Однажды, когда его переводчик, как обычно, вышел наружу во время переговоров, и два боевика-моджахеда заспорили между собой на языке дари, как бы им убить этого русского и угнать его БТР, Клинцевич лишь с трудом сохранил внешнее спокойствие. Когда, наконец, вернулся его переводчик, сержант Афганской армии Мурат Шарипов,[110]Клинцевич по-русски обрисовал ему то положение, в котором они оказались.

«Так что мы делаем?» — спросил Шарипов.

«Я не знаю», — ответил Клинцевич.

Шарипов также не видел никакого выхода, но что-то подсказало ему попросить у моджахедов гитару, которую он заметил под кроватью в комнате. Он начал играть популярную индийскую песню, которая разрядила обстановку достаточно для того, чтобы спасти жизнь им обоим.

Во время другой такой встречи переговоры шли настолько хорошо для афганцев, что те даже предложили тост по поводу их окончания. Они разлили всем участникам коньяк «Хеннесси», и Клинцевич впервые попробовал вкус западного алкоголя. Он так увлекся, что забыл отправить Шарипова для очередного «визуального контакта». Когда некоторое время спустя Клинцевич сам вышел на улицу, чтобы «отлить», он увидел, что советские войска уже готовятся к атаке здания. С момента последнего «контакта» прошло уже полчаса, и у него оставалось всего несколько минут, чтобы отменить тревогу.

XI

Первая половина 100-тысячного контингента 40-й армии пересекла советскую границу до 15 октября 1988 года почти без потерь. Но среди группировок моджахедов часто разгорались споры: а не стоит ли атаковать советские части, отступающие на Север? Многие настаивали на мести, тем более что на марше советские войска представляли собой легкую цель. Другие приводили доводы в пользу того, чтобы дать им уйти как можно быстрее. Несмотря на усилия Клинцевича и других советских офицеров, жажда мести все же преобладала, поэтому в течение всей зимы 1988/1989 гг. советским частям приходилось бороться с участившимися нападениями на их колонны.

Прочие события также не предвещали ничего хорошего для Афганского правительства. Многие солдаты Афганской армии оставили свои гарнизоны сразу после ухода советских войск. Чаще всего это происходило в самых удаленных районах, но и более населенные области не стали исключением. После того, как 201-я мотострелковая дивизия покинула Кундуз, сотни боевиков-моджахедов принялись грабить город. В ответ на просьбу Наджибуллы о помощи, генерал Варенников лично прибыл в город, чтобы координировать его успешный захват силами 18-й дивизии Афганской армии при поддержке советских войск и авиации.

Советы были вынуждены периодически задерживать вывод отдельных войсковых частей для проведения операций по защите своих автоколонн. Кроме того, они впервые применили ряд новых видов оружия, включая тяжелый огнемет на танковом шасси, прозванный «Буратино» (или «Пиноккио»),[111]который, по словам солдат, мог выжечь все на расстоянии до четверти мили перед собой. Также советские вооруженные силы использовали ракеты SCUD класса «земля-земля»[112]и реактивные истребители МиГ-27, способные действовать на низкой высоте.